Демагог уже начал присматривать укромное местечко, чтобы подремать в тенечке, как вдруг прямо над головой услышал грозное: «Р-р-р!..».

Кот вздрогнул, шерсть у него на загривке непроизвольно вздыбилась. Подняв голову, он увидел прямо перед собой огромного светло-коричневого дога.

– Кто такой! – прогавкал пес.

– Я? Кот! – ответил Демагог и, словно бы в доказательство, распушил свой великолепный, как у белки, хвост.

– Вижу, что не собака, – насмешливо оскалил дог страшные клыки. – Я спрашиваю: откуда взялся и по какому праву топчешь землю чужого участка?

Демагог вспомнил недавние наставления Минтая по поводу границ и подумал, что, наверное, он опять их нарушил, и гнев пса, видимо, справедлив, тем более что собаки – животные действительно сторожевые и самой природой призваны охранять свои территории. (Демагог знал это еще и потому, что по субботам смотрел вместе с Наташей постоянную телепередачу о собаках).

В теперешнем его положении, вероятно, благоразумнее всего было бы дать деру или стремглав взобраться на ствол ближайшего дерева. Но, во-первых, никаких деревьев на участке не наблюдалось, а во-вторых, Демагог чувствовал свою вину, и уйти просто так, не извинившись, ему не позволяло воспитание. Ко всему прочему, пес ему просто нравился. Перед ним сидел не какой-нибудь дворовый олух-пустобрех, а редкой породы дог, в котором ощущались и ум, и сила, и благородство.

Демагог не ошибался. Строгий пес действительно был умной, благородной, а еще и образованной собакой. Он с отличием окончил школу высшего собачьего мастерства, побеждал на разных выставках и соревнованиях. Его воспитывали в строгих правилах собачей чести и дисциплины, поэтому и в других животных он не терпел нахальства и разгильдяйства.

– Прошу меня извинить, – вежливо сказал кот, – но я на даче первый день, и пока не очень хорошо изучил здешние порядки. Если я сделал что-то не так, простите, пожалуйста…

Готовый вырваться устрашающий рык, от которого уходила душа в пятки не только у кошек, но и многих-многих собак и даже людей, так и застрял в пасти изумленного дога. Таких учтиво-вежливых, готовых осознать свои ошибки котов он еще не встречал. С нескрываемым интересом пес уставился на пришельца. И сразу вспомнил про Котофея Ивановича из сказки, которую его хозяин перед сном читал внучке. Слушая, девочка допытывалась у деда:

«А Котофей из сибирских лесов пушистый? А он полосатый? А хвост у него трубой? А он на тигра похож?..». Стоявший сейчас перед ним котище словно бы разом отвечал на все вопросы маленькой его хозяйки.

– Ну хорошо, – после некоторой паузы согласился дог. – Будем считать, что поступок совершен непреднамеренно.

– Это больше не повторится! – заверил Демагог.

– Ладно, – совсем смягчился пес. – Раз зашел, давай знакомиться.

– С удовольствием! – сказал кот и, протянув лапу, представился: – Демагог.

И снова поверг благородного пса в изумление.

Да, воспитанная собака, если ее попросят, обязана подать лапу. Но чтобы то же самое проделывала кошка… Впрочем, решил дог, еще раз осмотрев пушистого красавца, от этого, наверное, можно и не такого ожидать.

– А я – Лорд! – отрекомендовался он и в свою очередь протянул лапу.

– Очень приятно! – промурлыкал Демагог и со знанием дела поинтересовался (не зря же телепередачу о собаках смотрел): – У вас, мне кажется, отличная родословная?

– О, да! – с уважением посмотрев на необычного кота, подтвердил пес. – Мои предки – чистокровные английские доги до десятого колена!

– А я – сибирский тигровый, – объяснил Демагог. – Тоже редкая порода…

Они поболтали еще немного о том, о сем и расстались совсем приятелями.

Кое у кого из юных читателей, наверное, уже вертится на языке вопрос: как же собака и кошка могут так запросто друг с другом разговаривать – ведь языки-то у них разные? Ну, во-первых, не настолько уж и разные, чтобы коту совсем не понимать, о чем лает пес, и наоборот. А во-вторых, животные и звери разных пород при нужде общаются с помощью особого, понятного для всех них языка, который можно сравнить с международным человеческим языком эсперанто. Но если человеку эсперанто нужно учить специально, то животных такому связующему языку обучила с рождения сама природа. Так что, юные мои друзья, не удивляйтесь, если и дальше в повести кошка вдруг заговорит с собакой или каким-нибудь другим животным.

Как учтивый хозяин Лорд проводил гостя до калитки и показал, в каком направлении идти.

Неспешно ступая по мягкой траве, которой заросла улица Счастливая, Демагог, находясь под впечатлением от встречи с благородным догом, размышлял:

«Вот говорят – как кошка с собакой… Вражда, говорят, между ними… А, помнится, Наташа как-то рассказывала, что у ее подруги кошка вместе с собакой живут. И ничего. Уживаются. Без вражды. Значит, можно, если захотеть…»

Он уже подходил к своей даче, когда с пригорка напротив донесся протяжный и высокий, слегка дребезжащий женский голос:

– Пу-фик! Пу-фи-чек! Пу-финь-ка! – звал он. – Где ты, мой маленький?

Демагог прислушался, соображая, кому могли дать такое имя. Само слово коту было знакомо. Пуфик – низенькая, с мягким плюшевым сиденьем табуреточка – стоял в комнате Наташи рядом с ее кроватью. На пуфике кот любил вздремнуть после обеда. Неужели голос звал этот самый пуфик-табуреточку?

Демагог добрался до своей калитки, протиснулся под ней, но сразу к крыльцу не пошел, а, обогнув, дом с фасада, очутился в тени смородиновых кустов, росших на этом краю огорода.

– Пу-фик! Пу-фи-чек! Пу-финюш-ка! – снова раздалось с пригорка. – Где же ты, моя кисонька?

«Кисонька? – удивился Демагог. – Неужели кошке табуреточную кличку дали?»

– Да здесь я, здесь… – вдруг услышал он недовольное ворчание совсем рядом с собой и увидел под веткой смородины незнакомого белого кота.

Пушистый и упитанный, он безмятежно лежал на прохладной черной земле и таращился на Демагога невинными голубыми глазами. Увидев хозяина участка, он не вскочил, не поспешил убраться восвояси, а лишь слега вытянул навстречу белоснежную свою мордочку с розовым сердечком носа и дружелюбно шевельнул хвостом: привет, мол, парень, располагайся рядом.

Если бы Демагог встретил этого белоснежного кота часика два назад, когда только начинал свой обход, то такое поведение незнакомца воспринял бы, вероятно, как должное, но сейчас… Теперь у него появился кое-какой опыт новой жизни: ему уже было известно, что такое «граница» и «своя территория».

Демагог присел, приготовившись к прыжку. Черные его зрачки сузились, стали похожими на семечки. Между подушечек лап показались острые кривые когти…

До белоснежного кота наконец дошло, что дело принимает серьезный оборот, и он попятился назад. Однако Демагог не мог позволить так просто уйти.

– Ты кто такой и по какому праву разгуливаешь по моей территории? – угрожающе спросил он.

– Я не разгуливаю, я лежу, – миролюбиво уточнил белоснежный гость.

– У тебя что – своей дачи нет?

– Есть. Вон там она, на пригорке, напротив.

– Там и валяйся.

– Там не могу.

– Почему?

– А вон слышишь? – мотнул белоснежный головой в сторону пригорка.

– Пу-финь-ка! Ко-тик! Иди, родненький, домой, молочка налью свеженького, деревенского… – продолжал звать-умолять слегка дребезжащий женский голос.

– А-а… Так это ты – Пуфик! – догадался Демагог.

– Я, – подтвердил белоснежный. – И так всегда, – сокрушенно вздохнул он. – Как отправляюсь гулять, так начинается… Куда ни пойдешь, только и слышишь: Пуфик да Пуфик. Заколебала! Шагу свободно не ступить…

Пуфик жаловался на судьбу, а Демагог, уде забыв, что минуту назад был готов броситься на незнакомца, сейчас искренне сочувствовал ему.

Страдания Пуфика были ему понятны, хотя на жизнь у профессора жаловаться было вроде бы грех. Там его все любили, он всех – тоже. Хотя к каждому относился по-разному: профессору, как мы уже знаем, помогал работать; без его жены и Наташиной мамы – жизни вообще себе не представлял, потому что она всю семью, и его в том числе, кормила завтраком, обедом и ужином; с Наташей, большой выдумщицей на разные игры и забавы, было просто весело. И все бы ничего, да тесно было коту в квартире. Сковывали бетонные стены, преграждала путь в другой мир входная дверь, за которую он при каждом удобном случае норовил выскользнуть сначала на лестничную площадку, а там…