Да, она просила помощи. Говорила с союзниками. С Зухом Когтем. С теми, с кем были достигнуты договорённости на Боевитый День. Со своими знакомыми — теми, что ещё с Альтау. Все пожимали плечами и обещали быть. Все говорили, что что-то да сделают.
Все прятали глаза.
— …говорит эти их артефакты просто зашкаливает, представляешь?
Бестия вздрогнула. Секундно. Почти в то же мгновение она рванулась вперед и вцепилась в плечо худенького кудрявого паренька в великоватой ему куртке.
— Мелита, Холдон побери…! — голос перешел в невнятное шипение.
А Мелита пришла в восторг.
— Вот это везение! А мы вас как раз ищем… Скриптор, Нольда вызови…
— Скрипт…
— Ага, мы его брать не хотели, только как же иначе общаться? Пара усиливающих артефактов — и вполне можно координироваться, хотя Скрипт потом, конечно, жалуется на головную боль. Но без него и Хета — как без рук…
— Здесь и Хет?!
Бестия почувствовала, как теряет контроль над собственной магией.
— Да-а, а еще Убнак, Тилайда, Коготок, Имма, Эссиа, Урсула… — Бестия мертвой хваткой сжала ей плечо, и Мелита обиделась: — Ну, зачем вы так, я же еще не закончила!
Бестия задохнулась. Скорее всего, она убила бы Мелиту просто автоматически, даже не желая этого. Но выскочивший по левую руку Нольдиус оттащил девушку на дистанцию и доложил опасливо:
— Здесь не все. В артефактории Фрикс, Гелла и… ну, там достаточно народа. Но если мы его не вытащим — какой тогда смысл вообще во всем?
Бестия едва успела создать барьер тишины, чтобы это не было оглашено на половну поля.
Первое, что она сказала после этого, было:
— Как вы выбрались?
— Вообще-то, нас пропустили, — ответила Мелита, сияя улыбкой. — То есть, поинтересовались: мы на казнь? И сразу после этого сказали, что раз так — пожалуйста.
Бестия смотрела на нее молча и с выражением лица, которое очень подходило ее маскировочной личине.
— Но Убнак и Тилайда их все равно немного пристукнули — ну, то есть, на всякий случай, чтобы никому не сообщили, что мы здесь. А то мало ли, чего они хотели…
Такое поведение магов охраны и наемников было за пределами разумения Бестии, поэтому она переключилась на другое:
— Безмозглые птенцы. Если здесь отслеживают намерения…
Мелита хитро улыбнулась.
— Отслеживают да не так! У них индикаторы не могут нормально работать — зашкаливают от общего накала страстей. Похоже, они такой толпы не ожидали.
— Эта толпа вас поубивает, если вы только попытаетесь…
Убнак, которого с трудом можно было опознать в безусом юнце-тинтореле, пробился ближе. Солидно поскреб с виду отсутствующие усы.
— Работенка нелегкая, но надо бы попробовать. Мы, в конце-то концов, не одни — Хет связался кой с кем, да я, да остальные тоже. Скоро начнется. Наши уже там, около помоста… По артемагии они нас не отследят?
— Да тут у каждого второго пугалка на шее болтается или меткий кинжал в ножнах, или неворуемый кошелек, — Мелита была все столь же радостна. Будто явилась не на казнь, а на Ярмарку. — У них просто мозги спекутся. Скажите, а у вас есть какой-нибудь план… ну, как его лучше освобождать? А то знаете…
И она кивнула туда, где вскоре неполным составом появятся Магистры. Под их охраной Ястанира должны были доставить на место казни.
Это если не считать боевых драконов и несколько сотен магов.
Бестия глядела поверх голов гудящей толпы. На Семицветник, который отсюда казался не больше пряничного домика, только очень уж тонким.
— Никак.
Она повернула лицо к остальным — и под ее взглядом потупился даже Убнак.
— Ждать моего сигнала. Не высовываться. Что бы там ни было — мне начинать. Ясно?
Тон был вполне ее — возражения даже не предполагались. Понемногу, не особенно отдаляясь друг от друга, артефакторы начали рассасываться в толпе. Фелла вздохнула. Сердиться не было сил: решение приняли верное, подстраховались. А что приказ не выполнили…
Как будто она собирается выполнять его приказ. Стоять и не мешать. Пока они будут…
Долина кишела народом — куда там муравейнику. Лилии давно вытоптали сотнями ног, но оруряющий аромат поднимался над полем, смешивался с запахами пота, ирисовки, хлеба в невозможную для носа симфонию. Фелла прокладывала себе локтями путь среди людей — самых многочисленных на этом сборище. Правда, и магов хватало, и всюду — разные сословия, разные профессии… С другой стороны помоста — толпа пореже, но там — нежить. Эти, кажется, выбрались всеми семьями — высшие. Ну да, как же. Праздник. Победа. Как долго они этого ждали — бывшие союзники Холдона…
Фрикс, правда, говорил, что среди нежити будто бы есть отступники — но она от него отмахнулась. Прибежали просить милости, зная, что Ястанир в силе. А после вот даже на связь не выходили. Что последыш Алой Артеры, что этот нощник. Может, их уже сожрали свои же.
Вот эти. Которые наверняка уже приготовились отмечать до умопомрачения — вот только зря. Повода не будет. Им никто не даст повода.
Артемаги Ниртинэ стояли вокруг помоста, не открывая лиц. Вот, значит, куда делось оцепление Одонара.
Первыми вестниками казни явились боевые драконы в воздухе. Обычно стремительные, они летели, тяжело и редко взмахивая крыльями, а их наездники что-то пристально высматривали на земле. Драконы Ведомства Воздуха сделали круг и поднялись выше — пропуская вперед двух других ящеров, особых, Магистерских. Мощные чёрные звери с шипастыми крыльями — чистопородные потомки драконов древности. Их редко выпускали в воздух, но они не радовались возможности размять крылья. Они летели туда, куда их направляли, с мрачной сосредоточенностью на мордах, а на галдящую толпу поглядывали с брезгливым презрением.
Это было прикрытие сверху, а сама процессия шла по земле.
Впереди выступала свита Магистров — лучшие из лучших — а потом на всеобщее обозрение явились сами Магистры, неполным составом. На физиономиях застыло выражение по случаю — торжественная скорбь.
И уже потом, за ними — шла охрана.
Магов было несколько сотен, все из отрядов элиты, все — с такими лицами, будто двигаются прямиком на смертельную войну. Их торжественное спокойствие здорово приуняло шум в толпе. Ровные колонны магов смыкались, ограждая иридиевую клеть, которую везли восемь пар василисков — медленно и тоже с величавостью на петушиных рожах. И хотя клеть была далеко и фигура в ней различалась с трудом — Бестия невольно подалась вперед. И так же невольно вытолкнула из горла слово, которое горело у самого сердца:
— Зачем?
На это не могло быть ответа. Но ответ пришёл. Тихий, виноватый голос рядом с ней вдруг отозвался:
— Потому что иначе я не умею, Фелла.
Бестия вздрогнула, обернулась, не сразу догадалась посмотреть вниз. Скриптор стоял совсем рядом, только не вертелся, как обычно. И взглядом ничего не высвечивал. Зато у него шевелились губы, но говорил он тоном, каким не может заговорить ребенок:
— Понимаешь, это всё… это мой проклятый дар. Мне не дано настолько просчитывать, выстраивать планы… невозможно что-то строить, когда ты наполовину не здесь. А те, что вечно на поле Сечи… они требуют ответа. С каждым веком. С каждым годом и днём они требуют ответа всё громче. И я — я сам хочу знать…
— Они убьют тебя.
— Зато мы узнаем, Фелла.
— Что узнаем?
— То, о чем спрашивали себя столетиями, а я — каждый день и час. Зря или нет. Тогда, на Альтау… Потому что может быть… — голос Скриптора сорвался в глухой шепот, — и мы тоже проиграли тогда. Может быть, мы не можем воевать за Целестию, потому что нет Целестии. Вместо неё — нечто иное.
— Мечтатель, опомнись. Здесь Целестия. Вся Целестия.
В уменьшенном варианте, но вся. Едва ли на Лилейном нынче не было представителей хотя бы какой-нибудь деревушки. Магнаты и тинторели, рудокопы и селяне, ремесленники и контрабандисты, подростки и бывшие участники Альтау — море лиц, почти такое же войско, как и в день Сечи.
А с другой стороны помоста — нежить — как вторая стихия. Нощники и кровососы, арахнеки и пещерники — и рядом с ними сомкнули ряды наемники Когтя, которые выглядели опаснее нежити. Чуть дальше стояли представители «лесной братии» — разбойники, а с ними бродяги и дорожный сброд — эти были допущены для колорита, придания шума и ярости. Вот к ним не совались даже артемаги Ниртинэ со своими детекторами: очень просто можно было нарваться на воровской «кинжальный» удар магией в бок.
