Дара и впрямь смотрела на него странно. Зеленые искры не прыгали в глазах, сами глаза были строгими и заглядывали внутрь, в самую суть. Артемагиня как будто старалась увидеть: сам ли это Кристо перед ней? Или кто-то принял его облик?

— Идем, — наконец тихо выговорила она. Помедлила немного, потом вынула из сумки артефакт, который дал ей Экстер: подвеску в виде крыльев стрекозы с вкраплениями из камней. Опустила на стол — без малейшего сожаления.

— Он ведь переносит только одного. Значит, нам ни к чему.

Кристо согласился. Наконец-то он увидел записку, которая по-целестийски была нацарапана Дарой поверх квитанции.

«Макс! Мы поняли, что ошибкой было тебя беспокоить. Решили вернуться домой, по пути заскочим к старому другу за гербарием. Уверены, ты не будешь волноваться напрасно. Крылышки — от директора, способ смыться за Кордон (просто надень на себя и подумай о Целестии. Только не думай одновременно о двух местах).

Наверное, еще увидимся.

Дара.

И еще. Твоё колечко мы сломали. Извини».

Как раз когда Кристо дочитывал, Дара мимоходом пару раз коснулась пальцем кольца на столе — и оно рассыпалось на мелкие осколки. Легко уничтожается, но это только потому, что уже выполнило свое предназначение.

— Хорошо бы, он таки надел крылышки и подумал о Целестии, — ухмыльнулся Кристо, дописывая свое имя сразу после имени Дары. — Ну, или чтоб хотя бы не загнал портал на чёрном рынке. Ну что, идем?

Дара все-таки немного помедлила. Потопталась между столом и диваном так, будто хотела подойти к Максу, что-то сказать ему, а может, даже поцеловать на прощанье, но взглянула на Кристо, тряхнула головой и передумала. Только достала из нагрудного кармана бесполезную прядь красно-золотых волос и положила на стол рядом с артефактом Экстера.

— Пробуждать его? — Кристо кивнул на диван, а вместе с диваном — и на Ковальски. — Я усыплял ненадолго, скоро всё равно поднимется.

— Пусть спит, — голос у Дары был приглушенный, а глаза — сухие и лихорадочно блестящие. — Это неважно. Время дорого.

Она вышла первой, и Кристо не смог удержаться, чтобы не подколоть:

— Да, и к тому же «наверное, еще увидимся…»

— Самое слабое место в моей записке, — призналась Дара, закрывая и зачаровывая дверь.

— А мне-то показалось, так красноречиво.

— Грешит излишним оптимизмом, это так Гробовщик выражается.

Пока они шагали по тропическому лесу, Кристо молчал и подбирал слова, щурясь то на брызжущее лучами солнце, то на ярких птиц, перелетавших с дерева на дерево…

— А это ничего, — выдал он когда дом Макса стало не различить из-за стволов. — Насчет оптимизма мы с тобой по жизни жуткие грешники.

Дневная радуга уходила вяло, не хотела уступать место ночной сестрице, и даже солнце обленилось и не желало прятаться. Последними лучами оно потянулось к темным кронам деревьев, словно надеясь зацепиться за них…

— Какой, к Холдону, столб?!

Титанической силы вопль взорвал окрестности, солнце торопливо отдернуло закатные лучи и свалилось за горизонт в панике. Более флегматичная луна осталась на небе в одиночестве и равнодушно взирала на картину внизу.

На полянке дымил и потрескивал костерок. Экстер Мечтатель, он же Ястанир глядел на пламя и явно в очередной раз совершал невозможное: сочинял в нескольких метрах от разъяренной Феллы Бестии.

Бестия орала. Она тактично отошла на сколько-то шагов, но расстояния оказалось недостаточно, чтобы загасить мощь ее голоса.

Впрочем, новости из Одонара еще не до того могли довести.

— На кой черт ему малахитовый столб?! Что значит — «Это же Пресначок»? Я в курсе о его мании, Фрикс, у тебя на столе лежит стопка моих инструкций, и одна из них — временно не высылать Лотара на рейды! Или ты хочешь сказать, у тебя не было никого другого? — она сдержанно выдохнула, отворачиваясь от слюдянки, которую сжимала мертвой хваткой. — Фрикс, сын Афаманта, если это еще не все новости — дай мне только верну… что… свиньи? С номерами? Кто додумался нарисовать на свиньях номера?

Она еще немного послушала доклад артефактолога, потом, видимо, успокоилась и бросила в слюдянку:

— Мне всё ясно. Впредь выходи на связь только в чрезвычайных ситуациях. Что? Не задавай глупых вопросов. Что с нами-то может случиться?

Она решительно сунула слюдянку в карман и посмотрела в лес, до которого было метров пятьдесят. Лес светился множеством разноцветных и разноразмерных огоньков, которые к тому же ни секунды не оставались спокойными. Алые, синие, крупные зеленые, золотистые — они переползали с места на место по темным зарослям плавно и бесшумно.

Похоже было на праздничную иллюминацию, хотя вообще-то это была жаждущая крови нежить.

— Это было… весьма оптимистично, Фелла, — заметил Мечтатель, кутаясь в плащ. Одежду им удалось вернуть без всяких проблем: Зух Коготь отдал всё еще до того, как Бестия подвесила его кверху ногами. Правда, парик Витязя так и остался в чьей-то частной коллекции, и Экстер по-прежнему щеголял седыми кудрями.

— Все лучше, чем там, — свирепо отозвалась Бестия, доставая ветчину из дорожной сумки. — Экспериментаторы нашли время для испытаний артефакта, создающего полную тьму в любом помещении. В темноте кто-то умудрился запустить в коридоры свиней под номерами. Номера один, два и четыре пойманы, третьей пока удалось избежать этой участи.

Экстер отвлекся от огня и хотел что-то сказать, но Бестия махнула рукой.

— Нет, это не та шуточка из внешнего мира с пропуском номеров. Третья свинья есть, но она летает. К несчастью, быстро. Похоже, очередное опытное животное экспериментаторов — эти их работы с полетниками…

Ветчину она ела прямо с ножа, не обращая внимания на то, что лезвие мелькает у нее прямо под носом. Мечтатель смотрел на нее удивленно.

— Хочешь?

— О? Нет, спасибо, я не голоден, я просто… может быть, тебе лучше вернуться в Одонар?

— Чего ради? — пожала плечами Фелла. — Он защищен от вторжения тобой, а если Магистры сунутся — там сейчас такое, что дальше порога они не пройдут. Здесь я нужнее, так?

Она кивнула в сторону леса, в котором кипела нежить. Сотни голодных глаз устремлялись на стремительно темнеющее небо, потом на костерок, и алые глаза вспыхивали с воодушевлением: вулкашки не боятся огня. Пугалки, выставленные Бестией, работали безупречно, но в этом самом месте даже артефакты не спасали.

Дохлая Долина — лаконично и просто, а главное — очень понятно каждому, кто захочет туда сунуться. Уникальный, можно сказать, невероятный заповедник нежити, на час драконьего лета от которого не было не то что человеческого жилья, а даже рудников. Дальше уже осмеливались строить свои замки кровопийцы, были поселения татей-нощников и пещерные лабиринты арахнеков. Сюда — никто не совался. Дохлая Долина — дохлое дело. Единственное место, где обитали все виды целестийской нежити, место их расселения, к которому не особенно желали подлетать даже боевые драконы Семицветника. Драксист, который довез Феллу и Мечтателя до места, согласился на эту авантюру только после получасовых внушений Когтя и Бестии. И то за сумму, почти равную стоимости дракона.

— Пугалки не спасут долго, — сказала Бестия, изучая расцвеченный огоньками лес. — Ко второй фазе ночницы тут начнется что-то вроде прилива. Нам придется по очереди дежурить по утра.

— Не придется, Фелла. Мы пойдем ночью.

Отрешенный взгляд Мечтателя тоже уходил в лес. Бестия этот взгляд перехватила и занервничала.

— Я думала, мы будем двигаться вдоль кромки, а потом у Камышинки свернешь к…

— Копям? Но ведь мы могли до них долететь, если хотели. Нет, Фелла, ты все поняла правильно.

Фелла еще раз недоверчиво посмотрела в лес. В юности (триста шестьдесят лет после Альтау) она как-то сунулась сюда на спор — и всех ее сил едва хватило, чтобы выбраться. Днем.

— Почему именно ночью?

— Потому что днем я уже был здесь. Несколько раз в последние месяцы. Обошёл едва ли не всю долину… И не нашел того, что искал. Значит, знаки были проложены для ночницы…