– Антон, – простонала она, пока я поглаживал игриво-медленно ее возбужденную точку. Руки Миланы бросили свое занятие, глаза закрылись, и она просто повисла на мне, не имея больше сил стоять на ногах. Моя рука крепче сжала ее за талию, а палец продолжать играть с клитором, заставляя наполнять мою ладонь смазкой.

– Блин, малышка, не могу больше,  – простонал я, отрываясь от ее губ. Рывком развернул ее спиной и прижал к себе. Покрывая ее шею поцелуями, проводя языком, кусая кожу, я наспех расстегивал брюки и стягивал их вниз вместе с боксерами, пока не освободился. Мой член прижался к ее ягодицам, а она, постанывая, начала тереться об него. Твою мать, кончу сейчас от одного вида. Прогнув в спине девушку и заставив раздвинуть ноги, я взял ее за бедра и резко вошел. Как там горячо, как хорошо. Резкие, грубые толчки дополнили звук воды. Стоны мои и ее слились в один, пока я, крепко держа за ягодицы, разрывал плоть. Длинные волосы стали причиной моей новой фантазии. Намотав на кулак мокрые пряди, я потянул на себя ее голову. Хриплый стон из ее губ, и я еще резче насадил на себя, наслаждаясь раскрытым ртом и закрытыми глазами, грудью с возбужденными сосками, которую поливает вода. Отличный ракурс для порно. Как она двигается. Круговые движения при полном погружении заставляли меня рычать в ее ухо, хватать свободной рукой за грудь и сжимать ее, причиняя сладкую боль обоим.

– Ни с кем больше, – прохрипел я. Ее губы раскрылись в очередном стоне, и она провела по ним языком, разрешая мне делать все. – Черт, Милана, скажи, что только я тебя буду трахать, – взмолился я, продолжая насаживать ее на себя. Или это она насилует меня, совершая резкие и точные удары?

– Ты… господи… ты, – глухо прошептала она. Что еще нужно было влюбленному похотливому троллю? Признание, что он ее мудаковатый тролль.

– Кончай, – прорычал я ей в ухо, и моя рука опустилась по животу вниз, начав быстро и ритмично тереть клитор, пока моему члену становилось еще теснее. Голова перестала работать, только тугая плоть, в которую я вхожу, кожа под моими губами, возбужденная точка под пальцем, волосы в кулаке. Грубые движения, дрожь и пальцы, судорожно вцепляющиеся в мою руку, крик, заполнивший всего меня. – Ты моя, Милана, – прошептал я ей на ухо, посасывая мочку, пока оргазм продолжать жить в ее теле. – Только моя. Повтори! Пульсации, передающиеся моему члену, стали просто сумасшедшими, и я не мог сдерживаться больше. Еще быстрее, еще туже…

– Твоя, Антон, – выдохнула она, сжав мой член внутри себя, и я взорвался нахрен. Кончил. Прижимая к себе мокрое тело, продолжая входить в нее по инерции, оставляя свою метку на ней. Необходимо было лечь, голова обещала отвалиться, пока мой член вздрагивал в горячем пространстве, а ее стенки продолжали вибрировать. Рука освободила волосы, проскользила и обняла ее за плечи, губы нашли висок. Мать твою, да, новая ванильная глава распечатана. Поклон перед зрителями, и продолжаешь наслаждаться этой минутой розовых единорогов вокруг. Забыл, как дышать, слышал только под руками быстро бьющееся сердце, когда мое собрало все вещи и испарилось. «Я люблю тебя! Люблю до идиотизма во мне!» – хотелось заорать и улыбаться. Но лишь сжал губы и вышел из нее, не зная, как поступать дальше. Девушка сделала шаг вперед и прижалась лицом к прохладному кафелю, приглашая собственную душу вернуться в тело. Возможно ли быть ангельской и порочной одновременно? Такой была Милана сейчас. Она казалась маленькой, нежной и одинокой, но одно воспоминание о ее способностях свести с ума, заставить сгореть и сдаться даже зомби перечеркивало этот ангельский образ. Я не должен поступать как мудак. Брюки, боксеры и туфли с носками полетели за пределы душевой кабинки. Я сделал шаг к ней и повернул, заставляя посмотреть на меня. Увидеть собственный триумф в глазах, затуманенных от наслаждения. Но увидел лишь усталость. Моя рука прошлась по ее волосам и легла на затылок, безмолвно повелевая податливыми мышцами ее тела. Обнял свободной рукой за талию, прижимая к себе. Губы, розовые и припухшие, были в сантиметре от моих. Поцелуй осторожный и просящий простить за все. Никакого возмущения, никаких драк. Только руки, обнимающие меня, проводящие по волосам. Все просто. Она и я. Между нами сейчас была только не поддающаяся контролю страсть. А любовь? Любовь постучится в ее дверь, и тогда я впущу ее, ведь больше никто не будет ночевать в ее спальне. Только я. Единственный и неповторимый… Бэтмен, черт подери.

30.

Никогда бы не подумал, что сердце может разговаривать отдельно от твоего сознания. Мало того говорить, у меня оно еще и пело. И сейчас я стоял и продолжал обнимать Милану, пока нас поливала вода.

– Вот и искупались, – услышал свой голос.

– Да, – тихо ответила она, не поднимая головы с моего плеча.

– Еще постоим или в постель? – Я прижался щекой к ее волосам и глубоко вздохнул.

– Не знаю, – прошептала девушка. Потеряна. Сама не понимает, что происходит в ее жизни, не может подобрать определения для своих чувств. Боится. Одной рукой продолжая обнимать её за талию, другой повернул кран и выключил воду. Распахнув кабинку, я вышел из нее и, приподняв Милану над полом, поставил рядом. Сорвав с крючка два полотенца, обмотал ее, а затем себя.

– Посмотри на меня, – попросил ее, но она сжала на груди полотенце и отрицательно покачала головой.

– Это ничего не значит, – отстраненно ответила она мне и отдалилась, взяв еще одно полотенце для волос.

– Конечно, просто секс, – усмехнулся я. Милана бросила на меня полный печали взгляд и выскочила из ванной, оставляя меня гореть ненавистью к самому себе. А что мне надо было сказать? Упасть на колени перед ней и петь о своей любви, услышать издевательский смех и возненавидеть ее? Нет, придется играть по такому сценарию, пока не настанет минута искренности и честности.

– Мистер Волков, – расслышал я голос Дороти от приоткрытой двери.

 – Что? – недовольно спросил я и  вышел, встречаясь с осуждающими темными глазами.

– Ваша мама вас требует к телефону, – сообщила она мне и указала на телефон. Я взял его и зажал динамик.

– Одно слово о том, что тут происходит, и пеняй на себя, – процедил я и  получил в ответ неизбежную покорность. Кивнув домработнице, зашел к себе и приложил трубку к уху: – Да, мам, привет.

– Антон, здравствуй. Ничего не хочешь мне объяснить? – раздраженно потребовала собеседница.

– И что ты хочешь услышать? – усмехнулся я.

– Что ты там делаешь?

– Смею напомнить, это мой дом, и я живу тут, – зло ответил я.

– Антон, сынок, я умоляю тебя, не трогай Милану, – надрывно произнесла она.

– Мам, – вздохнув, провел ладонью по мокрым волосам.

– Обещай мне, что ничего… Я люблю её она хорошая девочка… Антон, мальчик мой… – Мама уже начала всхлипывать.

– Хватит. А если я скажу, что не могу, что устал, мам? Надоело быть ублюдком и наркоманом? Люблю ее. – Сердце раскрылось, заставляя панику разгрызать мою плоть.

– Любишь? Антон… любишь Милану? – переспросила она шепотом.

– Да, идиот, правда? – горько улыбнулся я.