Венсан Анс повернулся на каблуках, скрестив руки на груди и сурово глядя на молодого человека с высоты своего немалого роста. Альбин Малледи, изящно присев на краешек стола, с улыбкой отсалютовал ему чашкой кофе.

— Я с тобой. В конце концов, где ты ещё найдёшь специалиста моего уровня?

— Точно, — покладисто согласился Венсан. — До такого уровня выведения меня из терпения ещё никому не удавалось подняться. Итак, с чего мы начнём?..

— Я собираюсь спрятать дерево в лесу, — сказал Бенефор Абеле.

Карэле оглянулся на голос, хотя увидеть алхимика он, конечно, не мог. Местоположение Абеле выдавал только карандаш, который тот имел привычку крутить в пальцах во время разговоров. Сейчас карандаш выделывал замысловатые па над креслом, приткнувшимся в углу лаборатории. Карэле представил себе крупные, жилистые руки друга в цветных пятнах и ожогах от кислот, клетчатую рубашку, взгляд смеющихся голубых глаз. В его воображении Бенефор неизменно представал молодым — даже портрет, нарисованный Ивером, не мог этого изменить.

В то лето, когда Бенефор Абеле открыл Шимский феномен и стал невидимым, ему едва перевалило за тридцать. Таким он и остался в памяти Карэле.

Лаборатория, которую кондитер с интересом осматривал, занимала заднюю часть дома, а тот был весьма невелик. С тех пор же, как Бенефор увлёкся механикой, здесь стало совсем тесно. Стены снизу доверху занимали шкафы, книжные полки и стеллажи, а с потолка свисали инструменты. Оставалось только надеяться на прочность крюков, вбитых в потолочные балки — впечатлительному человеку все эти молотки, напильники и дрели, едва не касающиеся головы, сильно действовали на нервы.

На первый взгляд в лаборатории царил беспорядок. Однако Карэле знал, что даже хаос имеет здесь пределы. Железки и шестерёнки с ближайшего к двери верстака держались своей территории и не переползали на соседний стол, занятый колбами и пробирками. Инструменты не покушались занять то немногое свободное место, которое оставили на письменном столе бумаги и книги.

Окна были затянуты плотной белой тканью, пропускавшей свет, но не позволявшей разглядеть, что происходит внутри.

— Так что за дерево? — спросил Карэле, усаживаясь в свободное кресло и тут же передвигая его правее, подальше от длинной пилы, зловеще нависающей над ним.

Алхимик рассмеялся.

— Другими словами, я подумываю перебраться в Люндевик.

Карэле, поражённый до глубины души, даже не нашёл слов, чтобы ответить — только покачал головой, переваривая эту новость.

— Ну и ну, Бенефор! — воскликнул он наконец. — Я согласен, что обычному человеку проще затеряться в столице, чем в глуши, но тебе-то!..

Карандаш взлетел повыше и застыл, указывая острым кончиком прямо на Карэле.

— Я всё продумал, — сказал алхимик. — У меня чудесный план. И, к тому же, здесь мне делать больше нечего. С тех пор, как мы с Ивером взорвали Шимский феномен, мои исследования прекратились, и в долине меня больше ничего не держит. Тогда ради чего Тинда мучается с этим проклятым огородом и тащит на себе всё хозяйство?

— Здесь ты прав, — задумчиво кивнул кондитер. — Ей приходится непросто.

— Я перебрался сюда, чтобы изучать невидимость, — кресло скрипнуло, и Карэле представил, как Бенефор откинулся на спинку, вытянув ноги и задумчиво рассматривая потолок. — Мне самому, в общем-то, уже всё равно. Но когда я думаю, что Ивер так и проживёт всю жизнь невидимкой… Я страшно перед ним виноват, Карэле. И, тем не менее, несмотря на все мои старания, исследования зашли в тупик. Поэтому я так легко согласился избавиться от следов метеорита. Сколько можно ходить по кругу, пытаясь отыскать новый, ещё не опробованный ход? Но весь последний год после взрыва моя работа сводилась к сущей ерунде. Какое-то время я развлекался механическими игрушками — знаешь, такими, которые двигаются сами, если завести пружину. Ну и придумал кое-что…

В комнату вошла Тинда с подносом, на котором громоздились весёлый оранжевый чайник, крупные чашки и блюдечки с печеньем.

— А вот и чай! — воскликнул её муж.

Кондитер в несколько шагов пересёк лабораторию, чтобы освободить место на письменном столе. Тинда ловко пристроила поднос среди бумаг.

— На самом деле с печеньем я погорячилась, — улыбнулась она Карэле. — Обед будет готов через полчаса, и мне хотелось бы верить, что вы оба к тому моменту не потеряете аппетит.

— Ни в коем случае! — заверил её тот.

Женщина вышла за дверь, и одно из печений немедленно взмыло в воздух и исчезло.

— Не могу удержаться, — виновато вздохнул Абеле. — Боюсь, на Тиндиной выпечке я несколько располнел, но очень уж вкусно. Убери их от меня подальше, Карэле.

Невидимость не доставляла проблем с едой ни Бенефору, ни его сыну Иверу. Никаких неэстетично просвечивающих сквозь желудок кусков пищи — еда была видна, пока не попадала в рот, а потом, как и у всех нормальных людей, скрывалась с глаз. Когда-то давным-давно алхимик уже объяснял Карэле этот феномен. Невидимки вовсе не были прозрачными, как стекло или воздух. Волосы Бенефора по-прежнему оставались тёмными, глаза — голубыми, а рубашка, пропущенная через излучатель, сохраняла все свои клеточки. Просто теперь увидеть их можно было лишь в каком-то ином диапазоне, недоступном человеческому глазу. Друг для друга Ивер и Бенефор выглядели такими же, как и все остальные. Для всех остальных они не выглядели никак.

Оранжевый чайник взлетел в воздух. Карэле вытянул руку, чтобы придвинуть к нему свою чашку, но Бенефор опередил его:

— Нет-нет, не эту! Другую!

Кондитер улыбнулся, поняв, что в приступе задумчивости потянулся за точно такой же чашкой, что и принесённые Тиндой, но стоявшей на краю стола поверх какой-то книги. Он взял одну из чашек с подноса, прихватил пару печений и вернулся в кресло. Несмотря на нависающую пилу, в нём было уютно, а Карэле изрядно устал после долгой дороги.

— Мы всё отвлекаемся, и ты никак не расскажешь мне, чем намерен заниматься в Люндевике, — напомнил он.

Чашка, висящая в воздухе, вернулась на стол — алхимик так и не избавился от своей привычки жестикулировать во время разговора.

— Представь себе комнату, — сказал он таинственно, но Карэле вместо этого представил Бенефора, раскинувшего руки и вдохновенно прикрывшего глаза. — Комнату невидимок!

От неожиданности кондитер поперхнулся печеньем и сделал большой глоток чая, чтобы прийти в себя. Но Абеле и не ждал комментариев.

— Страницы книги, лежащей на столе, перелистываются сами по себе. Трубка взлетает в воздух и раскуривается. Ложечка размешивает сахар в чашке. Тапочки проходят через всю комнату! Это будет необыкновенный аттракцион, и люди непременно захотят его увидеть! Вот с чем мы поедем в Люндевик.

— Ты будешь выступать в аттракционе? — переспросил шокированный Карэле. Бенефор рассмеялся.

— Да нет же, в том-то и прелесть! В этой комнате будут установлены механические устройства, приводимые в движение одним нажатием на рычаг. Я уже набросал пару чертежей, а главное — создал тончайшие нити, очень прочные. Большая часть предметов будет подвешена на них. Но среди всех этих механизмов я буду в полной безопасности — кому придёт в голову искать настоящего невидимку в «Комнате невидимок»? При желании я даже смогу читать или писать на виду у публики, и никто ничего не поймёт!

— Ну и ну, — покачал головой Карэле. — Как ты до этого додумался?

— Я тебе уже говорил — мне помогла древняя мудрость. Прятать дерево нужно в лесу! И потом, — признался алхимик, — мне было скучно. Жизнь должна иметь какой-то смысл, иначе я не могу. Здесь, в Шиме, этого смысла не осталось. А в столице… Считай сам!

Стол слегка качнулся — кондитер был уверен, что Бенефор присел на его край, вытянув перед собой пятерню в пятнах от реактивов, чтобы загибать пальцы при счёте.

— Раз — это то, что Тинда будет избавлена от лишней работы. Два — у нас появятся собственные деньги, и мы наконец прекратим сидеть на шее у бедняги Ивера. Три — в столице проще хранить секреты. Тинда может выдавать себя за наёмную работницу и говорить, что не знает имени хозяина аттракциона — дескать, он боится, что украдут его идеи, и вообще изрядный параноик. И четыре — я смогу посещать библиотеки и лекции, а то в этой глуши я уже изрядно отстал от жизни. По-моему, неплохой результат, а?