- Я – дракон!.. - попытался снова и сжался, задрожал. Тогда у него хотя бы был меч!

Дракон заскреб лапами. Демон-таки дотянулся до его глотки. Удовлетворенный рык смешался с тяжким сиплым дыханием поверженного змея. Слабые искорки пламени вспыхнули и тут же погасли у драконьих ноздрей.

Верь! - голос – уже совсем слабый – взмолился ему.

Просто верь! - просил, угасая.

И Эйнеке поверил.

Отчаянно и совсем для себя неожиданно. Он встал одним мощным рывком. Взвился. Ринулся на врага, как тогда в амбаре, только вот теперь к бою готовил не меч, а зубы и когти.

- Я – дракон! - прокричал в полный голос, чувствуя, как эти слова вибрируют в груди, выходят наружу вместе с глубоким мощным ревом.

Пальцы вытянулись, когти изогнулись крюками. Руки стали длиннее. Чешуя пробилась сквозь кожу, и широкие крылья отбросили тень, могучим взмахом подняли ветер.

Рокоча, Эйнеке налетел на демона. Его когти рвали плоть. Пламя, рвущееся из оскаленной змеиной пасти, прижигало раны. Демон сопротивлялся. Пытался сопротивляться, но не смог устоять перед столь яростным напором. Мучительный вздох. Демон затрясся, забился прежде, чем Эйнеке перекусил его пополам. Черный дым проскользнул меж клыков и истаял в холодном воздухе. Лишь гадкий привкус во рту напоминал о недавней схватке.

Хищник, а не жертва! - вновь раздался голос: совсем слабый и дрожащий, но все же живой. Облегчение слышалось в нем.

Эйнеке оглянулся. Уловил подобие улыбки – нечто, что другой принял бы за звериный оскал, но…

Подошел ближе, сгибая змеистую шею. Носом коснулся израненной щеки. Заглянул своему воспоминанию в сияющие глаза и тогда же понял: это была не она – не та, кто однажды сказала, будто он – Эйнеке – равен ей, что душою он – дракон. Он видел себя самого – очередное отражение, подобное тем, что насылал демон. Только вот это не было тенью, дурным сном или отголоском пережитых несчастий. Это было тем немногим чистым и светлым, что хранил в себе полуэльф. Память о родном Златолесье, короткие мгновения беспечной радости, спокойствие в объятиях брата, чувство уверенности и нужности, приходящее с ними… все это воплотилось в том создании – в другом драконе.

- Живи! - тихо и вкрадчиво сказал ему Эйнеке, обретая прежний эльфийский облик.

Тогда не прекращай верить! - отозвался голос – его собственный и с тем же нет. - То, во что ты веришь, здесь обретает плоть.

Эйнеке нахмурился. Он снова смотрел на другого дракона – на отражение своих лучших чувств и воспоминаний. Понимание приходило и вместе с тем тонуло в ворохе новых догадок. Кто перед ним? Что это – часть его самого или нечто разумное и самостоятельное, как демон? Эйнеке приоткрыл рот, почти спросил. Голос опередил его:

Проснись! - велел он.

***

Эйнеке распахнул глаза. Одежда налипла на грудь. Растрепанные волосы на шею. Все плыло и туманилось, кружилось, как после гномьей водки. Было жарко. Ужасно жарко! И тело ломило так, будто Эйнеке переехало груженой телегой. Немного поворочавшись под одеялом (он не сразу заметил, что лежит в постели), полуэльф высвободил руку. Неловким жестом коснулся лба. Нахмурился, затем стянул тряпицу: холодную и мокрую.

- Эйнеке? - встревоженный голос Наталя пророкотал где-то совсем рядом.

Эйнеке моргнул, затем повернулся на звук. Сфокусировал взгляд. Смутные очертания, но… он узнал лицо: обеспокоенное, родное и такое похожее на его собственное!

- Ты как? - тыльной стороной ладони Наталь коснулся его лба. Эйнеке попробовал улыбнуться. Вышло, кажется, не слишком обнадеживающе.

- Все еще жив… - ответил близнецу.

Наталь поджал губы, серьезно кивнул.

- Вижу, - тяжко вздохнул, затем улыбнулся. - И я этому рад как никогда!

- Ты четыре дня в себя не приходил. Лихорадил и бредил… - улыбка Наталя погасла столь же скоро, как и вспыхнула. Он помрачнел.

- Когда я нашел тебя на полу, то сам со страху чуть не помер! - пожаловался. - Еще и идол этот все никак…

- Идол! - прохрипел Эйнеке, силясь подняться. - Где он?!

Наталь уложил брата обратно. Заботливо поправил одеяло.

- Уймись! Слаб еще – вижу! - сказал твердо и жестко, потом смягчился:

- На столе твой идол! С трудом, говорю, из твоей руки его вытащил! Знаешь, Эйнеке, иногда у тебя такая хватка!.. - начал было Наталь, но близнец его перебил.

- Сожги его! - дрожащим голосом велел Эйнеке.

Наталь пристально глянул на брата. Понял все без лишних слов, однако осторожно спросил, уточняя:

- Это из-за него? Какая-то магия, верно?

Эйнеке кивнул.

- Да… - добавил после. - Расскажу, когда…

Наталь усмехнулся. Качнул головой. Миг, и его ладонь легла Эйнеке на плечо.

- Когда наберешься сил, - закончил он.

Эйнеке стих. Осторожно коснулся руки брата своей.

- Принесу тебе воды, - Наталь первым оборвал краткий миг единения и отошел к сстол. - А заодно избавлюсь от этой проклятой штуки!

Эйнеке одобрительно улыбнулся.

========== О братстве и любви ==========

3.14.72 г. Века Битв.

Наварион. Окраины.

Наталю не нравился Наварион – все эти массивные стены, узкие улочки… Слишком много людей и косых взглядов. Не хватало простора и безразличия. Местные не жаловали эльфов. Магов тоже. Первое – проблема для обоих близнецов Вейнс. Второе – только для Эйнеке, а потому в город выходить приходилось Наталю. Ему-то не свезло (сейчас, впрочем, скорее наоборот) родиться магом! Да и скрыв голову под капюшоном, Наталь не так уж смахивал на эльфа. Мощные плечи, широкая спина… Местная стража не останавливала. Жители только недоверчиво косились. Гостеприимством они не отличались, но ровно до тех пор, пока не видели стылый отблеск монет в руке чужеземца.

Так Наталь обзавелся здоровенным куском сыра, краюхой хлеба, десятком яблок и кровяной колбасой. Все это он нес в плетенной корзине в дом, который вместе с братом арендовал у местного рантье на луну. Дельце с виверной обернулось немалой выгодой, а потому прошедшие две семидневки близнецы не бедствовали. Добрались до Навариона. Передали ответственными придворным голову убиенной твари. Местным алхимикам и мастерам иных ремесел продали то, что осталось от туши и то, что еще не успели сбыть в Приречье. Денег хватило бы еще на полторы-две луны безбедной жизни, однако Эйнеке…

Эйнеке покоя не желал. Он нашел новую работу – нанялся охранять караван, идущий обратно в Приречье. Предложил вернуться к руинам Меледира. Подсобрать каких-то незнакомых Наталю трав, а потом двинуть на северо-восток к Черногорью. Поохотиться на горных львов и сумеречных котов. Добыть меха и шкур, чтобы затем углубиться на восток, выйти к Свободным Городам, распродать добычу и зазимовать где-то в тех краях.

Неплохой план. Достойный.

Наталю он нравился, куда больше, чем пребывание в Наварионе. Хотелось поскорее тронуться в путь. Взяться за дело. Но караван отправлялся лишь через семидневку. Можно было, конечно, поискать еще работу. Где-то здесь, в городе. Не ради денег, ведь надобности в них не было, а ради успокоения души, но… Вряд ли. Вряд ли что-то получилось бы. Все-таки местные не терпели эльфов, тем более чужаков! К тому же…

«За Эйнеке надо присмотреть», - хмуро думал Наталь, минуя очередную узкую грязную улочку.

Он шел к городским воротам. Дом, который они с братом арендовали, находился в квартале нелюдей, а поскольку наварионцы считали, что нелюдям рядом с ними делать нечего, находился тот за городскими стенами.

В последнее время Эйнеке был особенно нервным и беспокойным, а вместе с тем усталым, словно обессилившим. Наталь догадывался к чему дело идет – слишком уж долго жил с Эйнеке бок о бок. Либо брат болен, либо его одолевают некоторые… проблемы магического толка. Первое казалось лучшим исходом, ибо, будучи при деньгах, Наталь вполне мог поставить Эйнеке на ноги. Второе…

«Распоследнее дерьмо!» - подсказал внутренний голос.

Да, дерьмо. Иначе и не назовешь!

Эйнеке хватался тем, что контролировал свой голод, мол, научился «есть мало» и избегать «большой кормежки» долго. Бравада! Гордость не позволяла младшему признать, что он все еще во власти этой своей… привычки? Потребности? Просто утоление магического голода Эйнеке заменял чем-то другим. Обычно пьянством и буйными выходками, последствия которых разгребал Наталь. Иногда употреблением кое-чего еще более неприятного, чем выпивка, и еще более дикими поступками. Хорошо было, когда такие периоды в жизни Эйнеке попадали на наемничество. Битвы помогали ему взбодриться, неосознанно насытиться чужой силой и…