— Мне нужно пройтись, — медленно встала с кресла и, не поднимая головы, не в состоянии сейчас посмотреть Мао в глаза, я вышла из кабинета, не встретив возражений с его стороны.

Мне было нужно поговорить с мамой, и я отправилась её искать.

Ещё раз зашла на второй этаж, но в детских так никого и не обнаружила. Спустилась в столовую — никого. И только повстречав Эни, я узнала, что они сейчас в беседке, занимаются все. Поблагодарив женщину, я вышла на улицу и, не смотря по сторонам, добрела до беседки, где царила радость, визжали довольные дети… и смеялись. Встав в сторонке, чтобы они меня не заметили, я, наблюдая за их веселыми играми, дождалась момента, когда Шантаэр меня заметит, и жестом попросила позвать маму.

Всего через минуту она уже стояла рядом со мной. Увидев меня, она сразу побледнела, и всю её веселость как ветром сдуло:

— Доча…

— Мама, — я прервала её, — почему ты дала согласие Мао?

И она, не раздумывая, сразу ответила, нежно погладив меня по голове:

— Я… догадываюсь, почему ты так сейчас расстроена. Ты ждала признаний. Ты веришь в любовь и считаешь, что без неё нельзя построить отношения. Ты ошибаешься. Маору о тебе позаботится, он будет тебя оберегать, он станет тебе опорой во всем…

— Но как же любовь? — снова перебила я её. — Ты ведь тоже верила в это чувство. Ты…

— И что я? — она грустно улыбнулась и прижала меня к своей груди, погладив по спине. — Я влюбилась в твоего отца, а он нас бросил. Так и толку от этой любви? Я бы променяла эту любовь на уважение, на то, чтобы он остался с нами и вырастил тебя, дал тебе эту любовь…

— Я… я‑то ведь его люблю, но он даже не сказал, что я ему нравлюсь, — холодно отстранившись, я медленно направилась в сторону озера. И, услышав шаги позади себя, добавила: — Мама, я хочу побыть одна. Мне нужно подумать…

Слезы застыли в глазах, но ни одна слезинка так и не скатилась по щеке. Я понимала доводы мамы. Принимала правду Маору. Вот только я была ещё так наивна и верила в великие чувства. Верила в любовь. И я точно знала, что такое настоящая любовь, потому что сама полюбила искренне, отчаянно, всем сердцем…. Вот только меня–то не любили. Меня выбрали. Напитали магией, подготовили тело, как сосуд, и сделали способной родить детей. Мао слепил себе жену. Да, конечно, можно на это и возразить. Наверняка, я нравлюсь ему внешне — ведь он бы не выбрал ту, что вызывает отвращение. Ему нравится и то, как я отношусь к детям… Но это всё не могло утешить моё израненное жестокой правдой сердце. Не хотела я такого: когда один любит, а второй лишь позволяет себя любить. Ведь я буду ждать, всегда буду ждать его признания. Верить. Мечтать. Обманываться. И ждать. А если я никогда так и не дождусь? Смогу ли смириться?

Подойдя к воде, я опустилась на колени и посмотрела на свое отражение в кристально чистой, голубоватой спокойной глади. И увидела бесконечно несчастную и глупую девушку. Другая бы ни минуты не сомневалась — ведь ей сказали, что она выйдет замуж за того, кого любит. А я опять накручиваю себя. Сомневаюсь. И горюю. Обидно было ещё и из–за того, что когда обо мне, как о невесте, говорил Волк, в его словах и то было больше чувств, чем сейчас в равнодушном, спокойном голосе Маору…

И одинокая капля всё–таки скатилась по щеке и упала в воду. Медленно разошлись круги, и моё отражение расплылось по зеркальной поверхности…

— Лиэна… — с болью и невыносимой тоской в голосе прошептал демонион позади меня. А я увидела его отражение в воде.

И, опустившись на колени, он вдруг обнял меня и прижал к себе одной рукой, а второй, прикоснувшись к водной глади, заставив её разойтись кругами, вдруг продемонстрировал мне иллюзию — где вместо моего бесконечно несчастного личика я увидела тоже себя, вот только я широко улыбалась, а мои глаза искрились от восторга.

— Прости меня. Для меня тот разговор был очень важен, и я по привычке был максимально серьезен. Я должен был всё рассказать тебе. Не понимая, что не только правда и ответы тебе были нужны в тот момент. Я… не хотел заставлять тебя плакать. И хочу, чтобы ты всегда мне улыбалась и была счастлива. Видишь ли, я не умею выражать привычные тебе чувства. У меня даже друзей–то никогда не было. Я был один. Сам по себе. С самого детства. Всегда. Я не знаю, что такое любовь. Это правда. Я считал это чувство глупостью. И тоже чистая правда. Вот только я считал так до того, как…

Я задрожала, и он, развернув меня к себе, обнял.

— Сначала ты мне просто понравилась. Симпатичная, молодая. Хорошее тело. Но ты была… слишком шебутная. Мне было с тобой довольно забавно, и ты разгоняла мою скуку. Но потом… Я начал беспокоиться о тебе, переживал. Пытался заботиться. А в ту ночь, когда ты лежала рядом и с таким искренним сочувствием утешала меня, пытаясь словно забрать всю мою боль себе, я понял, почувствовал, что ты… стала для меня чем–то большим, чем просто забавной попутчицей. И я связал наши жизни. Уже тогда я понял, что выберу тебя и никогда не буду сомневаться в своем выборе…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Он прикоснулся губами к моему лбу и прижал ещё сильнее к груди.

— Я ревновал тебя до одури. К любому мужчине. К твоему мужу… которого я хотел просто испепелить. К тому, кто просто посмотрит на тебя… Я хотел стереть в пыль волка и развеять его прах над вулканом. Я хотел тебя так, что у меня сводило всё, вплоть до зубов. Но я боялся поцеловать тебя, ведь знал, что могу уже не остановиться. А уложить тебя на своё ложе до ритуала я не мог. У тебя был муж, и ты, когда сильно нервничала, превращалась в муриэллу, да и твоё тело было ещё не готово. И я говорю сейчас не о зачатии. Я не хочу спешить с детьми… Нет. Я хотел, чтобы ты стала моей целиком и полностью, только после того как стала бы моей женой…

Я слушала его и не могла поверить своим ушам. Вот! Вот именно это я и хотела услышать! Неужели мне это снится? Или, может, я брежу?! Ну не может же быть сначала всё плохо, а потом ни с того ни с сего, не просто как ты хотел, а вообще всё идеально!

— Даэйра, почему ты молчишь? — он, немного отстранившись, приподнял аккуратно мой подбородок, и в его удивительных глазах я тоже наконец–то увидела эмоции. Целый океан!

— Ты… ты и так обо мне всё знаешь. Что я ещё могу добавить о своих чувствах к тебе, ведь ты читал мои мысли…

— Никогда. Никогда я не заглядывал в твои мысли. Я не мог себе такого позволить по отношению к тебе. Только к тебе. Лишь краткие отголоски последних эмоций доставались мне при считывании памяти и то случайно.

— То есть ты не знаешь, что я испытываю к тебе? — в произносимое не то что верилось с трудом, в это, вообще, никак нельзя было поверить.

— Я знаю, что я тебе нравлюсь. Ты сама об этом говорила. Я знаю, что ты желаешь меня, как женщина мужчину. Но…

— Я люблю тебя! — выдохнула я, и слезы всё–таки потекли по моим щекам. Но то были слезы радости, а не те, невыносимого отчаяния, что я сдержала в себе. — Сильно! Так, что готова отдать тебе всё. Без остатка. Пойти за тобой хоть на край света. И быть с тобой до самого конца, до последнего вздоха и даже им поделиться с тобой…