– Мы должны сесть, я полагаю, – сказала она.

– Да. – Зэйн медленно и неохотно передвинулся, потянув ее за руку, пока они не оказались сидящими рядом. Ее голова легла на его плечо, и он не предпринимал никакой подростковой попытки скрыть свое возбуждение. – Так ты расскажешь мне о последнем сне?

Все было еще слишком четко, слишком ярко и страшно, и те последние слова преследовали ее. Что произошло с ребенком, который находился в соседней комнате, когда его отец предложил его мать демону? Это был только сон, и все же ребенок казался невероятно реальным. Это был маленький мальчик, она знала. Откуда?

Никому не доверяй.

– Я не хочу говорить об этом, – произнесла она.

– Может быть, позже, – ответил Зэйн, казавшийся более разочарованным, чем когда она заставила его убрать руку от ее голой груди.

Даже когда наступил рассвет, Руби отказалась рассказать ему о последнем сне. Она сказала, что забыла детали, но Зэйн не поверил ей.

Она была бледная как полотно и отказалась от еще одной попытки уснуть. Девушка была изнурена, но боялась следующего кошмара. Кошмар только начался, он знал это, но не мог сказать ей, пока не узнает, как можно остановить IL Colletore.

К этому времени остальные, должно быть, сходили с ума, задаваясь вопросом, в каком месте явится демон. Вчера он должен был доложить о результатах, но он не сделал этого. Как неудачно, что Руби ему так понравилась. Что, если ее невозможно спасти? Что, если только ее смерть спасет мир от уничтожения демоном, которого почти три тысячи лет держали в заключении?

Он наблюдал, как Руби приготовила кофе и прошаркала к холодильнику за яичницей и беконом. Она двигалась как зомби, медленно, тяжело и без эмоций. Только в глазах теплился намек на жизнь, и они отражали ее ужас. Прошлой ночью в этих прекрасных зеленых глазах он видел большее, чем ужас, и ему это понравилось. Они оказались в критическом стечении обстоятельств. Ее жизнь находилась под угрозой, и если бы она не остановила их исследования вчера ночью, то они закончили бы тем, что занялись сексом на ее тахте. Зэйн должен был защищать ее, но он не мог защитить ее даже от себя.

– Не ходи сегодня на работу, – сказал он.

– У меня бизнес.

– А еще у тебя служащие. Позвони кому-нибудь из них и позволь ему один день поуправлять твоей пекарней.

– Большинство работников за городом. – Руби поморщилась. – Но сегодня мне действительно не хочется идти на работу. А ведь я не пропустила ни дня, с тех пор как открылась четыре года назад, но...

– Ты не можешь работать в таком состоянии, – сказал Зэйн.

– Знаю. – Руби подошла к кухонному телефону и набрала номер по памяти. – Мэрилл? – Она сделала паузу, слушая девушку на другом конце линии. – Я знаю, что еще рано, но я не смогу сегодня прийти. Я заболела. – Она демонстративно посмотрела на Зэйна. – Ты справишься сегодня одна?

Очевидно, Мэрилл согласилась, потому что Руби сказала той, где хранятся специальные заказы, и что раз студенты за городом, дело пойдет неторопливо, и можно будет обойтись тем, что есть под рукой. Если что-нибудь закончится... что ж, ничего не поделаешь.

Зэйн знал, что Руби нужно поспать, но, скорее всего, любой сон, который ей приснится, будет наполнен ужасами. Сколько дней пройдет прежде, чем IL Colletore появится? Два? Три? Четыре?

– Позволь мне сделать тебе завтрак, – сказал Зэйн, заходя в кухню и забирая у нее яичницу с беконом. В ее нынешнем состоянии Руби, вероятно, подожжет себя. Он спал он не больше, чем она, но он привык мало спать. А она, очевидно, нет.

– Нет, – резко ответила Руби. Она с подозрением посмотрела на него. – Я действительно ценю, что ты пришел, но я уже в порядке. Можешь идти домой.

Зэйн стиснул зубы.

– Ты совсем не в порядке, уверяю.

– Мне не нужно, чтобы кто-то обо мне заботился.

– Осмелюсь не согласиться.

Ее лицо ожесточилось.

– Идите домой, профессор.

Профессор? Последние дни она его так не назвала.

– Я бы предпочел...

– Это мой дом, и я прошу, чтобы вы ушли. – Она оглядела его сверху донизу. – Вы и без того собираетесь вызвать пересуды, пересекая улицу полуголым на рассвете. Подождите час, и все соседи на это полюбуются.

– Тебя заботит, что подумают соседи?

Поколебавшись, Руби ответила:

– Нет, но, так или иначе, ты должен уйти.

Это был ее дом, и он не мог настоять на том, чтобы остаться.

– Я подумал, что мы...

– Ты неправильно подумал, – перебила она.

Когда он шел через гостиную к парадной двери, то взглянул на нефритовую кошку, стоящую на журнальном столике. Руби не хотела касаться ее после того, как она необъяснимым образом переместилась из мусорки в гостиную, поэтому статуэтка осталась там на всю ночь. Он мог предложить забрать ее с собой, но когда она вновь появится рядом с Руби, та только разволнуется еще сильнее.

– Попозже я еще загляну с проверкой, – проговорил он, открывая дверь в прохладное утро.

– Не надо! – воскликнула она, и Зэйн задался вопросом, что из ее нового сна заставило ее бояться его.

Позавтракав яичницей с беконом, Руби ополоснулась под душем, надеясь, что брызги воды и знакомая рутина разбудят ее и прогонят навязчивые сны. Не сработало. Она одела вылинявшие джинсы и тонкий синий свитерок, пытаясь быть в норме даже при том, что сейчас ее жизнь была какой угодно, только не нормальной.

Во всех трех снах был друг или любовник, который предлагал демону душу женщины. Все они были преданы мужчинами, которых любили или о которых заботились. Муж, любовник, друг семьи.

Она сидела на тахте и пристально смотрела на нефритовую кошку. Казалось, она оглядывается на нее, но не было никакого мурлыканья, никакого отдаленного и жуткого мяуканья. Пока, по крайней мере. Зеленая морда животного из семейства кошачьих была резкой и хитрой, примитивно дикой, непохожей на морду нормальной кошки. Руби не верила в призраков и демонов, не верила в экстраординарное Зэйна. Но что-то происходило, и эта проклятая кошка находилась в центре событий.

Никому не доверяй.

Единственный человек, которому Руби доверилась, единственный человек, которому она поверила впервые за два года, был Зэйн Бенедикт.

Она не собиралась сидеть и ждать, чтобы увидеть, что может случиться! Ей потребовалось не более трех минут, чтобы схватить пальто, ключи, сотовый телефон, и кошелек. У нее были кредитные карты и немного наличных, и, ей-Богу, она собиралась уехать так далеко от Голландского Дворика, насколько это возможно.

Когда Руби запирала дверь, как раз подошла Эстер Ливингстон, держа в руках хлеб, обернутый в фольгу.

– Здравствуйте, – крикнула пожилая женщина, и она мельком улыбнулась. – Я поймала вас, когда вы уже уходите на работу? Вы сегодня припозднились. Когда я увидела ваш автомобиль у дома, то подумала, что вы могли заболеть, и принесла вам домашний сырный хлеб.

– Я уже уезжаю, – ответила Руби.

Но Эстер было не остановить.

– Это займет всего минуту. Я знаю, что вы сами делаете выпечку, и довольно талантливы, но мой сырный хлеб особенный.

Забрать у старушки хлеб и просто таскать его с собой, казалось самым простым и быстрым способом от нее отвязаться, и Руби пошла навстречу Эстер.

– Спасибо.

Любопытная соседка не уходила; даже не сменила позицию между Руби и автомобилем.

– Я этим утром бодрствовала, и могу поклясться, что видела, как профессор Бенедикт вышел из вашего дома в одних трусах.

Ах, так вот истинная причина визита и сырного хлеба.

– Это были фланелевые штаны, – сказала Руби. – Не трусы.

Эстер взмахнула свободной рукой.

– В общем, он был едва одет. Сомнительные ситуации вроде этой могут подпортить репутацию.

Как и демоны, подумала Руби.

– Зэйн и я – два одиноких взрослых человека. Чем мы занимаемся за закрытыми дверями не ваше дело. – Позволить старушке полагать, что Зэйн был в ее доме ради небольшого сексуального приключения и ни для чего больше – это намного лучше, чем выложить ей правду. – Вот если мы перепихнемся посреди улицы...