Постепенно Эйнеке овладело чувство, хорошо знакомое ему с детства. Будоражащее. Волнительное. Хищное! Это был голод. Непростой, а магический. Он требовал не только изучать струящуюся вокруг силу, но и пожирать ее. Насыщаться и расширять тем самым свое поле. Охватывать все больше и больше. Только уже не с целью изучить и понять, а лишь затем, чтобы жрать, жрать и жрать!

- Трупы свежие. Более-менее, - мрачно заметил Наталь, носком сапога перевернув обезглавленную кошку: лапки ее были вывернуты под неестественным углом, шерсть слиплась и свалялась. - Кровь уже засохла, но подгнить ничего толком не успело…

- Угу, - откликнулся Эйнеке. Рассеянно глянул на брата. В какой-то миг младший близнец так отдался своим магическим ощущениям, что позабыл о существовании старшего.

Эйнеке сглотнул, перебарывая новый и особенно сильный приступ голода. Потянул из убиенных тел скудные остатки жизненных сил. Да, бойня случилась недавно. Иначе бы нечего было сожрать. Магия уходит из мертвых тел быстро…

«Какая она странная все же!» - подумал Эйнеке, вытягивая очередной виток силы.

От недавно выпитого отвара его мысли лихорадило. Чувства обострились. Стали ярче. Полуэльф без труда различал «вкус» поглощаемой им магии. Как у пищи он разный, так и у силы. У той, что пылает в огне один, у текущей в земле другой, а у бьющейся в крови живых созданий – третий. Его Эйнеке знал особенно хорошо. Однако…

«Это не он! Не тот вкус! Не та магия!» - не утихало внутри. Эйнеке хмурился, прислушиваясь к себе. Наталь по-прежнему осматривал округу.

- Следы не размыл дождь, - сказал он, - но не могу в этом месиве разобрать, где чьи! - раздраженно рыкнул, затем плюнул под ноги.

Эйнеке не ответил. Никак не отреагировал. Снова углубился в изучение магии вокруг. Пытался понять ее вкус. Найти сходство…

- Эй, скотина сраная! - заорал вдруг Наталь. От неожиданности Эйнеке аж подскочил на месте. В миг стянул поле в щит. Приготовился к бою, но сознав что случилось, раздраженно зашипел.

- Выходи, паскудина! Посмотрим кто кого, а?! - тем временем продолжал надрываться Наталь. Добавил еще пару ругательств. Затих, прислушиваясь.

Тишина.

- Либо свалил, либо… - начал старший близнец.

- Либо таращится на твою тупую рожу из засады и выбирает какую руку тебе первой оторвать и затолкать в пасть! - рыкнул младший.

- Пускай попробует! - фыркнул Наталь и все же огляделся кругом: вдруг чего?

- Сам нападет? Тем лучше! Затрахался я уже искать! - добавил мгновение спустя.

Эйнеке снова рыкнул. Тряхнул головой. Какая беспечность! Что ж, ладно. Подкрасться к цели незамеченными они и не думали. Любви к лукам и арбалетам за врагом замечено не было. Колдовство…

- Ты хоть что-нибудь почуял, а, братец? - двинувшись дальше вдоль домов, спросил Наталь.

Эйнеке задумался на миг.

- Нет, - выдохнул. - Ничего такого… особенного. Не думаю, что этот тип – колдун. Нет никаких заклятий, их отголосков или…

- Отлично! - просиял Наталь, беспардонно перебив брата.

- Тем легче работенка! - добавил он и перехватил молот поудобнее.

«Любишь же ты недооценивать врага! А потом мы половину выручки на лекарства и костоправов тратим!» - Эйнеке нахмурился, почти сказал это вслух, однако воздержался. Не до того сейчас. Есть более важные вещи, слова…

- Но я чувствую что-то… непонятное, - начал Эйнеке.

Наталь остановился, глянул на него через плечо, вскинул бровь. Впрочем, не торопил. Давал брату возможность собраться с мыслями. Знал, как непросто тому говорить о подобных ощущениях.

- Странное. Непривычное, - Эйнеке нахмурился. - Я немного «попробовал» ту силу, что еще осталась… хм… в местных. В их телах…

- Г-хм, - во взгляде Наталя мелькнуло неодобрение, беспокойство. Омерзения, впрочем, не было. Это радовало. Помогало справиться со смущением. Эйнеке казалось, будто он сделал что-то… неприемлемое, неуместное, однако…

«Это лишь магия! Сила, которая им больше не нужна!»

- Она не такая, как… Ну, как обычно бывает, - Эйнеке пожал плечами. - Она… безвкусная. Бесцветная! Неживая…

Наталь озадаченно нахмурился.

- Ну, они сами не очень-то живые, если ты не заметил! - изрек мгновение спустя и кивком указал на труп какого-то мужика. Голова отрублена. Кишки красно-фиолетовыми лентами свисают к земле. Из груди торчат деревянные жерди.

Эйнеке отвернулся. Не из брезгливости – мертвечины он всякой повидал на своем веку. Скорее из злости на брата.

«Ты не понял меня, тупица!» - вспыхнул, чувствуя, как откликается на его ярость магический щит. Он запульсировал. Заискрил, проявляя себя внешне.

Рык.

Не звериный и не человеческий. Он огласил Далечье и тут же сменился отчаянным протяжным воплем. Близнецы припустили вперед. Кинулись на звук. Каша из грязи и крови налипала на подошвы. Ноги скользили по ней. Трупы: люди, звери птицы; то и дело переходилось перепрыгивать. Раз Эйнеке чуть не запнулся об выпотрошенную и брошенную прямо посреди дороги козу. Вляпался в изломанную тушку курицы. Ругнулся и все же помчался дальше – на другой конец селения.

Большой амбар. Черные от влаги доски. Приоткрытые двери. Следы снаружи – возня внутри. Кто-то проволок нечто крупное по земле, оставил широкую полосу прямо у входа. Наталь остановился и глянул на брата. Эйнеке кивнул.

«Давай!» - теперь он обратил свой щит в два когтя – два острия из чистой магии.

Наталь вошел в амбар. Всего пара шагов за порог и еще несколько вбок. Эйнеке скользнул следом. И тут же внутренне сжался.

Сила!

Чужая. Бесцветная. Безжизненная.

Она обдала его, точно порыв ветра. Заставила замереть, настороженно, почти испуганно. Может… может все-таки маг? Хитрый колдун, сумевший сбить его с толку!

Эльфийское зрение быстро приспособилось к полумраку. Эйнеке уставился на фигуру у дальней стены амбара. Она… Он – это был все же мужчина! – скорчился на полу. Грязные патлы, слипшиеся от спекшейся крови, свисали на лицо. Та его часть, что Эйнеке видел, заросла клочковатой бородой – тоже грязной, красновато-бурой, особенно у рта. Кожа в язвах и нарывах. Перепачканная одежда, изодранная до такой степени, что уже превратилась в лохмотья, свисала с тощих плеч, едва прикрывая изможденное тело. Израненное, изрезанное, исколотое и сплошь усеянное фиолетовыми россыпями синяков. Рядом с человеком темной грудой возвышалось нечто.

Эйнеке присмотрелся: еще один человек.

Женщина.

Она не шевелилась и, кажется, давно отдала богам душу. Тот, живой, обнимал себя за колени, вернее пытался – из правой ноги торчал желтоватый кусок сломанной кости – и раскачивался из стороны в сторону. Скулил. Бормотал себе под нос что-то невнятное.

Заклинание?

Эйнеке прислушался. Сначала к своим магическим ощущениям. Нет. Бесцветная сила, затаившаяся в амбаре, оставалась неподвижна. Она точно туча сгустилась над Бормотуном, но никак не откликалась на его действия.

Тогда Эйнеке обратился в слух.

- Нет-нет-нет! Я не буду! Хватит! Отпусти! - лихорадочно шептал Бормотун. - Я не хо…

Он резко затих. Задергался, будто в судорогах. Зашипел. И стремительным, каким-то неестественно рваным движением, склонился над мертвой женщиной.

Эйнеке скорчился. Вжал голову в плечи. Бормотун ожесточенно работал челюстями. Чавкал. Вертел головой, будто крокодил, силящийся оторвать от жертвы кусок.

Следовало атаковать.

Незамедлительно и жестоко. Эйнеке бездействовал. Бездействовал и Наталь. Оба оказались ошарашены, представшим перед ними зрелищем. В определенный момент оно, впрочем, прекратилось. Человек – Бормотун – замер. Задрожал всем телом. Неуклюже и как-то совсем заторможено отдалился от трупа. Издал булькающий звук. Кровавая кашица осталась на бороде. Бормотун застонал.

- Да пошел ты! - рявкнул тут же Наталь. Размахнувшись молотом, он сделал шаг к врагу.

«К врагу ли?» - Эйнеке усомнился.

Бормотун, будто наконец заметив присутствие близнецов, поднял голову. Устремил на старшего полный надежды взгляд. Наталь остановился, прикованный им.