Теперь все было просто, так просто, как только могло быть — Ветка растянулась на спине, стараясь не всхлипывать от счастья, а король эльфов, вытянувшись рядом, подсунул левую руку под ее плечи, а правой ласкал тело, нагнувшись к ее лицу, целуя. Ветка звала, но Владыка медлил — осторожными прикосновениями спускаясь по ее животу. Девушка догадалась, смутилась, открылась; щеки запылали — эльф хотел узнать, какова она.

Владыка гладил живот, бедра внутри — давая ей привыкнуть к теплу руки, к чуть царапающим резным кольцам; девушка беспокойно перекидывала голову слева направо, прикрыла глаза, закусывала губы, когда их отпускал рот лесного короля. Ее руки почти без силы, немного тревожно метались — правая была отчасти придавлена весом тела мужчины, а левая то наугад, вслепую касалась его плеча, волос; то ее пальцы очерчивали острое ухо, словно чуть чесали за ним — как кота, мягко обегая подушечками острый кончик.

Прикосновение пальцев было нестерпимо приятным — самое первое, легкое, как будто это не была рука мечника, смертельная для его врагов. Король нежно провел вдоль лона, узнавая, немного играя; затем чуть вглубь, тронул лепестки, нашел средоточие чувственности, тайну девы. Ветка чуть забилась, стараясь и уйти от его руки, и отдаться касанию, ощущая его мужскую плоть бедром. Ахнула. Трандуил сильнее сжал ее левой рукой, лишая возможности отдалиться, навязывая свою волю. Прижал плечом, захватил губы, вошел пальцами глубже — и Ветка, через паутину всевозможных эмоций и чувств, услышала, что король, лаская ее, стонет сам, стонет в ее рот, не отпуская поцелуя.

Это было невозможно остро, острее, чем когда он брал ее, практически не раздевая и не раздеваясь сам; это было…

Ветка почти лишилась дыхания — она могла вздохнуть, когда он ненадолго отпускал ее губы, всхлипнуть, прихватив дрожащей рукой серебряные волосы. А сильные, длинные пальцы мужчины ласкали ее внутри — осваивая малейшие уголки ее тела, не оставляя без внимания ни единого нежного участка. Девушка ощущала, что эльфа бьет, словно током — его собственное тело неспокойно, но он удерживал ее, и отыскивал ее наслаждение, отыскивал…

И отыскал.

Лоно ее стиснулось само собой, но Ветка сжала и бедра, колени, непроизвольно — зажимая его запястье — и уже даже не закричала, а заплакала, пытаясь вдохнуть воздуха, пытаясь пережить импульс.

— Йул…

Губы Трандуила собирали слезы с ее щек. Ветка, снова временно оглохшая, снова стала слышать — король шептал… он шептал «благодарю, благодарю».

И девушка разрыдалась в голос, обняв его за шею — Владыка отпустил ее, и устроился рядом, более не стесняя движений. Снова перекатился на спину, потянул ее на себя, устроил, баюкая, целуя виски и щеки.

Ветка понемногу успокоилась. Почти засыпала, почти дремала, слушая ровное, частое биение сердца Владыки… гладила его рукой по груди, то мягко, то сгибая пальцы кошачьими когтями. Сейчас она смотрела на его тело — на плечо, живот, согнутую в колене ногу, прислушивалась к тому, как его пальцы разбирали ее короткие волосы, ласкали шею. И почти засыпала. Почти засыпала.

Но в этой ночи пока чего-то не хватило. Все еще не хватило. Завершающего штриха… аккорда… ее благодарности. Ее благодарности — ему.

========== Глава 27. Меч для достойного ==========

Сон испарился. Ветка остановила взгляд на плоти эльфа, которая все еще не выглядела спокойной. Прислушалась к дыханию, к стуку сердца, к мягким движениям пальцев в ее волосах. Владыка не собирался спать.

Повернулась и начала целовать его грудь — легко, едва заметными поцелуями-бабочками, щекотать ресницами кожу, нагнув голову, тереться щекой. Очертила пальцем плоский, еле заметный сосок — светлая кожа вокруг пошла пупырышками, а Владыка трогательно поежился.

Лесной король дал ей волю — убрал свои руки, заложил их за голову, и смотрел на движения девушки, затаенно улыбаясь — принимая ее возню ровно, видимо, стремясь успокоить ее и себя. Но Ветка не хотела успокаиваться. Она тоже желала его узнать, и спускалась поцелуями ниже, по убранному мышцами, точно латами, животу.

— Тебе пора отдыхать, — мягко сказал Трандуил. — У нас еще будет длинное утро. И затем — длинная дорога. И затем — длинный, очень длинный разговор.

— А тебе не пора отдыхать?

— Эльфы могут спать всего один-два часа в сутки…

— Значит, ты не устал? Значит… ты мифриловый? — прошептала Ветка, и скользнула еще ниже — к его паху.

— Ольва-а!

— Не бойся…

— Я?..

Ветка решилась.

И вот это сделалось уже чрезмерно горячо.

Мужчина вскрикнул — и Ветка не поняла, что это был за крик, гнева, возмущения или наслаждения неожиданностью. Не останавливал — а ведь королю эльфов было достаточно сделать единственное мощное движение, и ее отнесло бы в другой угол покоев. Но слишком близко они подошли друг к другу, и слишком слились — сегодня, и даже если эльдар не принимали таких вольных ласк, это не играло никакой роли. Тут действовали правила двух миров, не единственного мира.

Владыка понимал, на что он идет, приближая ее. Ведь понимал?

Ветка вложила в свою ласку всю нежность и всю любовь, которую испытывала к благородному эльфу, к серебряному, капризному, опасному, непредсказуемому Владыке… она никогда не делала такого раньше, но принятие было безграничным — она приняла его мужскую плоть, а он принял ее поступок, как бы это ни выглядело для повелителя Леса. Принял — и Ветка с радостью видела, что он потерялся, как она недавно, потерялся в новых ощущениях, растянувшись на ложе почти беспомощно — и был ее, в ее руках, в ее губах, во рту — в ее власти. И она слушала короткие, отрывистые слова на синдарине, резкие, почти грубые, вперемешку со стонами.

Минута; минуты делают судьбу. Минуты бывает достаточно разрушить или создать жизнь… может, даже не минуты — мига, мгновения. Девушка обладала королем эльфов… и была минута, когда эта власть, это обладание были такими же безбрежными, совершенными и неограниченными, как и его власть над ней.

А затем Трандуил тронул ее плечо так, что не было сомнений — достаточно. И рванул — резко, с силой, Ветку наверх, не сторонясь вкуса собственной плоти, ворвался в ее рот поцелуем, и снова со стоном — с хриплым стоном, который звучал как великий дар, как музыка жизни, стиснул ее.

Перевернул, бросил на спину, и — Ветка ошеломленно вздрогнула — жестко поцеловал шею, почти укусил, и с такими же поцелуями спустился ниже, к груди, к плечам, рывком раздвинув ее ноги, с силой войдя в ее тело. Ветка ахнула и снова закричала — не от боли, от наслаждения, от его мощи, которую эльф перестал сдерживать и смягчать, выпустив наружу, как лаву из вулкана.

Ее ноги обвились вокруг его бедер, сжались, словно на коне, словно на Герце — удержаться в скачке, направить движение, хоть немного; девушка вцепилась в серебряные пряди, также не сдерживая того, что чувствовала — и Трандуил зарычал. После бесконечной нежности пришла бесконечная страсть, затмевающая глаза и рассудок обоих.

Его движения были так неудержимы, что даже причиняли боль — но боль сплеталась с возбуждением и счастьем, и только подчеркивала невероятность происходящего, углубляя наслаждение, снова делая его почти нестерпимым. Ветка принимала могучие удары и жесткие, глубокие поцелуи и готова была теперь смеяться, смеяться от счастья — потому что Владыка раскрылся совсем, такой, какой он есть — рычащий, требующий своего, настаивающий на своем, и получающий, получающий то, чего жаждал…

В момент высочайшего пика Трандуил резко встал над ней на руках — чтобы не раздавить, чтобы не поломать силой и страстью, вскрикнул — резко, громко, откинул голову назад так, что веер серебряных волос взлетел… и опал на его спину, а сам эльф медленно, возвращая контроль разума, опустился на Ветку — целиком, всем телом, всем своим могучим, невероятным телом, и замер, оставаясь в ней и тяжело дыша.

Тяжесть его, дыхание его, биение его сердца сами по себе дарили наслаждение… Ветка провела руками по волосам… по плечам… и спустя один или два удара пульса догнала своего короля, взвизгнув и забившись под ним, снова сжимая его в себе.