Трандуил вздохнул. Напряжение отпустило Ветку, но она по-прежнему переводила взгляд с одного на другого.

- Покажи, - подала голос Галадриэль. – Я же расскажу. Торин, ты прав, бесспорно. Но… Ольва… Много лет назад, когда Трандуил был молод, он сражался с великими змеями севера. Это были такие бескрылые урулоки… атаковавшие жестко и создавшие изрядные трудности эльфам.

Ветка тем временем неотрывно смотрела на лицо Трандуила.

- Трандуил был и остается одним из самых могучих витязей. Он всегда был и остается впереди прочих. Вы оба драконоборцы, Ольва. Так вот. Огнем змея ему опалило лицо.

Торин ухмыльнулся.

Трандуил смотрел на Ветку.

- Магическими песнями, травами, силой целительниц глаз Владыки и кожа, и мышцы полностью восстановились, - продолжала Галадриэль. – Но все же лицо его несет отпечаток драконьего огня, который глубоко въелся в его плоть и кости. Ожог захватил те части, которые не защитил шлем и доспехи. Когда Трандуил гневается или испытывает иные сильные чувства, он может выглядеть вот так. Но это – морок, а истинное лицо Владыки Эрин Гален ты видела. Злая магия проступает сквозь здоровую плоть. Иные же, кто не знает истину, могут считать нечто противоположное, что эльфийская магия лишь скрывает уродство, а не наоборот.

- Мы оба обожжены жизнью, - сказала Ветка, не отводя взгляда от лица Трандуила. – Ты вот так… а я внутри. Ты мои ожоги знаешь. Там тоже раны и шрамы, которые много раз, в гневе или от других сильных чувств могут вскрываться и кровоточить. Теперь я видела все, что должна? Увиденное не будет препятствием, Балин, Торин, Фили. Не будет. Все абсолютно понятно и справедливо. И даже если бы ожоги были незажившими – это не имело бы никакого значения.

Торин склонил голову. Трандуил отвернулся и некоторое время стоял вполоборота, а затем выпрямился, как раньше.

Балин заскрипел пером.

Неспешные царапающие звуки раздражали и словно баюкали.

- Я списываю твое полное имя, Трандуил Ороферион, со свитка тысячелетней давности. В твоем имени и титуле ничего не поменялось?

- Нет.

- Ольва, Ольва, - проворчал Балин, продолжая выводить руны. – Ты понимаешь, сколько ему лет. У эльфов не хватило даже фантазии хоть что-то приписать к титулам… на что ты обрекаешь себя?

- Балин, все будет хорошо, правда, - мягко сказала Ветка. – Все уже замечательно. Если здесь вправду спросили меня о том, чего я хочу – я ответила. Мне не нужно иного. Но…

Трандуил повернулся к ней.

- Мне нужны друзья и Гора, - твердо сказала Ольва. – Мне и моим детям.

- Они также будут внесены в Списки, - мирно сказал Балин. – Как и Трандуил Ороферион. Союз Эребора и Леса да продлится во веки вечные, как бы странно он ни выглядел. Народ Дурина никогда не забывает и не бросает своих, и всегда знает каждого наперечет. Подписывайте.

Трандуил медленно поставил длинную руническую вязь; Ветка завороженно следила за движениями его руки, за пальцами, сжимающими перо.

Затем взяла перо сама, обмакнула в чернила…

- Трандуил… я не знаю, как написать тут мое имя. Я не научилась расписываться на синдарине, - шепнула она.

- Пиши на своем языке, так, как ты делала дома, - твердо сказал Трандуил, и Торин согласно кивнул.

Ветка, ощущая, что у нее почему-то начала кружиться голова и подкашиваться ноги, вывела до последней буквы полностью имя и фамилию…

И почти упала на руки Владыки.

- Тот мир не хочет более звучать здесь, - проговорила Галадриэль. – Ты всецело и полностью оторвана теперь от него, Ольва Льюэнь. – Эльфийка подошла и также поставила свою подпись; за ней – Фили и Бард.

- Ладно… не будет звучать… Торин… Балин… Можно мне к смотровому окошку? Или на балкончик? Очень хочется подышать… – прошептала Ветка. Сильные руки подняли ее, и через некоторое время прохладный аромат вечернего воздуха позволил постепенно прийти в себя.

- Все сделано, Ольва, - тихо проговорил Трандуил ей на ухо. – Теперь ты моя супруга в глазах гномов, эльфов и людей, на весь срок, который отмерен нам Эру Илуватаром. Гномы внесли нас в свои списки. Дыши, моя индиль, индиль малинэ, желтая лилия…

- В зале выставили пиршественные столы, - сказал Фили, вышагивая на небольшой балкон. – Если Ольве лучше, с ней хочет поговорить ее король. Она спустится через несколько минут.

Руки Трандуила чуть сжались.

- Докучливый наугрим все равно найдет способ… ладно. Ольва, Эйтар явится за тобой. Не задерживайся. Ты… ты сможешь?.. Хочешь?..

- Все в порядке… в порядке. Я скоро приду. Правда.

Ветка встала на ноги на небольшом сторожевом балконе, глубоко вдыхая, и крепко взялась за перила, огораживающие его. Трандуил и Фили ушли.

Раньше Пустошь была видна от самых Врат до самого горизонта. Теперь прежде всего была видна крепость, возведенная перед вратами, и лишь затем – костры, шатры и сверкающие доспехи эльфийского воинства, расположившегося на ночной привал.

- Эльф пришел пускать пыль в глаза, - сердито сказал Торин.

Король-под-горой встал рядом и также оглядывал эльфов.

- Он оставил своего старшего сына при войске. Что же.

Ветка ждала.

- Я хочу спросить, - чуть горько сказал Торин. – Хочу спросить. Ты своя здесь и сама это чувствуешь. Один раз, и больше я никогда к этому не вернусь. Почему все-таки? Почему эльф, а не я?

- Я думала об этом, - мягко сказала Ольва. – Думала, потому что у меня было время. Никому не было спокойно и мирно этот год, Торин. Я считаю, что такова была воля Саурона. Он выбрал меня еще до моего рождения, мог смотреть сквозь время и пространство… он ставил ловушку для Леса. Все было предопределено слишком задолго. Но он не мог, видимо, в точности предугадать, как все обернется.

- Если ты считаешь, что твой выбор – морок Саурона… – начал Торин, но Ветка покачала головой.

- Был вначале. Может быть. Ты же видел нас рядом, Торин. Ты видел… видишь…

- Наугрим не видят нерожденных младенцев, - буркнул Торин. – Но я верю, что ты в тягости. Да, ушастые без любви не могут зачать младенца. Это… только это… и то, что ты перенесла…

- Спасибо тебе, узбад, - тихо сказала Ветка. – Спасибо за все. Я каждую минуту знала, что мне есть, куда вернуться. И это знание помогало мне в самые страшные минуты моего пути на север. Правда. Сила Эребора… и ты… вы помогали мне выжить тогда, когда другая надежда меркла.

- Ты говоришь как настоящая гномка, - недоверчиво сказал Торин. – И я вижу, что в каждом твоем слове – правда. Правда, Ольва Льюэнь.

Оба помолчали.

- Что же. Все решено, - медленно проговорил Торин. – Я смирился, но это не значит, что я… забуду. Будь счастлива, иноземка Ольва Льюэнь, принятая наугрим рода Дурина как подданная Эребора, наезница-на-варге, повелительница Леса, моя майа. Будь счастлива. И никогда не забывай всего того, что ты сама сказала. Здесь тебя всегда ждут и примут, что бы ни случилось – здесь твой дом. Тебе есть куда вернуться.

- Спасибо, - тихо пискнула Ветка. Она низко присела, и Торин прижался к ее лбу губами.

- А еще, - добавил он другим тоном, когда она встала, - Дис приготовила тебе целый ларец гномьего мыла. Она говорит, мыльце пошло впрок, но если супруга лесного короля внезапно облысеет без простецкой магии наугрим, эльфы могут решить, что мы подсунули негодную женщину. Пойдем в зал, Ольва. Твой оруженосец уже мается тут, а я ощущаю, как там, в зале, на лице Трандуила проступают старые ожоги. От сильных чувств. Я всегда их у него вызывал, кстати.

- Ты имеешь право говорить со мной сколько угодно, - рассмеялась Ветка, протолкнув небольшой ком в горле куда-то по пищеводу. – Ты мой узбад, я могу даже нажаловаться тебе, если долго просижу без подарков!

- Это правда, - Торин нагнул голову, увенчанную тяжелой короной. – Я твой узбад.

========== Глава 39. Новый день ==========

В Золотом зале творилось невообразимое. За то время, которое потребовалось, чтобы официально внести в списки Эребора произошедшее событие со всеми его участниками и всеми титулами оных, обстановка тут стала сперва теплой и дружеской, а затем веселой и разгульной.