Я бросился к ней так быстро, как мог: и мать крепко обняла меня.

Потом отстранила от себя, ощупывая мои плечи и грудь:

– На тебе кровь!

– Это не моя, – торопливо сказал я. – Я просто не успел спуститься… я спрятался!

Эльпида кивнула. Но тут же воскликнула:

– А отец?..

– Жив, он жив! – успокоил я ее и сестру; и улыбнулся. Впервые я ощутил себя мужчиной рядом с женщинами моей семьи. – Я даже сам убил одного перса, который пробегал мимо, – не удержавшись, прихвастнул я.

Это была почти правда: в конце концов, это я уронил врага, позволив нашим воинам его заколоть.

Моя сестренка, резвая и языкастая, которая раньше дразнила своего хромого брата, теперь глядела на меня как на героя, широко раскрыв свои голубые глаза. Матушка же так и не подобрала слов: она лишь снова обняла меня.

Еще какое-то время все сидели внизу – пока палубу не отмыли от крови и не убрали трупы. Отец спустился к нам: и тогда я поспешно убрался наверх. Но вскоре Никострат поднялся следом за мной – теперь мне было от него никуда не деться…

И тут мой отец сделал самую неожиданную вещь: он взял меня за руку и посадил рядом с собой, а потом обнял.

– Я знаю, почему ты остался наверху, – сказал он.

Я поднял глаза.

– Ты хотел помочь нам, – произнес Никострат; и улыбнулся в свою жесткую короткую бороду. Впервые глаза его потеплели в разговоре со мной.

Я только кивнул, растеряв все слова…

– Это была настоящая андрея – спартанское мужество. Я хвалю тебя, сын!

Чего бы я только не отдал, чтобы услышать это раньше – до того, как увидел такое лицо отца…

Он снова обнял меня – крепко прижал к своей пышущей жаром мускулистой груди: от него все еще пахло кровью. Я закусил губу, чтобы не всхлипнуть. Отец поцеловал меня и разжал объятия; я почувствовал, что этот миг необычайной близости вот-вот минует. И тогда я быстро воскликнул:

– Отец!

Никострат поощрительно кивнул, глядя на меня.

– А часто ли такое бывает?

– Что? Нападения пиратов? – спросил он. Я кивнул.

Никострат медленно покачал головой.

– Нет… не очень часто. Теперь, когда персы завладели морями, большую часть разбойников истребили.

Я изумился.

– Так значит, персы навели на море порядок?

Никострат сдвинул брови: похоже, разговор принял нежелательный для него оборот. Отец еще раз потрепал меня по плечу и поднялся; он молча ушел.

А я остался сидеть, глядя на закат: я был слишком напряжен и переполнен чувствами, ужасными и прекрасными событиями этого дня, чтобы лечь спать. В конце концов Корина разыскала меня и увела в постель.

Я лежал и глядел в темноту, слушая размеренный плеск весел и скрип уключин, – и опять думал об отце; а потом стал думать о бабке Поликсене.

Неожиданно я начал догадываться, какую тайну от меня скрывают.

До Египта оставалось совсем близко: мы достигли берега Африки без всяких дальнейших происшествий. Отец нечасто встречался с нами на корабле, исправно неся свою службу, – однако мать тихонько сказала мне, что наш сирийский хозяин уже вознаградил его за спасение, заплатив сверх положенного. И Ашшур пожелал, чтобы и в Навкратисе охранитель оставался при нем.

– Не только как воин, – прибавила Эльпида, улыбнувшись. – Ашшур высоко ценит то, что отец долго жил в Египте, знает обычаи и язык.

Я кивнул; а сам, поежившись, подумал, сколько же всего я не знаю о моем отце… Он жил еще и в Египте! Уму непостижимо!

Чтобы причалить в Навкратисе, мы некоторое время поднимались по Нилу. После Родоса земля Египта сперва показалась мне скучной и плоской – песчаные берега, однообразные заросли тростника и пальмовые рощи; там и сям были разбросаны глинобитные домики бедноты. Было очень жарко, над нами вились мухи. Однажды мы увидели в зарослях крокодила – он здорово напугал Корину, а я бросился к борту и перегнулся через него, чтобы получше разглядеть гада. Но успел увидеть только бурую шипастую спину, утопающую в иле.

Вдруг чья-то тяжелая рука легла мне на плечо: я вздрогнул, узнав прикосновение отца.

– Не дразни их. Эти твари ловко утаскивают людей в воду, могут даже с берега или с лодки, – произнес он предостерегающе.

Я посмотрел снизу вверх в улыбающееся лицо спартанца. Побоище на корабле до сих пор стояло у меня перед глазами; и я помнил его хватку – в присутствии отца меня пробирал озноб, несмотря на жару…

– Ты правда жил в Египте? – спросил я, стараясь не думать о том, что случилось совсем недавно.

– Я родился в Египте, – ответил Никострат. – Мой отец и твой дед служил здесь наемником, как я.

Я изумленно открыл рот. Но Никострат не стал продолжать. Он некоторое время смотрел на берег, сложив руки на груди, – а потом опять взглянул на меня.

– Ты хочешь поскорее стать мужчиной, Питфей?

Я горячо кивнул.

Никострат снова опустил мне на плечо свою увесистую руку.

– Мужчина должен уметь беспрекословно подчиниться старшему, когда это необходимо. Ты понял меня?

Я понял, что речь не только о крокодилах, но и о той схватке с пиратами; и снова кивнул. Тогда отец улыбнулся мне и ушел.

Я проводил его взглядом: в моей голове остались одни вопросы без ответов… Зная, что отцу недосуг, я опять пошел к матери: я пристал к ней, прося рассказать, каким образом мои дед и бабка попали в Египет.

Эльпида не отказалась удовлетворить мое любопытство. Я узнал, что моя бабка Поликсена, будучи еще девочкой, со своей семьей бежала в эту страну с острова Самоса, где правил тиран Поликрат, жестокий баловень судьбы, который жаждал расправиться со своими противниками. Под его властью на Самосе произошло восстание – и тогда многие греки бежали в Египет, потому что тогдашний фараон Амасис был в дружеских отношениях с Поликратом.3

– Ну а мой дед? Он ведь был настоящий спартанец? Как он туда попал? – воскликнул я.

– Его Спарта прислала на помощь Поликрату, с другими воинами, – ответила мать. – Потом твой дед Ликандр отправился в Египет и стал служить здесь.

Я потряс головой, не зная, что и думать.

– Но ведь этот Поликрат был жестокий тиран? Почему же спартанцы поддержали его?..

Матушка вздохнула.

– Это все очень непросто, малыш. У нас в Линде тоже правит тиран – однако такой мудрый властитель для нас благословение… И в Спарте есть свой царь.

Я нетерпеливо подергал ее за серебряный браслет с эмалью.

– Почему же дедушка не вернулся обратно в Спарту?

Эльпида с грустной улыбкой пригладила мои вихры.

– Вернуться в Лакедемон куда труднее, чем оставить его.

– Почему? – воскликнул я, сердясь.

– Ты узнаешь со временем сам, – сказала матушка. Я оставил ее – я запутался окончательно, мой маленький разум был переутомлен всеми этими взрослыми сложностями.

Против течения мы шли лениво – корабль едва полз, как мне казалось; и я задремал, сидя на палубе под тентом, положив голову на руки. Потом мать разбудила меня.

– Мы скоро причалим, вставай!

К нам присоединились сестра, наши двое слуг и отец. Мама сказала, что отец проводит нас в навкратисский дом для проезжающих, поможет устроиться, а потом вернется к своему сирийцу.

Господин Ашшур тоже появился на палубе, готовый к выходу, – чернокожий раб обмахивал его опахалом из страусиных перьев, а трое других слуг, тоже сирийцев, тащили его сундуки. Я глазел на него с большим любопытством и сильной неприязнью.

Наш купец здорово напоминал персов – подумалось мне. У него была холеная борода, завитая мелкими рядами, шелковые одежды длинные и с пестрым рисунком, пояс с кисточками; в ушах были серьги кольцами, а глаза подведены, точно у женщины. От него пахло сладкими притираниями.

Я, весь напрягшись, смотрел, как отец переговорил со своим «хозяином». Никострат кивнул купцу на прощанье – или, вернее сказать, коротко поклонился; и я покраснел, точно меня ошпарили. Одних азиатов мы бьем – а другим служим, стало быть? И где тогда наша эллинская свобода?..