— Какой подвох? — удивился Торин.

— Я получаю защиту Эребора… видимо, право сюда вернуться, и особым бонусом — сковородкой по голове от Дис. Это ладно. А каковы будут твои права и обязанности? И мои — взаимные?

Торин сощурился.

— Я очень благодарна и принимаю твою заботу с большим… — Ветка порылась в словарном запасе, — благоговением. И что же я буду должна делать взамен? Скажи мне, чтобы я не опозорилась сама и не опозорила тебя.

Торин посмотрел на Ветку, усмехнувшись уголком губ.

— Ну, полного послушания я от тебя не жду. Так, по мелочи. Я даже и не думал… что должна будешь ты. Я думал, что в том мире, который ты жаждешь познавать своим умом, без помощи и поддержки, у тебя на шее окажется выкованная мной бляха, бляха с рунами и символом Эребора, которая намекнет любому обидчику, что ему следует подумать. Что ты не безродная уроженка каких-то человеческих заокраин.

— Но я уроженка заокраин, Торин. Прежде, чем делать такой шаг, ты должен был бы узнать, как я оказалась в Средиземье, почему на мне была драконья майка и почему у меня желтые глаза, — Ветка всеми силами изгоняла из души остатки комфорта и тепла, доверие, нежность и главное — лживость, побуждавшую ее смолчать. — Эребор нужен Врагу, Торин, и я могу невольно открыть двери… распахнуть двери. Тебе следовало бы меня гнать, гнать отсюда и никогда не подпускать обратно.

Черты лица Торина исказились. Он схватил Ветку за плечи и прорычал:

— Что ты говоришь?.. Что говоришь? При чем тут Враг?.. Он изгнан Белым Советом! При чем тут ты?..

— Все, что происходило здесь, начиная со смерти Смауга, было запланировано Врагом. И вторая осада Эребора драконами — тоже. И мое появление — тоже… Я — ловушка для короля, Торин. Только вот для которого?.. Давай уйдем с ветра? Давай пойдем в темную, крепко запирающуюся комнату, и я попробую хоть что-то объяснить.

Узбад бросил ее плечи и резко кивнул.

***

— Я слушаю, — Торин закрыл дверь своих покоев, скинул волчьи меха, налил вина в бокалы. — Веские причины должны быть к тому, чтобы я переменил мнение, но ты меня почти напугала, объединив в одной речи себя… и великие бедствия Средиземья.

— Где ты был в бою?

— Возле того дракона, которого убил Владыка Леса.

— Ты не видел ничего… странного?

— По королю, по его телу, и вокруг словно пошло солнечное марево, когда он сумел перерубить чудовищу позвоночник. Видно, мощь и сила зверя так покидали плоть. Но это было недолго.

— А меня ты видел?

— Нет.

— И я была возле… под крылом, под самым крылом дракона, — прошептала Ветка.

Девушка надолго закрыла лицо руками. Затем оторвала ладони.

— Прежде чем я попробую, попробую рассказать… Торин! Есть ли известия от эльфов?

— Сумеречный Лес не славится частыми новостями, — усмехнулся Дубощит. — Что ты хочешь узнать?

Ветке представилась стена — стена, которую надо было пройти насквозь. Лишь бы не вдохнуть по пути камня…

— Торин! Жив ли Трандуил?

Гном плотно сжал губы. Помолчал. Затем нехотя и словно свысока процедил:

— Да-а… на десятый день твоей болезни, когда ты лежала в горячке, прискакал его левый оруженосец, Лантир, и с ним сопровождение, еще четыре эльфа. Они сказали, что, милостью валар, жизнь Владыки теплится, хотя и под огромной угрозой. И что фея требует тебя, живую или мертвую, какой бы ты ни была. Я думал предложить им посмотреть, какова ты, и доказать, что ты не выдержишь дороги до Сумеречья, да передумал. И просто сказал, что ты погибла.

Мир закружился на плавной карусели.

— Ты солгал?

— Это было ради тебя, Ольва Льюэнь, — твердо сказал Торин. — Я желал, чтобы эльфы оставили тебя в покое и дали хотя бы набраться сил.

— Значит, он думает, я погибла… если он сам жив, — прошептала Ветка.

Торин внимательно смотрел на девушку.

— Ольва… это холодный, бессердечный негодяй, который легко обрек на гибель и муки целый народ. Мой народ. И хотя нынче мы вроде союзники, и вместе… э-э… сражались, я не забыл ничего. Как он угрожал мне в своем дворце. Как заточил в темницы. Как нагло требовал своего — того, что не являлось его по праву. Лесная фея — опасное, коварное и непредсказуемое существо. Он даже… даже не мужик.

Слова Торина не помогали — Ветка поставила бокал, так как голова кружилась чересчур сильно. Трандуил был жив в течение десяти дней после возвращения из другого мира. Он был жив. Он посылал за ней.

— Торин… это твоя история с Трандуилом. А у меня случилась своя. Раз он жив, я не имею права говорить. Но ты должен знать, из какой я заокраины. Из именно той, в которую, волею Белого совета, угодил Саурон. Из той, из которой он же, в момент гибели Смауга, перебросил меня сюда, поставил на пути Трандуила… и на твоем пути. Врагу равно ценны и Сумеречный Лес, и Эребор. Я ничто и ничто, Торин Дубощит. Это все магия. Темная магия. И во время битвы был момент… когда Трандуил попал в западню. Устроенную с моей невольной помощью. Мы бились две битвы. И мы вырвались. Но я думала, ему не уцелеть. А тебе надо гнать меня из Эребора. Да, гнать.

— Проще всего предположить, что ты придумала все это, когда увидела, что случилось с лесным королем, — спокойно сказал Торин. — Ты извини, но все, что тебе выпало, могло помутить разум и покрепче твоего. Гномы не отказываются от своих слов. Я, как и ранее, предлагаю тебе покровительство Эребора, а от тебя ожидаю послушания королю. Все пройдет завтра. К тому же, пока ты была больна, тебя осмотрел Гэндальф, и сказанное им позволяет не опасаться существования связи между тобой и Черным Властелином, Некромантом Дол Гулдура.

— Почему ты мне сразу не сказал?

— Я сам не вполне понял, что имел в виду волшебник — тогда. Знаешь же, как он… То ли дождик, то ли снег, то ли было, то ли нет. Да и связи твоей с твоим прошлым… миром, который, по твоим словам, был местом изгнания Саурона, опасаться не стоит. Гэндальф сказал, ты свободна, и оттого так слаба. Просил дать тебе время.

— Ты… никому не расскажешь про Трандуила?

— Так нечего рассказывать. Могу тебе сказать только одно, может, услышишь, — голос Торина окреп. — Я не поверил тебе, но вижу, что ты сама веришь в особое внимание зла к тебе. В свою исключительную роль. Что ж. Я такого не боюсь и никогда не боялся. У меня в жизни были драконы и проклятое злато; мне ли дрожать? Если и было все это, ты не сама посланница Темного, а лишь его жертва, как и треть Средиземья. Явится Таркун, ему поведаешь сама. Думаю, истари посоветует что-нибудь. Но я достаточно знаю Лесную фею. Он тщеславен, заносчив, и гордец, каких поискать. Когда трезвый. А выпивает, к слову, часто… Трандуил никогда не простит того, кто вдруг видел — если видел — его в слабости.

— Ты прав, — прошептала Ветка.

— Иди спи. Завтра будет ответственный день для нас. И надеюсь, что мое решение приведет именно к добрым последствиям. Как мы… ты и я… ожидаем, верно, Ольва? И уж теперь, когда между нами нет тайн — ведь нету, Ольва? — точно…

Торин поднял Ветку на ноги, чтобы проводить.

Девушка, выпившая бокал сладкого королевского вина, двинулась к выходу — но потолок и пол завертелись, а в ноги ударила теплая волна слабости. Торин едва успел ее подхватить.

Ветка повисла на его руках, едва понимая, что делается, что происходит.

Не простит. Никогда не простит. Даже если и жив.

Это правда.

Но пусть он окажется живым.

========== Глава 5. Черный металл ==========

Ветка проснулась — вокруг была кромешная тьма. Девушка ощущала, что выспалась намного лучше обычного, а темнота — так, наверное, окно закрыто, а огонек светильника погас. Тьма в помещениях Эребора, когда гас свет, была именно такой — смолянисто-плотной, упруго-непроницаемой.

Только трепетание живого огня отделяло от власти подгорной тьмы.

Лежать было удобно, тело не беспокоило позывами в уединенную комнату, и Ветка, свернувшись в мягких и каких-то особо пушистых подушках и одеялах, запустила плавный ход мыслей.