Синувирстивиэль и бледная, но вполне ожившая Тауриэль улыбнулись обе, синхронно — и Ветке понравились их улыбки.

Тенгель плеснул вина из бокала на пальцы, опомнился и поставил посуду на стол.

Пока эта пара пересекала огромный зал, где не слишком далеко от ярко пылающего камина был поставлен великолепно накрытый стол, казалось, что воздух вокруг них закручивается незримыми спиралями силы, невероятной силы, достигающей сердец.

Трандуил держался невозмутимо; на Веткином виске, если приглядеться, билась еле видная, тоненькая голубая жилка. «Покажи, на что ты способна».

Покажи.

Слуга, один из нескольких, прислуживающих за столом, засуетился, отодвинул два кресла в середине стола — напротив Барда и Синувирстивиэль. Ветка села, изящно полыхнув подолом и пожелав доброго здоровья всем создателям бесталанных ремейков мушкетеров, графов Монте-Кристо и прочей средневековой клюквы.

Присутствующие отмерли. Расселись.

За поздним ужином собралось не так уж много народа. Гэндальф улыбался и постукивал трубочкой о край стола, Элронд наливал вина, Тенгель никак не мог отвести взгляда от обнаженных Веткиных плеч. Возле Барда сидели Сигрид и Синувирстивиэль, а возле Элронда — Тауриэль, переодетая, видимо, в одно из нарядных платьев дочери короля Барда.

Ветка подумала, что на сей раз демографическая пропорция хотя бы похожа на нормальную, и улыбнулась.

И снова круг королей и знати. Волшебник, витязи, правители… А Тауриэль?.. Ах да, ведь лесная стражница теперь принцесса Эребора, супруга Кили!

Однако кого-то не хватало.

У дверей на страже стоял Мэглин, и рядом с ним один из рохиррим и стражник Барда.

Ветка повертела головой, и наконец увидела в затемненном углу возле камина Глорфиндейла.

Витязь был разоблачен от доспехов, и сидел поперек кресла, перекинув длинные ноги через один подлокотник, и гибко опираясь поясницей о другой. Возле него стоял столик с коллекцией вин, но под столиком толпилось целое воинство опустошенных бутылок, которые как раз пытался аккуратно, чтобы не звякнуло, повытаскивать в обширную корзину слуга. Золотые пряди роскошным потоком свисали назад. Судя по общей картине, воин последовательно нажирался в хлам, причем делал это весьма неравнодушно — салютовал камину, бурчал ругательства — и тогда в пламени явственно начинали плясать черные руны, встряхивал головой, словно стараясь отогнать тяжелые мысли — плескал златым водопадом волос, проводил ладонью по лбу, словом, возился. И пил.

Ветка невольно подумала, что, пожалуй, первый раз заметила, что уши у Глорфиндейла несколько длиннее и острее, чем у всех прочих виденных эльфов. Повернулась к Трандуилу — не надо ли вмешаться, но король только покачал головой.

Слуга наполнил бокалы.

— Ну что же, — сказал Бард, улыбаясь, — за чудеса, что мы все пережили на пустоши. За спасение… и за добрую дружбу, — и поднял свой кубок.

Выпили; Ветка ощутила, как она голодна — взгляд разбежался по тарелкам, соусникам, мискам и блюдам… и тут негромко заиграла музыка.

Ветка как сидела, так и остолбенела, и затем начала осторожно вертеться, не теряя осанки — увидела в дальнем углу троих музыкантов. Король Бард озаботился созданием ансамбля.

Есть расхотелось; приятная танцевальная музыка буквально кружила голову. Ветка так дико соскучилась по какому-либо ритмичному звучанию, что глотала вино, ежеминутно жадно оглядываясь на музыкантов, и едва слышно притопывая мягким сапогом. Она была согласна на любые мелодии, на любые музыкальные фразы. К желанию интимного характера прибавилось невероятное желание танцевать.

— Не будь такой нетерпеливой жадиной, — прошептал Трандуил, нагибаясь к ее уху, — всего и сразу, Ольва? Всего и сразу? Я обещаю тебе танец, но выдержим паузу…

И снова ривенделлец не мог оторвать взгляд от того, как именно Владыка леса нагнулся к округлому, открытому по причине коротких волос уху иноземки Ольвы Льюэнь… И было в этом шепоте, неслышном другим, так много, что лорд Элронд снова налил вина и устремил гневный взор на Глорфиндейла, уверенно порочащего достоинство витязя, и топящего свой недостаточно мощный выстрел в вине.

Бард мысленно смеялся…

С искрой в глазах повернулся к Синувирстивиэль. И накрыл ее руку своей.

Скулы целительницы порозовели, и она нагнула голову, соглашаясь — зиме конец, весна совсем близко.

========== Глава 25. Сорок оттенков коричневого ==========

Ужин шел своим чередом, но казалось, как будто все присутствующие, безмерно ценя общество друг друга, страстно желали разделиться, разойтись — и обрести в этот вечер нечто свое, бесценное для каждого. Размышления, опору, утешение, слова, чувства.

Тем не менее, единая сила держала пока всех вместе, противодействуя усталости. Длинный день нуждался в достойном завершении.

При первой же возможности Тенгель встал и пригласил танцевать Сигрид, которая покраснела, опустила голову, но пошла — и молодые люди украсили мягкими фигурами танца глубину и пустоту зала. Эорлинг, в шелковой стекающей с плеч рубахе, в высоких сапогах, был хорош; Сигрид невероятно юна и грациозна.

Ветка приглядывалась к движениям, стараясь запомнить; но Трандуил не торопился выполнять обещание, с неимоверной неспешностью и убийственным изяществом серебряной двузубой вилочкой доедая нечто вроде овощной нарезки. Девушка сдалась, и положила себе жаркого и салата, пытаясь отпустить напряжение чуть ниже пупка, которое почти исключало мысли о еде. Даже рискнула вспомнить дыхательное упражнение на расслабление и концентрацию, но помогло оно крайне мало. Ужин надо было просто вытерпеть. С достоинством.

Глорфиндейл затих, свернувшись в угловатый клубок, из которого торчали колени, сапоги и локти. Златой рыцарь, гроза драконов, умилительно напомнил Ветке длинного, драного рыжего дворового кота — уши многократно обгрызены, брюхо впалое, сверкающий хвост — в шкодную полоску, глаза горят сумасшедшим огнем выдумщика и бойца. Собственно, широко поставленные глаза витязя под разлетающимися, изогнутыми бровями сейчас были закрыты, что вовсе не означало, что он спит — вытянутая левая рука держала наполненный до краев бокал без дрожи, причем на вид так неудобно, что у Ветки от сопереживания даже локоть заныл.

От поста у двери отделился лаиквенди, и позвал танцевать Тауриэль. Ветка видела, что перед этим Трандуил обернулся к нему, хотя Мэглин не издал ни звука, и слегка кивнул. Тауриэль, бледная, хотя и немного успокоившаяся, с благодарностью встала… эльфы заскользили в потоке музыки.

Мэглин что-то зашептал девушке в острое ушко, выныривающее из огненных локонов, когда танец позволил ему приблизиться, и — о чудо — уже через два тура Тауриэль улыбалась. Улыбался и сам лаиквенди, бережно поддерживая стражницу, которую теперь следовало называть принцессой, хоть и не эльфийской.

Ветке показалось, что Мэглин избегал смотреть на нее, проскальзывая мягким изумрудным взглядом мимо.

Девушка тихо, едва заметно вздохнула.

Гэндальф затеял с Бардом длинный разговор на тему будущего урожая и неслыханно глубокого снега на пустоши. Бард поддерживал сельскохозяйственную тематику, от души веселясь — это было видно по блеску его глаз, и присматривая за гостями. И за часами.

Блистательный Элронд, единственный, оставшийся за столом в легких доспехах, предложил руку Синувирстивиэль.

Эта пара немедленно начала тихую беседу, тихую, но весьма оживленную, двигаясь в неспешном танце, в котором у двоих касались лишь кисти рук и иногда пересекались запястья.

— Есть правила, согласно которым мы живем, — говорил негромко Элронд, — которые не нарушались столетиями и тысячелетиями. Лаиквенди Тауриэль попыталась отдать себя гному, хотя у наших народов даже природа различна… и что мы видим? Трандуил… Галадриэль говорила, что не видит проклятия, и Глорфиндейл также не видит тьмы внутри Ольвы. Но и тех злых сил, что вьются вокруг нее снаружи, по мне, было бы достаточно для более осмотрительного поведения. Лучшая целительница Сумеречья перебралась к людям. О, миссия благородна и понятна мне, но… слишком много событий, и все они чем-то похожи, и все они одинаково странны! И такого не случалось очень давно, или же — никогда… мне кажется, пришла пора поставить все на свои места. Завтра я буду говорить с Трандуилом.