— Я всегда в настроении для сюрприза, особенно если он от тебя.

Улыбка Баки становится еще более напряженной.

— Я в этом не уверен. Возможно, к концу нашего разговора ты будешь в очень плохом настроении, но посмотрим.

Прежде чем Стив успевает задать еще несколько вопросов, Баки резко дергает головой в сторону коридора.

— Давай, пошли.

Желудок Стива сворачивается в тугой узел, пока они идут, он чувствует тревогу по поводу всего этого. Когда они добираются до знакомой терапевтической комнаты, Стив отвлекается на приветствие доктора Стюарт. Только сев в свое привычное кресло, он вспоминает, что должен внимательно следить за ней, на случай, если она окажется в списке тех, кто манипулирует Баки.

Но пока он сидит там, слушая, как Баки и доктор Стюарт болтают, сидя в своих креслах, Стив начинает серьезно сомневаться в своей теории, что люди в центре манипулировали Баки. Он просто не может придумать мотив, и Баки не ведет себя так, будто он находится под их контролем.

— Стив?

Он моргает, смотря на доктора Стюарт.

— Да?

— Я позволю вам с Баки поговорить. Я здесь только для того, чтобы наблюдать и протянуть руку помощи, если кто-то из вас будет в ней нуждаться.

Стив бросает взгляд на Баки, который выглядит очень нервным. Он шевелит челюстью и обеими руками теребит подол свитера. Видя, что Баки нервничает, Стив переключается в режим защиты, и он отбрасывает все мысли о своих сумасшедших теориях в сторону. Протянув руку, он сжимает колено Баки.

— Чего ты так нервничаешь, придурок? Это всего лишь я. С каких это пор мы нервничаем друг перед другом, а? Рядом с другими людьми, конечно. Но ты никогда не нервничал рядом со мной. Не начинай приобретать дурные привычки сейчас. А то нам придется отправить тебя в другой центр, чтобы избавиться от них.

Это заставляет Баки улыбнуться, и он тянется к руке Стива, чтобы сжать ее.

Некоторое время оба молчат. Баки просто сидит, уставившись куда-то поверх плеча Стива, в то время как Стив оглядывает комнату, позволяя Баки собраться с мыслями. Несколько месяцев назад он подтолкнул бы Баки к разговору и помог бы ему держать свои мысли в русле, но он знает, что все, что нужно Баки от него – это немного терпения. Иногда он забывает об этом, когда его самообладание покидает его, но это то, над чем он будет продолжать работать.

Наконец, Баки делает глубокий вдох и садится прямо, что является сигналом Стиву снова сосредоточиться на нем.

— Стиви, это будет тяжелый разговор, но очень важный. Я хочу, чтобы ты меня выслушал, хорошо? Пожалуйста. Не перебивай меня, потому что я потеряю контроль над тем, что говорю.

Стив кивает.

— Я буду молчать, обещаю, — его желудок сжимается от беспокойства о том, что Баки может сказать, но его желание сделать так, чтобы разговор прошел хорошо ради Баки, перекрывает его беспокойство.

Баки улыбается ему.

— Я знаю тебя, и это будет нелегко, потому что тебе не понравится то, что я скажу, но, пожалуйста, пожалуйста, просто выслушай. Для меня очень важно, чтобы я правильно сформулировал эти мысли.

— Я буду молчать, обещаю.

Баки смотрит на него долгим взглядом, но когда Стив откидывается на спинку кресла и изображает, как он закрывает рот и выбрасывает ключ, Баки мягко улыбается.

— Ладно, дай мне минутку.

Баки снова смотрит вдаль, собираясь с мыслями и приводя их в порядок. Когда он готов, он наклоняется вперед, упирается локтями в колени и смотрит на Стива, когда начинает говорить.

— Последние шесть месяцев, черт возьми, это было дольше, чем шесть месяцев, были полностью посвящены мне. Мы вдвоем каждую секунду беспокоились обо мне. И я благодарен, что мы это сделали. Я бы умер, если бы ты не спас меня.

Стив пристально смотрит на него, вспоминая, как ему было больно видеть Баки голодающим, грязным и растерянным, сидящим на тротуаре и охраняющим свой бумажный стаканчик каждый божий день, потому что этот засранец солгал ему.

Баки одаривает его мягкой улыбкой, как будто знает, что Стив вспоминает.

— Я знаю, как это было тяжело для тебя. Я помню, как тебе стало плохо, и у меня всегда болело сердце, когда я видел, как ты страдаешь. Мне всегда хотелось проникнуть в тебя, вытащить боль и забрать ее себе. Я знаю, что ты, должно быть, сходил с ума, просто сидя со мной на тротуаре все эти часы и желая обнять меня и сделать так, чтобы все было в порядке, но ты знал, что это не было так просто. И даже когда ты привел меня в свой гостиничный номер, тебе было тяжело. Я был совсем плох, и ты знал, что я не поправляюсь. Я помню, что поднял такой шум, когда ты упомянул программу.

Стив тоже это помнит. Кажется, прошла целая вечность, как Баки плакал и кричал, когда Стив заговорил о программе. Он обвинил Стива в том, что тот хочет бросить его и нарушить свое обещание заботиться о нем.

— Даже когда я приехал сюда, тебе все еще было тяжело. Я помню, что у меня была истерика, когда Алиша хотела, чтобы я позавтракал самостоятельно в то утро, когда я встретила Вэна. Ты помнишь это? Я швырнул поднос, заплакал и поднял ужасный шум.

О, Стив определенно помнит это. Этот день был одним из самых трудных в его жизни, и ему стоило огромных усилий не сдаться и не привезти Баки обратно в Вашингтон, в их безопасный гостиничный номер.

— И посмотри на меня сейчас, — говорит Баки, проводя по себе сверху вниз своей металлической рукой, что делает этот жест еще более убедительным, чем если бы он использовал правую руку. — Ты так упорно боролся за меня и никогда не сдавался, а теперь посмотри. Помнишь, я говорил тебе, что хочу быть лучшим Баки Барнсом, каким только могу быть? Я не был лучшим Баки Барнсом, каким мог бы быть, когда был в том гостиничном номере, но теперь я определенно лучший. Я чувствую это.

Стив улыбается, чувствуя гордость за Баки. Он не совсем понимает, к чему ведет этот разговор, но приятно думать о том, как далеко Баки продвинулся. Полгода назад он не ел и не одевался самостоятельно, а теперь проводит целые дни за готовкой, учится ходить за продуктами и кататься на лошадях.

— Без тебя я бы так далеко не продвинулся. В этом нет никаких сомнений. Ты подталкивал меня и поддерживал, и ты всегда, всегда, всегда делал то, что было лучше для меня, даже когда я злился и говорил ужасные вещи, и тебе было бы намного легче сдаться и позволить мне вернуться в Вашингтон в наш гостиничный номер.

На самом деле очень приятно слышать, как Баки выражает благодарность за то, что Стив сделал для него за последние несколько месяцев. Они спасали друг друг другу жизни, сколько Стив себя помнит, но благоприятность приятна.

— Но я нахожусь в том состоянии, когда я в порядке. Мне больше не нужно, чтобы ты каждую секунду беспокоился обо мне. Может быть, только каждую третью секунду, — Баки криво улыбается ему, но Стив не может ответить ему тем же, потому что ему не нравится новое направление этого разговора.

Он хочет открыть рот и спросить, что Баки имеет в виду. Его желудок снова скручивается в узел, потому что этот разговор напоминает ему слова Баки, сказанные прошлой ночью.

“Я не хочу жить с тобой“.

Но как только он открывает рот, Баки бросает на него взгляд, и Стив снова закрывает его, вспомнив о своем обещании. Может, ему и не нравится, к чему ведет этот разговор, но он дал обещание. В прежние времена Стив проигнорировал бы просьбу Баки, и это привело бы к ссоре, в которой они в конце концов бы разобрались. Но в сегодняшние дни Баки не может выдерживать ссоры, и это несправедливо. Поэтому Стиву нужно оставаться спокойным и сказать растущей панике в животе, чтобы она ждала.

— Я готов немного изменить наши отношения. Не слишком много, но это необходимо. Ты провел последние шесть месяцев, будучи моим другом, но также и моим–моим–черт возьми, что это было за слово, доктор Стюарт?

— Опекун, — тихо подсказывает доктор, внезапно напоминая Стиву о своем присутствии.

— Точно, спасибо. Итак, ты был моим другом и опекуном, но мне больше не нужен опекун. Конечно, мы будем продолжать заботиться друг о друге, потому что это то, что мы делаем, но я думаю, что пришло время тебе немного сосредоточиться на своей собственной жизни. Конечно, эта жизнь может включать и меня, но я думаю, что ты отложил свою собственную жизнь в сторону, чтобы заботиться обо мне, и я хочу изменить это.