– Съеденной?

– А тебе разве не сказали, что твоих друзей частично обглодали?

– Что за ерунда?

– Это не ерунда. Я знаю многое о тех тварях, что напали на лабораторию. Им нужно что-то есть, а твои друзья – самая подходящая для них пища. Особенно если они на момент съедения были ещё живы.

– Да ты просто больной, – процедила Рэйчил сквозь зубы. – Держись от меня подальше.

– Не могу, пока Клинок у тебя, – спокойно ответил тот. – Хочешь, чтобы тебя убили – вперёд. Тем более, – он вплотную подошёл к ней, и Рэйчил показалось, что он внимательно вглядывается в её лицо, – тебе не впервой, как я погляжу. Мне плевать на твой выбор. Однако Квилибрус не должен оказаться в их лапах.

– Да пошёл ты, – бросила она на прощание, и, резко развернувшись, быстро зашагала по ухоженной парковой дорожке, спеша убраться подальше из этих душных сумерек – тишина и спокойствие вечера теперь казались ей затишьем перед чудовищной бурей, и она торопилась попасть в единственное место, где ещё сохранилась иллюзия безопасности – домой.

Ребус

Войдя в квартиру и заперев дверь на оба замка, Рэйчил вошла в комнату, даже не потрудившись зажечь свет.

За окном было уже совсем темно, однако фонари, ровной колонной выстроившиеся вдоль набережной, бросали на стены свои болезненно-рыжие блики.

Рэйчил медленно подошла к прикроватной тумбочке и нерешительно, словно там был заперт какой-то хищный зверь, выдвинула ящик. Подняла лежавший сверху кусок льняного полотна и взяла в руки увесистый холодный предмет из белого камня. Теперь, после того, как тот сумасшедший назвал его Клинком Метатрона, она не могла отделаться от мысли, что реликвия действительно напоминает рукоять меча. Это было похоже на разгадку ребуса – стоит тебе увидеть искомую картинку, и ты уже не сможешь её потерять.

Рэйчил уселась на кровать и начала вертеть цилиндр в руке.

– Может, когда-то он и был клинком, но теперь это простой кусок камня, пусть даже неизвестного происхождения. И если кто-то способен убить за него, то это определённо люди, а не монстры-людоеды.

Она перестала верить в чудовищ под кроватью лет в семь, когда тётя спокойно и обстоятельно объяснила ей, что среди всех этих коробок и книг монстр попросту не поместится.

– А если он размером с мышь? – Упорствовала девочка.

– Стоит ли тогда его бояться, если он такой маленький? – Серьёзно осведомилась тётя Персивальда, но Рэйчил видела, как насмешливо искрятся её глаза.

Тётушка почти никогда не улыбалась губами – она улыбалась глазами, и улыбка эта была прекраснее, чем сотни притворно-вежливых оскалов.

Тётушка Перси… Рэйчил тяжело вздохнула.

– Если бы ты была сейчас рядом, – обратилась она к пустому тёмному пространству, – ты бы обязательно подсказала мне, что делать.

Положив реликвию обратно в тумбочку, Рэйчил легла в постель.

Тихо, темно. Словно непослушный ребёнок, город медленно и нехотя отходил ко сну.

Рэйчил изо всех сил пыталась убедить себя в том, что вся эта история – не более чем бред сумасшедшего. Да, собственно, этот парень и выглядел, как сумасшедший- грязный, тощий, измождённый, небритый, в порванных джинсах и пальто, которое явно было ему не по размеру.

Но как ему удавалось читать её мысли?

«Ерунда, – отмахнулась Рэйчил, – я была так напугана, что просто не замечала, что произношу свои мысли вслух».

Пока она таким образом размышляла, на кровать к ней что-то грузно запрыгнуло.

От неожиданности Рэйчил подскочила и почувствовала, как сердце у неё забилось где-то в районе горла. Но это был всего лишь Альтаир.

– Стало быть, я ещё не перестала верить в чудовищ под кроватью, – нервно хихикнула она и потрепала пса по голове.

Неожиданно всё её внимание обратилось на пустую стену. Там, где уличные фонари отбрасывали свои раздражающе-оранжевые отблески, взметнулся яркий язык пламени. Рэйчил вздрогнула и попятилась, упав на пол, а когда снова показалась из-за кровати, то не увидела ничего, кроме геометрически ровных полос, очерченных тенью оконной рамы.

– Что за чертовщина? – Пробормотала она, с недоверием косясь на прямоугольные блики.

Казалось, что стоит ей только отвернуться, как снова вспыхнет жгучее пламя, затрещит по стенам, начнёт душить едкой грязно-серой вуалью.

С самого детства Рэйчил ужасно боялась огня и старалась по возможности избегать его. Тётя Персивальда считала, что племянница просто очень сильно обожглась в детстве, и списала это происшествие на безалаберность покойной сестры.

«Упокой господь её душу», – по обыкновению прибавляла она и прикладывала платочек к глазам.

Как бы то ни было, но Рэйчил выросла, а страх так и не прошёл.

Минуты текли медленно и уныло, стена больше не воспламенялась, и Рэйчил наконец успокоилась и закрыла глаза. Вскоре её мысли обратились к совершенно другому предмету – к похоронам.

Разумеется, она прекрасно понимала, что ей нужно будет присутствовать на церемонии прощания с коллегами. Она не чувствовала боли утраты- её шокировал сам факт такой скоропостижной смерти. Предумышленной смерти.

И тут ей снова вспомнились слова незнакомца: «А тебе разве не сказали, что твоих друзей частично обглодали?»

«Даже если их будут хоронить в закрытых гробах, это ещё не значит, что они были съедены, – снова отмахнулась она от пугающих мыслей о страшных, кровожадных монстрах, разгуливающих по её родному городу.– Просто тела могли быть сильно изувечены. Люди ведь тоже способны на чудовищные поступки».

И всё же что-то внутри копошилось вредным назойливым тараканом. Одна маленькая мыслишка, никак не дающая ей покоя, этакая настырная мошка, от которой не отмахнёшься- мысль о том, что в этом ребусе начинают проявляться весьма тревожные силуэты.

***

Не успела она отойти от машины и нескольких шагов, как подвернула ногу.

Рэйчил не носила каблуков, но эти туфли были единственной подходящей парой обуви к строгому траурному платью, оставшемуся у неё с похорон тёти.

Огненно-рыжие дреды на фоне этого чёрного облачения выбивались кричаще-вульгарной копной, и она покрыла голову невесомой газовой шалью.

У продолговатой, увенчанной острым шпилем церквушки собралось уже очень много народа, и Рэйчил не без труда нашла своих коллег. Пришли все, кроме Ребекки – та извинилась за своё отсутствие и сказала, что плохо себя чувствует.

Священник начал мессу, и его монотонный голос погрузил Рэйчил в тяжёлую задумчивость, из которой её вывел детский голосок.

– А где мама? Когда она придёт?

Рэйчил изумлённо обернулась – звонко и беззаботно произнесённая фраза совершенно не вязалась с тем, что здесь совершалось.

Рэйчил знала эту девочку – Лориана приводила её на работу около года назад. Ребёнку было приблизительно столько же, сколько было ей самой, когда её родители разбились. Девочка не понимала, что маму скоро засыплют землёй, и она никогда больше не вернётся.

Рэйчил отвернулась, стиснув зубы.

Вся эта утомительная траурная церемония смешалась в какой-то непонятный, тягучий, шмыгающе-рыдающий сумбур: опухшие от слёз лица, красные глаза и носы, чёрные, как колония королевских пингвинов, люди, приглушённый шёпот, передающий из уст в уста сплетни и догадки о том, почему оба гроба закрыты.

– Говорят, что с ними случилось что-то настолько страшное, что девушка, нашедшая их утром, помешалась, – говорили одни.

– Их вроде бы обезглавили, – шептали другие.

– А мы слышали, что на них спустили собак, – возражали третьи.

Как бы то ни было, но гробы были закрыты, и это давало Рэйчил новую пищу для тревог.

Она не помнила, как дошла до машины – только то, как сломала по пути каблук и, в бешенстве выкинув туфли в мусорный контейнер, поехала домой босиком.

У неё было лишь одно желание – найти этого тощего психопата и отдать ему проклятую реликвию, чем бы она ни была. Но сначала…

***

Даже не переодеваясь, Она скинула в прихожей шаль, обула кроссовки, выхватила из тумбочки злополучный каменный цилиндр и выскочила из дома.