Вид Баки, стоящего там, с короткой стрижкой и в костюме, возвращает Стива в 1936 год, в котором был один из тех последних разов, когда он видел Баки таким. Это его Баки Барнс. Не важно, что Баки уже не тот, кем был тогда, но он так похож на себя прежнего, что Стиву трудно вспомнить, какой сейчас год.

Кроме того, ему всегда нравилось видеть Баки в костюме. Стив никогда не говорил об этом Баки, но одна из причин, по которой он всегда любил ходить в церковь, заключалась в том, что это было единственное время, когда Баки регулярно надевал костюм. И несмотря на годы, прошедшие с тех пор, как Баки в последний раз надевал костюм, он выглядит так же хорошо, как и всегда.

Он не просто хорошо выглядит…он выглядит очень хорошо.

Стив делает прерывистый вдох, глядя на свой телефон, и чувствует, как внутри него закипает возбуждение. Моргая изо всех сил, он прикрывает телефон другой рукой и сурово смотрит вниз на свой член, который начал проявлять определенный интерес.

— Прекрати это. Бак собирается пойти в церковь. Достаточно плохо, что я не пойду тоже, но иметь дело с тобой прямо сейчас неуместно.

Его члену все равно, куда собирается Баки, и ему также все равно, что Стив абсолютно не может дать ему то, что он хочет, пока Баки идет в церковь, потому что сдаваться прямо сейчас было бы так неправильно, что Стив чувствовал бы себя виноватым целую вечность.

Ситуация временно решается походом в холодный душ, очень долгой пробежкой и еще одним душем. Это помогает успокоить его влечение, но Стив решает быть добрее к себе и не смотрит на фотографию Баки до конца дня.

Баки звонит ему в тот же вечер и рассказывает, как все прошло в церкви. Очевидно, служба была похожа на те, которые проводили в прошлом, и Баки, похоже, очень рад, что пошел. Стив ведет себя подобающим образом, хвалит и смеется в нужное время, но как только они заканчивают свой телефонный разговор, и Стив лежит в постели с телефоном на коленях, он, наконец, сдается.

После того, как он смотрит на фотографию Баки в костюме, в течение нескольких секунд его член снова твердеет, и он сбрасывает пижамные штаны, одной рукой обхватывая свой член, а другой крепко сжимая телефон.

Он кончает в смехотворно короткое время, покрывая себя и свою пижаму спермой, но это того стоило.

Когда он откидывается на подушки, переводя дыхание и все еще держа свой обмякший член, он чувствует себя немного виноватым. Он рассказал Баки о своих чувствах во время того неловкого разговора в центре, но с тех пор они не поднимали эту тему. Это не касается выздоровления Баки, и Стив не хочет, чтобы между ними возникла неловкость, поэтому Стив не намерен когда-либо снова поднимать эту тему. Но допустимо ли Стиву удовлетворять себя, смотря на фотографии Баки?

Он думает об этом и решает, что да, это допустимо. Баки возбуждает его, и это не то, за что Стиву нужно извиняться. Делая это тайком, как сейчас, он не причиняет вреда Баки, но он также не отказывает себе в этом. Все остаются в выигрыше.

*

В следующее воскресенье Баки идет в церковь еще раз, и он по-прежнему с таким же энтузиазмом относится к этому, как и на прошлой неделе.

— Угадай что?

Стив устраивается поудобнее на своей кровати.

— Что?

— Сегодня после службы я разговаривал с отцом Рэем.

Баки и Стив были изумлены, когда Баки узнал, что священник одной из церквей маленького городка был темнокожим. Стив не был так удивлен, как Баки, но все равно это было примером того, как сильно все изменилось.

В свое время церковная сегрегация была вполне нормальной. Это не было предписано законом, но белые люди ходили в Церковь для белых, во главе которых были белые священники, и делали все по-своему, а темнокожие люди ходили в церковь для темнокожих, во главе которых были темнокожий священник, и делали все по-своему. Все просто шло своим чередом. Насколько Стив понимает, многие общины все еще держат свои церкви обособленно по своему выбору, и он был удивлен, обнаружив, что самая большая церковь в маленьком городке рядом с реабилитационным центром Баки имела смешанную паству и возглавлялась темнокожим пастором.

— Я все еще не могу поверить, что отец Рэй – темнокожий, и у нас в одной церкви есть белые и цветные! Ты можешь в это поверить?

Стив улыбается, но это натянутая улыбка.

— Хорошо, что там не было твоего отца, да?

Вспоминать их прошлое - это всегда рискованно: иногда Баки помнит, о чем говорит Стив, иногда нет. Но даже если и не помнит, ему всегда не терпится услышать, что хочет сказать Стив. Баки Барнс всегда любил впитывать знания, как губка, особенно когда речь шла о его собственной жизни. Но сегодня им повезло, потому что Баки сразу же уловил намек Стива.

Баки посмеивается.

— Если бы он был там и сказал что-нибудь грубое, я бы сам вышвырнул его оттуда.

— Мы с мамой помогли бы тебе. Твоя мама пришла бы в ужас от сцены, которую мы все устроили, а твои сестры нашли бы все это забавным.

Это заставляет Баки смеяться еще громче.

— Да. Так или иначе, я поговорил с отцом Рэем и сказал ему, что хочу снова начать молиться в течение дня. Не только в церкви, но и когда я один. Мне нравится, что я провожу время с Богом, когда я в церкви, но я хочу проводить с ним больше времени. Мне нравится идея снова регулярно молиться.

Это лишает ситуацию некоторой доли юмора, но Стив полон решимости поддерживать вновь обретенную Баки признательность Богу. Баки полностью поддержал отказ Стива участвовать в этом, так что Стив хочет уважать его в ответ.

— Ты хочешь молиться перед едой и сном, как мы делали в детстве?

— Угу. Но я не помнил ни одной молитвы, которую мы обычно читали, поэтому я попросил отца Рэя, и он записал для меня несколько хороших молитв.

Стив чувствует себя немного разочарованным этим. Он помнит их старые молитвы и с удовольствием рассказал бы о них Баки. И снова появляется новый человек в жизни Баки и уменьшает значимость Стива. Но прежде чем его раздражение просочится в его тон, он отодвигает эти мысли в сторону.

— Это замечательно, Бак. Он кажется очень хорошим человеком.

— О, так и есть! Он дал мне свой номер телефона и сказал, что я могу позвонить ему, если у меня будут какие-то проблемы с молитвами или вообще.

— Это очень мило с его стороны. Ты…ты хочешь, чтобы мы помолились вместе, прежде чем закончим разговор?

Баки мягко посмеивается. В этом смехе слышится нотка любви.

— Господи…сопляк. Нет, я не хочу, чтобы ты молился только потому, что я буду молиться. Молиться – это не то, что мы должны делать вместе. Я хочу сделать это, потому что это заставит меня чувствовать себя лучше, но если это не заставит тебя чувствовать себя лучше, тогда ты не должен этого делать. Я помолюсь, как только закончу разговор с тобой.

Стив не может не чувствовать облегчения от этого. Баки действительно такой персик в этой ситуации. По одному слову Баки Стив начнет ходить в церковь, молиться или сделает все, что захочет Баки, и Стив думает, что Баки это знает. Тот факт, что Баки решил не использовать это, показывает, какой он замечательный человек. Стив всегда был доволен тем, что его сердце выбрало такого хорошего человека, чтобы любить его.

— Но у меня есть вопрос, — говорит Баки.

— Да?

— И ты должен быть честен, хорошо? Я узнаю, если ты соврешь.

— Я буду честен, обещаю. В чем вопрос?

— Могу я включить тебя в свои молитвы?

У Стива перехватывает дыхание.

— Ты не обязан этого делать. Речь идет о тебе и Боге. Ты не обязан включать меня в свои молитвы, если не хочешь. Поверь мне, я рад не вмешиваться в это.

— Я знаю. Это не имеет никакого отношения к тому, во что ты веришь и что хочешь делать. Но я верю в Бога, и если я собираюсь просить его продолжать направлять меня и защищать меня, то я хочу убедиться, что он делает то же самое для тебя. Даже если ты не веришь, что он это делает. Хорошо?

У Стива в горле застревает комок.

— Да. Да, хорошо. Спасибо.