— Так что же я сказал? Что?..

— Что-то о том, что ты чувствуешь, — прошептала Ветка. — Не обо мне, о себе, что-то вроде того, что тебе хорошо, но непривычно…

Владыка вскинул сияющие глаза, чуть улыбнулся. Ветка шепнула:

— Не переведешь?..

— Нет… ты поняла достаточно…

— Тогда…

Девушка спрыгнула с кровати и толкнула эльфа в грудь. Трандуил послушался и упал на спину на ложе, растянулся, раскинув руки. Ветка, хмыкнув, провела руками по его ноге — от паха до сапога. Король изогнулся, как от щекотки, подбирая живот, напрягая спину; закусив губу, резко повернув голову — но не мешал. Серебряные волосы засыпали его лицо и ключицы.

Ветка стянула один сапог… так же медленно — другой. И попробовала без спешки приступить к штанам короля. Скомкала движения, заторопилась; желание ударило резко, на плавность и адекватную борьбу с завязками не хватило терпения.

Трандуил помог, сбросил одежду, улыбнувшись; затем перекатился — растянулся уже не поперек, а вдоль ложа на спине, Ветка бросилась ему на грудь.

Легла, целуя, проводя пальцами по лицу; иногда говорила какие-то слова, которые нельзя было не сказать — мой, ты прекрасен, о Владыка, я счастлива, валар, валар. Обхватила голову короля двумя руками, прижала к груди, к нежному промежутку между холмиками; а эльф гладил пальцами ее спину, ее шею, ягодицы, и уже торопил, нажимая на бедра, спуская ее к себе, намекая на жаждущую мужскую плоть.

Ветка подалась, двинулась, последними прикосновениями лаская лицо — надо же, левая щека словно немая, она отвечает на нежность намного слабее, ему приятнее прикосновения и поцелуи справа… Трандуил широко раскрыл глаза, словно в очередной раз поразившись чему-то; плеснула невозможная голубизна. Ветка, упершись руками в грудь короля, отдала бедра во власть его рук, выпрямилась — и он медленно, медленно вошел снизу, чуть помогая пальцами, опуская девушку на себя.

Рваные, угловатые кусочки счастья, которые они уже успели кинуть друг другу на пустоши, и здесь, в Дейле, едва дождавшись возможности соприкоснуться, едва приблизившись, сменились осознанностью и доверием. Ветка снова выпрямилась — день такой, держать спинку, а еще — смотреть и показывать; и упруго подстроилась к движениям мужчины, бережным, глубоким толчкам. Расслабиться полностью, будучи всадницей, не получалось; но ощущения были еще ярче, еще более умопомрачительными — Ветка видела, что полностью отдался он, не сводя взора с места слияния их плоти, вздыхал полуоткрытым ртом в такт движениям, затенив голубые сияющие глаза черными ресницами. Она жила его взглядом, даже не представляя себе, что для короля эльфов может означать это соединение, это место соприкосновения двух миров, этот невозможный союз хроа.

Его руки, плечи; его мраморное тело сияло и билось могучим пульсом — вот, вот здесь, на этом ложе, в отблесках золотых свечей.

И она помогала ему ожить. Она!

Ее ресницы снова были мокрыми.

Ветка и сама не поняла, как такое случилось — она не была готова, ей было мало, еще слишком рано, но она закричала, закричала во весь голос, и выгнулась назад — так, что ее грудь обратилась вверх, а волосы, будь они длинными, упали бы на колени Трандуила. За талию ее подхватили сильные руки, не дав окончательно потеряться; а Ветка пульсировала, билась, сжимая его внутри, все сильнее, сильнее, и ей показалось, что ее король тоже вскрикнул. Нет, нет, не показалось, она слышала его голос, слышала…

Ветка уже отличила эти ощущения от прочих — когда внутри ее естества мужчина взрывается влажным огнем, в котором сосредоточена жизнь… и упала на грудь Трандуила, всхлипывая и хныкая от счастья. Его кожа осталась сухой и бархатистой, лишь на лбу выступило немного испарины, а вот сама Ветка была влажной, но настолько горячей, что быстро сохла — и все же, в мире без дезодорантов это был пот, естественный для живого тела.

В уединенную комнату?.. Наверное, но не сейчас. Сейчас — поцелуи. Сейчас невозможно оторваться. Невозможно разорвать прикосновение.

И Владыка был совершенно с ней согласен.

Вернулась способность слышать — оказалось, и он говорит отрывистые, короткие слова на синдарине. Ласкает ее губы, рот изнутри, язык — и вот уже шею, мочку, поворачивая ее голову жесткими пальцами; пробрался с поцелуем внутрь круглого человеческого уха. Стало горячо и щекотно, Ветка хихикала, и извивалась, ощущая, как твердые пальцы пересчитывают бусинки ее позвоночника, ребра, гладят кожу.

— Iul…

— Что? Йул?

— Уголек… синдарин… Или Ула — уголек на квенья… я могу тебя так звать?..

— Ты уже назвал меня… назвал Ольвой… зови как хочешь… хоть Юлей, — и Ветка рассмеялась, — я же знаю, что ты говоришь обо мне…

— Конечно… горячая моя…

Трандуил сбросил Ветку на ложе, устроился рядом, сверху, — везде. Он раскрывал ее тело, как лепестки цветка — ладони, сгибы локтей, губы, подмышки — и это было не щекотно, а невыразимо сладостно. Ветка чуть билась, то пытаясь отстраниться, то прижаться крепче, но уже понимая — не отстраниться ей, никогда не отстраниться.

И девушка успевала сама — гладить острые черты лица, заглядывая в глаза, осененные длинными ресницами… откидывать назад его волосы — бережно, чтобы не дернуть, ласкать ослепительно белые твердые плечи, широкую, ожившую спину в волнах мышц, узкую талию. И в полном экстазе, в полной открытости, доверяя, прошептала:

— Трандуил… я не могу тебя потерять…

— Я здесь.

Счастье, тепло, влага. Девушка ощутила, как по телу короля снова пошла дрожь, и отозвалась — но надо было перевести дух, хоть немного.

Ветка прерывисто вздохнула — и легко поднялась, отправившись в небольшое помещение рядом с покоями, которые принадлежали сегодня им.

В уединенной комнате тоже горела пара свечей.

Тут оказалось зеркало, стол, таз на столе, пустая купель, круглая и неглубокая, и без слива в дне; бочка, наполненная водой, которая, видимо, во время ужина была горячей; полотнища, кувшины. Такой роскоши как водопровод, подобный эреборскому, у людей не было. У людей была другая роскошь — их много, они могут позволить себе изобилие слуг. Ветка решила свои небольшие проблемы, подумав, что и у эльфов все придумано изящнее, и встала перед зеркалом — ей надо было срочно убедиться, что это она. Что это — с ней.

Без стука вошел нагой лесной король — и притиснул ее к краю стола, положив подбородок на Веткину макушку, упершись руками слева и справа. Девушка с невероятной радостью ощутила, что король желает. И его желание совершенно очевидно. И улыбнулась, вспомнив, как боялась мужской плоти. Задышала чаще — грудь заволновалась.

Трандуил прижался к ее макушке губами.

Но разве можно бояться того, что любишь?..

Владыка коротко вздохнул, но постарался сдержаться:

— Тебе… полить?

— Ты хочешь…

— Залезай, — и подал руку.

Ветка перешагнула край каменой купели — сюда меньше достигало тепло от камина, и поежилась. Трандуил сказал:

— Я не желаю никого звать. Я подкинул дров и угля, скоро комнаты снова согреются. Но вот вода…

— Нормально… спасибо…

— Тогда готовься, — король зачерпнул едва теплой воды большим кувшином, и вылил Ветке на плечи. Она взвизгнула. Эльф вдруг вошел в азарт — зачерпнул снова, и снова окатил. Ветка ладонями ополаскивала тело, убирая, как ей казалось, лишние запахи, лишнюю скользкую влагу; немного стеснялась, но не могла оторвать взгляда от своего волшебного прислужника.

— Еще?..

— Воды много не бывает…

Обрушился целый каскад.

— А ты?

— Что же…

Они поменялись; Ветка зачерпнула кувшин, встала на цыпочки, вытянула руки наверх — король смотрел. И медленно, стараясь не уронить тяжеленую посудину, начала лить ему на плечи, на спину. Трандуил коротко вздохнул, легко провел по телу ладонями, и, когда вода закончилась, прошептал:

— Достаточно…

Шагнул из купели, схватил полотнище, в него — Ветку, и понес на ложе.

— Ты… я…

— Мы поговорим завтра. Мы обо всем будем говорить, Ольва Льюэнь, моя йул.