— Нет-нет-нет, — сказала Ветка, закрывая глаза. Такое? После того, что было? — Нет-нет.
— Два его прислужника держали тебя, — сухо сказал Трандуил, крепко обнимая Ветку, — удерживали руки, но ты и так была вне себя от ужаса. Ты тогда еще не умела драться. Он… рвал одежду. Говорил тебе, чтобы ты не боялась, и грозил, чтобы не кричала. Мне продолжить?
— Нет-нет-нет, — сказала Ветка, и закрыла глаза. Сердечко заколотилось в грудь Трандуила просто отчаянно.
— Я вижу теперь, отчего ты ковала себя, как меч, — продолжал король, — меч, должный лечь лишь в достойную руку… и как я был неправ в Сумеречье, когда судил о том, что случилось с тобой. Как был надменен и высокомерен, считая, что единым словом могу стереть такое в жизни девы. Но Ольва… — голос короля упал до шепота, — все это в прошлом. В невообразимом прошлом. И больше никогда не повторится.
— Никогда? — прошептала Ветка, просто чтобы что-то сказать. — Никогда — долго даже для эльфа…
— Ольва, — ласково позвал король эльфов, — теперь все позади. Я не мог не сказать, что… помню это. У нас будет множество вечеров… ночей, чтобы все разъяснить. Разъяснить до конца, чтобы никакие сомнения не тревожили… нас. Просто дай нам время. У меня есть право объяснить все. И объяснить, и выслушать. Есть еще много вещей, которые ты не знаешь, не можешь понять. И наверняка, такие вещи существуют и для меня. Верно, Ольва?..
— Угу, — сказала Ветка.
— Ольва!
— Угу.
— Я оденусь, мне нужно несколько минут, — сказал Трандуил, отпуская ее. — Я вижу… тебе надо подумать. Думай. К вечеру мы встанем вблизи леса и продолжим разговор. Ольва… может, мне и стоило бы молчать до дома. Но молчание становилось нестерпимым… я чувствовал, что лгу. Теперь — лгу. И эта моя память… моя память… была одной из причин, отчего меня поразила твоя кровь в первую близость. Ольва…
Трандуил потянулся и нежно поцеловал Ветку в щеку, минуя толстый слой целебной мази на губах. Ветка закрыла глаза, — легкие поцелуи короля легли на веки.
— Да нормально все, нормально…
— О да… — прошептал Трандуил, — я не сомневаюсь… это тяжело, Ольва. Я думаю, я готов сделать определенный шаг… обрести слово. Просто дай мне время — до Сумеречья. И дай мне возможность говорить с тобой. Я должен одеться. Ольва… ты подождешь?
— Я пойду гляну Герца.
— Конечно. Ты… мне… я…
— Что? — спросила Ветка от двери, уже пристегивая меч Дис. Засапожный нож Торина — на месте. Эреборская бляха — на шее. Подбитый мехом плащ. Собранную котомку девушка пока оставила тут.
— О Эру… я оденусь и выйду очень скоро, Ольва. Мэглин проводит тебя. Я понимаю…
— Да. Ты понимаешь. Спасибо, — Ветка тихо вышла, и бережно прикрыла дверь. Упала на плотно подогнанные дубовые доски спиной.
Подняла голову и столкнулась взглядом с Мэглином.
========== Глава 28. Будь счастлив ==========
Бард отпустил губы эльфийки.
Голова его кружилась; мужчина не думал, что этот поцелуй, неглубокий, скорее — обозначить намерение, а не утвердить власть, окажется настолько сладким. Виэль тоже выглядела потрясенной; и король Дейла не смог не улыбнуться, глядя, как взволнованно оттопырились кончики ее ушей. Совсем чуть-чуть, ровно настолько, чтобы совершенной красоты эльфийка сделалась родной и милой.
— Синувирстивиэль… неужели всю твою жизнь тебя никто не целовал? Ты так… так…
— Целовали, и много, — отрезала Виэль. — У эльфов приняты и объятия, и поцелуи, и нагота при купании, и многое, о чем не знают люди. Мы живем в первую очередь жизнью фэа, а не хроа. Да, спасибо, мне очень приятно… но я поражена по другой причине.
— А? — а он-то улетел от нежности и счастья… Бард начал посмеиваться. — По какой же?..
— Ты… ты же убил дракона, старого Смауга, верно?
— Было дело, — усмехнулся Бард.
— А ты… и плечо так зажило… так… — Ушки Виэль и вовсе насторожились. — С помощью поцелуя я иногда узнаю, как лучше помочь страждущему.
— Ты целуешь… тех, кого лечишь?.. Чтобы узнать об их самочувствии?
— Да, — ответила Виэль, — запомни это, пожалуйста… налей мне вина. — Самообладание возвращалось к Синувирстивиэль, и она снова замкнулась в неприступной грации.
«Балрог, а она вовсе не ледяная тихоня, — веселился Бард, — а я жалел, что Ольва досталась Трандуилу… а у меня тут свой подарочек, да какой…»
Синувирстивиэль вышла из глубокой ниши у окна, где стояли они с Бардом, к камину, приблизилась к Глорфиндейлу, подняла его мощную прекрасную кисть — за запястье. Послушала пульс. Бросила. Нагнулась к уху, почесала. Шепнула:
— Тебе с утра будет плохо, мой друг.
— Мугу…
— Я зажгу возле тебя сбор, который сделает похмелье легче. Ты сумел добиться поставленной цели, хотя я и не понимаю, зачем…
— Оха… спасибо…
— Ты будешь спать тут?
— Я уже с-сплю, Виэль… насколько это возможно… а ты?..
— Глорфиндейл… — зашептала Виэль, — а ты ничего не слышишь? Ты ничего… не ощутил?..
— Я отлично все слышу, — страдальчески простонал витязь, — но на конюшню, как истари, не пойду-у…
— Твое право.
Целительница отошла и сказала Барду:
— Я чувствую, и Элронд явится к камину. Этой ночью тут мало кто из эльфов сможет спать.
— А ты…
— И я не смогу.
— Виэль…
— Да, да… если дозволит мой король — да, Бард Лучник, победитель дракона. Я буду королевой Дейла.
Бард вздрогнул — Синувирстивиэль стояла, вытянувшись стрункой; мерцали драгоценные камни, которыми было шито ее платье, и светлым пламенем мерцали ее волосы. Человек, приоткрыв рот, следил за огоньками, которые стекали от корней к самым кончикам.
За спиной Виэль замер в кресле Глорфиндейл.
Догорал камин.
Виэль сделала шаг вперед, и прижалась к Барду. Тот, опомнившись, обнял эльфийку, и его губы прижались к ее волосам — огоньки защекотались и пропали.
— Убив дракона, — сказала Синувирстивиэль, — ты изменил свою природу. Слишком великая мощь таится в этих созданиях. Эльфы и так бессмертны, и видимо, не могли вкусить этой мощи в полной мере. Ты больше не человек, или же человек, равный древнейшим нуменорцам. Твоя жизнь будет очень долгой, Бард Лучник. Может быть, длиной в целую тысячу лет. Но не торопись радоваться. Твои дети… ныне живущие, твои дети будут жить как обычные люди. Вот и ты познаешь стезю бессмертного, Бард, пережив и детей, и внуков, и правнуков… вот и ты. Счастье всегда такое — оно сладкое с привкусом горя. А ни одна счастливая сказка не дописана до конца — потому что точку ставят на хорошем, а не на тягостном. Бард…
Длинное ухо Глорфиндейла дернулось.
— Мне страшно, — сказал Бард. — Возможно ли, что ты ошиблась?
— Она не ошиблась, победитель, — донеслось из кресла, — она не ошиблась…
— Разве ты можешь теперь бояться? — спросила Виэль, поднимая лицо. — Валар любят тебя, Бард. Посмотри на меня.
— Эру… — Бард и вовсе растерялся. Но прижал эльфийку сильнее. — Синувирстивиэль… моя королева…
— Да.
— Вина, — попросил Глорфиндейл.
— Хватит! — четко выговорила Виэль. Они с Бардом посмотрели друг на друга… и рассмеялись. Отстранились.
— Детям скажем о нас…
— Но не о тебе, — сказала Синувирстивиэль, — не о тебе. Дай им вырасти и родить собственное потомство. Когда они заметят, что ты не меняешься… тогда придет время откровений.
— Ты права. Я и сам должен…
Появился Элронд — в кафтане, который был надет под доспехи, но уже без лат и наручей.
— А что я говорила?
— Доброй ночи. Я посижу тут, — Владыка Ривенделла сел в глубокое кресло недалеко от Глорфиндейла, и тоже взял бокал.
— Подогреть мясо? Велеть приготовить чего-нибудь к вину? — спросил Бард.
— Нет, благодарю.
Бард покачал головой.
— Перворожденные, с вашего позволения, я отправлюсь спать. Виэль?
Синувирстивиэль потянулась к его уху и сказала несколько слов. Бард кивнул. Поклонился еще раз обоим витязям эльдар и целительнице, и отправился в свои покои.
