— Ну почему я так и думал? — полог откинулся, вошел Даэмар. Когда он был не в лесной облегающей одежде, а в обычном эльфийском кафтане цвета неба и стекающем серебрящемся плаще, он походил на юного ослепительного валу — белоснежные волосы разбросаны по плечам, тонкие черты лица точно выточены из слоновой кости.

— Даэмар, — сказал Мэглин, — не надо.

— Ну почему? — Даэмар приветливо кивнул Тауриэль. — Надо. Я несколько сотен лет засыпал, сжимая твою руку, зачем мне изменять привычкам, м? И эллет с нами — так ведь, Тауриэль? Ты же тоже теперь не отпустишь его одного?

— Нет, конечно, — Тауриэль порывисто бросилась на грудь Мэглину, обхватила его, обняла. Прижалась на секунду носом — нандо провел ладонью по ее волосам. Даэмар скроил кислую мину, покивал головой, рассмеялся. Тауриэль вдруг тоже тихонько рассмеялась.

— Вызволим Ольву, а? Она… она хорошая. Странная, но хорошая. У эльдар Эрин Гален будет самая странная королева, которую только можно себе вообразить.

— Да, — тихо сказал Мэглин, — не такая, какая покорила бы сердце Владыки, да? — и тоже чуть горько рассмеялся. Даэмар покачал головой, блистая ослепительными доспехами и светлейшим венцом, усыпанным бриллиантами.

— Но она его покорила, Мэглин. И кое-кто это увидел давно… а то и прямо сразу. Так ведь?..

Мэглин подумал, глядя на синду, на лицо Тауриэль, обращенное на него снизу… и решился.

— Конечно, — сказал коротко, — конечно… увидел. Идем. Втроем, если вы не передумаете. Теперь вот что. Оружие самое легкое, плащи темные, доспехи кожаные, лембас и фляги. Без лошадей, налегке. Собираемся на вечерней заре — уходим в ночь.

— Прямо с марша, без отдыха?

— Сразу. Каждая минута… когда она там… — Мэглин покачал головой.

— Я иду собираться, — Тауриэль чмокнула Мэглина в щеку и выскочила, подобравшись, словно зазвенев рыжей огненной струной. Оба эльфа посмотрели вслед.

— Ну куда ей к гномам? — вопросил потолок Даэмар. — Ну куда? Только свистни — лес, приключение, кто первый в дозор? Тауриэль. Все пауки ее. О, Эру…

Мэглин усмехнулся.

— Все должны быть на своих местах, Даэмар.

— Эльфы с эльфами, люди с людьми, гномы с гномами?..

— Не всегда так… не всегда, мой друг. Тебе стоит снова сделаться следопытом, — ласково сказал Мэглин. — Ты ослепляешь меня, когда наряжаешься, словно принц, и вспоминаешь о своем происхождении. Я привык к другому соседу в палатке.

— Ее, кстати, возьмем? Палатку?..

— А как же…

— Пойду собираться, — легко сказал Даэмар. За ним упал полог у двери, и лицо лаиквенди снова омрачилось.

— Если у нас будет время и желание спать, — прошептал он.

И тоже начал сбрасывать тяжелые боевые доспехи, собираясь переодеться в путь.

***

Тяжелые двери закрылись за Владыкой, и Леголас, распираемый вопросами, едва успел подхватить отца, который пошатнулся от усталости и отчаяния.

— Что?.. Целительницу?..

— Позови, — Трандуил опустился в кресло, чуть отстранив сына. — Нет, позовешь позже. Сперва мы поговорим.

— Ада… я… я не знаю даже, с чего начать, — растерянно сказал Леголас. — Посуди сам. Что я мог видеть и знать об Ольве?.. То, что рассказал ты… про иной мир… ошеломило меня еще тогда, но я и подумать не мог, что ты отправляешься в Эребор… сделать Ольву Льюэнь… да. Сколько времени ты провел с ней?.. И… у меня будет брат?..

— Если будет, — Владыка выпрямился. — Мне еще нужно спасти их… их обоих. Моя неосторожность… всему виной.

Леголас, который торопился высказать свою тревогу, замер.

На лбу Владыки была испарина; спина натянута струной, плечи развернуты — не касаются спинки кресла. Лицо его постепенно словно отмерзало, и проступающие чувства поразили Леголаса.

— Ты смог так полюбить? Забыть маму? — ошеломленно прошептал принц.

— Кто же говорит о забвении, — горько усмехнулся Трандуил. — Но полюбить Ольву Льюэнь… да. Смог. И стал с ней близок, не объявляя помолвки, не обручаясь прилюдно — право супружества, закрепленное ложем. Я… взбалмошная и опасная лесная фея. Мне… это позволительно.

— Что ты такое говоришь?.. Ты… ты думаешь… я буду… — Леголас сглотнул. — Я очень люблю маму… и помню о ней и о сестре. Но я никогда… не видел… тебя таким — после Гаваней. Ты такой… какой был до них! Ради этого я готов принять и полюбить Ольву, и конечно, я буду рад брату. Ты можешь полагаться на меня во всем… Ада…

И Трандуил дрогнул — он протянул руки; через секунду Леголас прижимался головой к груди отца, бросившись на колени у кресла, а Владыка гладил светлые ровные пряди его волос.

Едва минута; Владыка разжал руки, принц поднялся. Тяжело встал и повелитель Сумеречья, опираясь на его руку. Обронил:

— Помоги мне раздеться…

— Владыка… — Леголас сглотнул, — мы спасем ее. Нешуточные силы собираются, нешуточные! Давно пора было…

— Спасем. Она будет жива для меня до тех пор, пока я не увижу ее мертвой и не похороню своими руками, — ровно сказал Трандуил. Сбросив одежду, прошел к купальне, оплетенной корнями могучих деревьев, проросших сквозь резной камень гномьей работы. Погрузился.

— Нас многое ждет, сын. Призови ко мне целительницу… и ступай проследи за сборами войска. Если нужно, спроси помощи Элронда. Мне надо отдохнуть.

— Да, ада, — и принц, встретившись взглядом со взглядом Трандуила, закусил губу, пошел к двери.

— Леголас…

— Да, ада?

— Попробуй снова… заглянуть в себя… в глаза Тауриэль.

— Да… ада, — и принц вышел, притворив дверь.

Владыка положил затылок на край купальни и затих. Лицо его снова разгладилось, восстановив бесстрастность и мраморную четкость черт, юный облик и безупречную гладкость кожи.

В покои неслышно вошла целительница, несущая на сгибе локтя корзинку с травами, настойками и полотном на повязки в корзинке, и бокал ароматного сонного отвара в руке.

***

Под покровом ночи три легких силуэта покинули лихолесский дворец.

Мэглин, Даэмар и Тауриэль знали деревья, чувствовали их — и понеслись по огромным ветвям, перескакивая с одной на другую подобно теням. Отбежав с лигу, лихая троица остановилась посовещаться.

Даэмар скрыл ослепительные волосы невзрачным серым капюшоном; Тауриэль снова была в привычных коричневых и зеленых одеждах, и, хотя ничего радостного не происходило, глаза ее сияли. Мэглин только усмехался, глядя на друзей — оба они были много моложе его.