***

Люди вокруг отплясывали бипоп и джайв. Шоу и Клодия учили Селену танцевать. Инопланетянка напряженно запоминала шаги, но улыбалась. Маркус, в свою очередь, был не из тех, кто станет скакать. Как и Гейб Джексон. Однако Эмерсон все-таки вытащила своего мужчину на танцпол. Он почти не шевелился, пока она извивалась и крутилась возле него. Судя по выражению лица, Гейб был не слишком-то расстроен положением дел.

Как и Адам. Танцуя, он растворялся в латинских мотивах и чувствовал, что его мышцы начали расслабляться одна за другой.

Время от времени Либерти смеялась и с искренней радостью поднимала на него взгляд. Адам едва противостоял искушению притянуть ее ближе.

Либерти Лоулер была не для него. Слишком жизнелюбивая и веселая. В скором будущем она бы заскучала с мужчиной вроде Адама. Черт, с ним заскучала даже уравновешенная, рациональная, консервативная Диана.

Но он собирался наслаждаться моментом и танцем. Адам впитывал светлые мгновения, чтобы потом вспоминать их в самые сложные минуты. Темными одинокими ночами, когда его преследовал шепот мертвецов.

Адам сглотнул. Даже сейчас ему в голову уже закрадывались мрачные мысли.

Он посмотрел на своих людей. Смеявшихся, угощавшихся, танцевавших.

Оно того стоило. Адам забирал себе тьму, чтобы избавить от нее остальных. Чтобы в их душах не множились тени, и чтобы им не пришлось проходить через новые испытания.

— Эй, — Либерти дотронулась до его щеки, — куда ты пропал? — она не сводила с него голубых глаз.

— Извини, — покачал головой Адам, снова задвигавшись под музыку.

— Генерал, — мимо проходил Рот Мастерс со своей женщиной Эйвери и сунул Адаму в руку стакан.

Господи помилуй, хрустальный стакан — огромная редкость в новые времена — из кухонного автобуса.

— Что это?

— Либерти заказала для вас, — подмигнув, Рот схватил Эйвери и увлек ее в толпу.

— Попробуй, — усмехнулась Либерти.

Адам сделал глоток и застонал.

— Односолодовый шотландский виски. Где, черт возьми, ты его взяла? И как узнала, что он мой любимый?

— Я же говорила, что у меня свои источники, — придвинувшись ближе, она положила руки ему на грудь. — Наслаждайся.

И Адам наслаждался. Наслаждался мягким, но сильным жжением виски и близостью фигуристой женщины. Она покачивалась под музыку, натираясь об него грудью и бедрами.

Адам поспешно осушил стакан одним глотком. Даже виски не ослабил животное желание, выворачивавшее само нутро.

Либерти выхватила у Адама пустой стакан и передала кому-то. Мелодия сменилась, став страстной и эротичной. Ритм наводил на мысли о разгоряченных потных телах и откровенном первобытном сексе.

Круз больше не играл на гитаре. Теперь он обнимал свою женщину Санту, и они плавно танцевали сальсу. Будучи более опытным танцором, Круз вел, и она подстраивалась под него. Они сходились и расходились, совмещаясь, как идеально подходящие друг другу части головоломки. Покружив Санту, Круз отклонил ее назад и повернулся вместе с ней.

— Черт, они смотрятся сексуально, — сказала Либерти.

— Тебе нравится сальса? — спросил Адам.

— Нравится смотреть, но я не умею ее танцевать, — рассмеялась она.

Он не позволил себе думать. Схватив Либерти, Адам притянул ее ближе и протолкнул бедро между ее ногами.

Она округлила глаза. Выражение ее лица было точно таким же, как той ночью в машине, когда Адам снял рубашку.

— Ты танцуешь сальсу?

— В детстве брал уроки. Мама надеялась, что я освою вальс. Но педагоги добавили в программу несколько других танцев, о которых я ей не рассказывал, — покачивая бедрами в ритме музыки, Адам оттеснял Либерти назад. Она же смеялась, глядя на свои ноги. — Нет, — он притянул ее ближе. — Смотри на меня. Позволь мне вести.

— Я и позволяю. Уже полтора года. Ты всегда вел меня в верном направлении.

Слова Либерти крутились у него в голове вместе с сексуальной мелодией и физической тягой.

Адам увлек Либерти за собой, шагая нога в ногу с ней и крепко ее обнимая. Отклонив ее назад, он провел рукой от изящной шеи до восхитительного бедра. Адам смутно слышал, что люди вокруг них ликовали и одобрительно кричали.

Желание опаляло его изнутри и скручивало все туже. Обжигающая потребность сводила с ума.

Когда музыка стихла, Адам прижал Либерти к своей груди. Оба тяжело дышали, и их кожа поблескивала от пота.

— Ого, — облизнулась Либерти. — Я и не думала, что способна на такое, — и уже тише она добавила: — Лучше бы тебе поблагодарить публику.

Попятившись, Либерти низко поклонилась. Толпа снова возликовала. Заставив себя кивнуть, Адам понадеялся, что никто не заметил твердую выпуклость в его штанах.

Заиграла следующая песня — медленная, но не менее эротичная и чувственная.

Либерти тут же снова прильнула к Адаму и спрятала лицо у него на груди. Она глубоко вдохнула, словно не могла насытиться его ароматом. Член дрогнул. Не в силах противостоять притяжению, Адам снова ее обнял.

Он решил позволить себе последний танец, прежде чем сбежать в свою машину.

Медленно двигаясь под музыку, Либерти мурлыкала мелодию себе под нос.

Люди вернулись к своим небольшим компаниям, где продолжили ужинать и болтать. Еще несколько человек нашли себе пары, и вскоре танцпол был опять переполнен.

Адам уткнулся носом в волосы Либерти. Они пахли земляникой. Он вдохнул, запоминая аромат.

— Мне пора, — песня закончилась, и Адам вернул себе самообладание.

— Что? — подняла голову Либерти.

— Я прекрасно провел время. Ты права, мне, как и всем остальным, нужно было отдохнуть, но теперь я должен заняться делами…

— Хочешь сказать, тягостными размышлениями, — нахмурилась она.

— Либерти, я не могу, — скрипнув зубами, он отстранил ее нежно, но твердо.

— Адам, тебе тоже нужно ради чего-то жить, — подбоченилась Либерти. — И нужно уравновесить трудности радостями.

— У меня все хорошо…

— Чушь. Все, кто знает тебя, видят, что ты ходишь по острию. Просто позволь себе чувствовать!

— Я позволяю, — выпалил Адам. — Я чувствую вину, ответственность, горе, — уже тише продолжил он. — Я нахрен тону в них каждый божий день.

— Что лишь доказывает мою правоту, — на лице Либерти промелькнул гнев, но тут же исчез. — Рано или поздно эмоции тебя сломят. Тебе нужно найти надежду, радость и удовольствие.

Адам тяжело дышал, не находя слов и не в силах объяснить, что не заслуживал ничего перечисленного ею.

Либерти смотрела на него, пленив голубыми глазами. Затем она потянулась и схватила Адама за руку.

— Пойдем со мной, — тихо велела Либерти.

Разрываясь между долгом и желанием, он чуть не задыхался.

И когда она увела его с танцпола, последовал за ней.

Адам не позволял себе думать.

Он послушно следовал за Либерти по боковому тоннелю.

— Никому не разрешено отходить…

— Что ж, значит, вам выпал шанс нарушить правила, генерал, — она с улыбкой глянула на него через плечо. — Мы не уйдем далеко.

Либерти завернула за угол, и Адам увидел впереди свечение. Еще раз свернув, она завела его в маленький альков в стороне от тоннелей.

Адам шумно выдохнул. Во времена, когда шахта еще работала, здесь хранили оборудование. У дальней стены на деревянном поддоне до сих пор лежала связка металлических труб.

Но дыхание у Адама перехватило исключительно от того, что сделала Либерти.

Повсюду горели свечи. Как на полу у каменных стен, так и выше на трубах. Огоньки ярко мерцали, заливаю комнатушку теплым светом. Посередине лежала груда одеял и подушек. Сбоку от них стояла наполовину полная бутылка виски — янтарный напиток чуть ли не пылал на свету — и два бокала.

— Когда…? Как…? — у Адама тяжело заколотилось сердце.

— Прекрати сопротивляться, Адам, — Либерти стянула рубашку через голову, и в блеске свечей ее кожа замерцала золотом.

Он сжал кулаки. Мучения были невообразимыми. Ему следовало вернуться в свою машину, сделать…что-нибудь важное. Принести какую-нибудь пользу людям. А не удовлетворять свои желания с женщиной, ставшей для него одержимостью и воплощением греха.