— Я не… — Стив вытирает глаза и прерывисто вздыхает. — Я не хочу, чтобы он притворялся старым Баки. Я просто не хочу, чтобы он был таким…трудным.

— Что касается этих истерик, это очень распространенное поведение для людей, страдающих от черепно-мозговой травмы, и мы сделаем все возможное, чтобы помочь Баки избавиться от них. Просто потому, что он никогда не будет таким же Баки, как раньше, не означает, что мы не будем пытаться помочь ему быть настолько независимым и приспособленным, насколько это возможно. Это еще одна причина, по которой он должен быть здесь. Мы можем проанализировать его поведение, скорректировать его там, где это необходимо, и помочь ему адаптаптироваться, что позволит ему взаимодействовать с обществом наилучшим образом. Я не буду давать никаких обещаний, но если Баки захочет пройти программу и если все пойдет хорошо, он станет совершенно другим человеком через шесть месяцев. Он не будет прежним Баки, но и не будет тем человеком, которого ты только что видел в той комнате.

Слова Вэна – это охлаждающий бальзам на болезненный ожог. Стив уже чувствует себя лучше, а прошло меньше 5 минут. Но только потому, что Баки поймет, каковы их планы, не означает, что Баки будет сотрудничать.

— Я знаю, Алиша сказала, что для Баки очень важно пройти программу самостоятельно, но ты же видишь, какой он, когда я ему не помогаю. Если я оставлю его здесь одного, он не будет сотрудничать.

Вэн улыбается.

— Поверь мне, мы имели дело с людьми, которые были гораздо более несговорчивее, чем Баки, и мы достучались до них. Это то, чем мы зарабатываем на жизнь. Но тревога Баки по поводу разлуки — это именно то, над чем нам нужно работать. Он взрослый человек и способен сам о себе позаботиться. Желание быть рядом с тобой, потому что он заботится о тебе и наслаждается твоим обществом, прекрасно, но желание быть рядом с тобой, потому что он боится быть сам по себе или боится быть рядом с другими людьми, нездорово. Если ты останешься здесь, нам будет очень трудно решить эту проблему. У нас есть методы и навыки, которые помогут Баки преодолеть эти отрицательные формы поведения и научиться новым, здоровым. Ты просто должен доверять нам.

Стив вздыхает.

— Это сложно. Я ненавижу видеть его расстроенным и чувствовать, что бросаю его.

— Но ты не бросаешь его. В данный момент его эмоциональные реакции на определенные ситуации неприемлемы. Он не может ясно мыслить и позволяет своим эмоциям руководить своими действиями, таким образом реагируя на ситуации, что приводит к этим истерикам. Дети тоже так делают, но мы учим их, как реагировать более адекватно, и они постепенно вырастают из этого. К сожалению, иногда травмы мозга могут заставить их забывать эти уроки. Он сможет справиться с этим, и на это потребуется время, но твоя роль в этом деле очень важна.

В первый раз Стив начинает понимать, насколько важной может быть его роль в выздоровлении Баки.

— Я должен убедить его, что вы хорошие ребята, верно?

— Ты можешь сделать гораздо больше. Вся команда по уходу за Баки заключила договор, не буквально, но ты понимаешь, что я имею в виду, который обещает, что мы сделаем все, что в наших силах, чтобы продвинуться в восстановлении Баки. Знаешь, что обычно является нашим самым большим камнем преткновения?

Стив хочет сказать “пациент”, но он знает верный ответ.

— Близкие этого человека, верно?

— Да. Они позволяют своим эмоциям руководить их действиями, как пациент. Но в то время как мы тратим время на то, чтобы научить пациента реагировать только соответствующими эмоциями и игнорировать неподходящие, их близкие этого не делают. Они чувствуют себя виноватыми или расстроенными, когда их любимый человек расстроен. Они не задумываются, чтобы понять, что расстроенный пациент является частью лечения, и вместо этого они позволяют своей любви к любимому человеку огородить их. Они забирают их из центра, отвозят домой и живут такой же жизнью, какую ты видел сегодня утром за завтраком. Только все становится хуже, потому что они постоянно уступают своему любимому человеку. Их любимый человек становится полностью зависимым от них, и семья мирится с абьюзивным обращением и неподобающим поведением, с которыми они живут. Все это вредит здоровью каждого.

Именно это и сказал ему Сэм.

— Значит, моя любовь действительно толкает нас обоих к жизни, полной страданий.

— Да. Но эта любовь также является положительной силой, которую можно использовать, чтобы помочь ему. Твоя любовь – это то, что привело тебя и Баки сюда. Баки попытается использовать твою любовь как оружие, чтобы получить то, что он хочет, но ты должен понять, что он не в полной мере способен принимать лучшие решения для себя прямо сейчас. Ты должен оставаться сильными, и ты должен быть единым фронтом с остальной частью команды по уходу. Без этого все будущее Баки окажется под угрозой.

Это достаточно сильно пугает Стива. Он не может представить себе, как через двадцать лет Баки будет жить, как двухлетний ребенок, только потому, что Стив был недостаточно силен, чтобы сделать то, что должен был. Впервые в жизни Баки хочет не того, что ему нужно, и Стив сам должен сосредоточиться на том, что нужно Баки. Но это означает, что в его будущем будет много препятствий.

— О, Баки это не понравится.

Вэн улыбается.

— Нет, но не волнуйся. Вот почему мы хотим как можно быстрее вывести тебя из зоны обстрела. Пусть Баки вымещает свое разочарование и гнев на нас. Ты этого не заслуживаешь, и у тебя нет подготовки, чтобы справиться с этим.

Стив фыркает.

— Ты хочешь, чтобы я просто ушел прямо сейчас? Он уйдет сразу же после меня.

Вэн усмехается.

— Нет, не сейчас. Я согласен, что Баки не стерпел бы этого в данный момент. Но следуй плану Алиши на ближайшие несколько дней. Она установит строгие правила, и даже если Баки нарушит их или попытается заставить тебя нарушить их, ты должен оставаться сильным. Всегда напоминай себе, что ты делаешь то, что нужно Баки для его долгосрочного выздоровления. Вот что такое любовь – не сдаваться каждые две секунды, затягивая прогресс Баки, к которому он будет долго идти.

Вздохнув, Стив готовится встать и встретиться лицом к лицу с тем, что ждет его в комнате. Он не слышит никакого шума из комнаты…но поскольку он уверен, что Баки не перестал кричать в ту же секунду, как Стив вышел из комнаты, он предполагает, что стены звуконепроницаемы.

Пока он мысленно готовит себя, дверь открывается, Баки выходит и останавливается у ног Стива, глядя на него сверху вниз. На нем все еще его белый шлем, и Стив видит, что его глаза опухли от слез, но он больше не плачет. На самом деле, он опустил лицевой щиток и закрепил его.

— Привет, Стиви, — бормочет он.

— Привет, Бак. Как ты себя чувствуешь?

Баки морщится и наклоняет голову вниз, чтобы Стиву было труднее разглядеть его лицо сквозь щиток.

— Мне–мне стыдно. Я хочу… — подняв голову, он смотрит на Стива. Он выглядит расстроенным, и, кажется, ему стыдно. Так он всегда выглядел, когда вел себя как придурок, а потом понимал, как неподобающе он вел себя. — Я хочу извиниться. Мне очень–очень жаль, что я так разозлился. Я не имел–я не имел права так–так злиться, и я вел себя непо–неподобающе. Прости.

Затем он поворачивается к Вэну.

— Вэн, мне очень жаль, что я так себя повел. Я надеюсь–надеюсь, что у тебя не сложилось неверное–неверное первое впечатление обо мне.

Стив может сказать, что слова Баки отрепетированы. Может быть, Алиша подсказала ему, что говорить, или помогла попрактиковаться, прежде чем он вышел сюда. В любом случае, это впечатляет, что Баки вышел сам, чтобы извиниться.

Вэн встает и протягивает руку.

— Не беспокойся, Баки. Давай начнем сначала. Меня зовут Вэн, и я часть твоей команды по уходу.

Пожимая его руку, Баки слегка ему улыбается, но Стив видит, что он все еще расстроен из-за себя.

— Меня зовут Баки. Очень приятно познакомиться, сэр.

— Ты не обязан называть меня “сэр”, — Вэн показывает на комнату Баки. — Я пойду обратно и вернусь к завтраку. Почему бы вам со Стивом не присоединиться к нам, когда будете готовы?