— Как ты себя чувствуешь сейчас?

— Теперь все в порядке. Мне это–мне это не нравится. Можешь посмотреть, если хочешь, но мне это–мне это не нравится.

Стив крепко сжимает Баки и целует его в висок.

— Я могу не смотреть телевизор. Я хочу делать то, что делает тебя счастливым. Хочешь, я позвоню на стойку регистрации и попрошу набор карт?

Баки морщится.

— Нет. Я–я не–я знаю, что не смогу сосредоточиться.

— Не хочешь прогуляться?

— Я не хочу–я не хочу слишком много людей. Если там не слишком много людей, тогда ладно. Но я не хочу слишком много–слишком много людей. Это–это слишком. У меня от этого голова идет кругом.

Стив бросает взгляд на часы. Время близится к часу пик, а это значит, что улицы вокруг них будут полны людей и машин, а это именно то, что Баки сейчас абсолютно не нужно. Это странно, потому что Баки любил быть окруженным людьми. Чем больше людей, тем больше азарта, чем больше деятельности окружало его, тем счастливее он был. Стив всегда чувствовал себя несуразной белой вороной, несмотря на попытки Баки вовлечь его, поэтому, хотя Стив и привык находиться в таких условиях, он никогда не любил это так, как Баки. Может быть, это еще одна перемена, к которой Стиву придется привыкнуть.

— Мы можем пойти в парк. Нам придется взять такси, но в парке будет тихо.

Баки снова морщится.

— Мы можем–мы можем просто остаться дома сегодня?

— Конечно. Как насчет того, чтобы завтра проснуться пораньше и прогуляться, пока еще никто не проснулся? Тогда все будет тихо.

Баки улыбается и расслабляется, прижимаясь к Стиву.

— Хорошо.

— Эй, как там твой желудок?

— Он в порядке. Не болит.

— Может, попробуешь съесть что-нибудь еще?

— Я хочу еще одну вкусняшку. Белую.

— Это питательные коктейли. Белый – это ванильный, а розовый – ягодный.

— Угу. Я хочу ванильный.

Стив улыбается.

— Ну конечно, мистер сладкоежка. Как насчет того, чтобы я принес нам немного яиц, и ты съешь их перед коктейлем?

Баки морщится.

— Я не хочу, чтобы у меня снова заболел живот. Я–я не–я не люблю вырывать.

— Я тоже не хочу, чтобы тебя стошнило, но ты хорошо справился с овсянкой, верно? Мы должны снова приучить тебя к настоящей еде.

Баки морщится еще раз, но потом драматично вздыхает.

— Хорошо, ладно. Но если я–если я вырву, я буду винить тебя.

— Хорошо, — потянувшись к телефону, Стив заказывает яичницу-болтунью и несколько ломтиков простого тоста. К сожалению, стук в дверь снова пугает Баки, но Стиву удается отвлечь его мыслью о том, что прибыла новая еда. Соскользнув с кровати, Стив направляется к двери, Баки следует за ним, несмотря на настороженный вид.

К сожалению, через несколько секунд после того, как Баки выпрямился, у него случается припадок, и Стиву едва удается схватить его и направить падение на кровать.

— Одну секунду! — кричит Стив в сторону двери, опускаясь на колени на кровать рядом с Баки и ожидая, когда тот придет в себя.

Когда Баки моргает и открывает глаза, Стив мягко улыбается ему.

— Привет, дружище. У тебя был припадок.

Баки хмуро смотрит на Стива и выглядит запутавшимся. Он очень медленно моргает и вздрагивает, когда в дверь снова стучат.

Стив ругается себе под нос.

— Просто оставьте поднос за дверью, пожалуйста! Я возьму его через секунду, — выкрикивает он.

Баки выглядит испуганным, и он смотрит туда-сюда между дверью и Стивом.

— Что–что–я–что…

Стив нежно сжимает ладонь Баки и другой рукой пытается погладить его по лицу, но Баки отскакивает от него, падает с кровати и отползает от Стива, пока не ударяется о прикроватный столик; металлическая рука волочится за ним.

— Кто–кто–кто ты? — он звучит сердито.

Дерьмо.

— Бак, это я. Я Стиви, помнишь? Я…

— Ты украл его голос! Ты–ты украл… — Баки с каждой секундой злится все сильнее, глядя на Стива с пола.

Подняв руки, Стив остается на месте.

— Я Стиви и могу это доказать.

— Ты! Ты–я–ты не знаешь…

Стив понятия не имеет, поможет ли то, что Баки увидит фотографии Стива до сыворотки прямо сейчас, или это просто еще больше запутает его. Было бы лучше, если бы он мог щелкнуть пальцами и заставить музейную экспозицию появиться в их гостиничном номере, но это не вариант.

Отчаявшись найти решение, Стив решает использовать аргумент, который он использовал раньше.

— Если бы я не был настоящим Стивом, то не знал бы того, что знает только Стиви, верно?

Баки смотрит на него, трясясь.

— Я знаю, что мама пела нам, когда я болел. Ты помнишь? Она пела нам песню про Звездочку*, и мы так любили ее, хотя она была для маленьких детей. Но когда я болел, и ты был напуган, мы любили слушать ее, даже когда были подростками.

Взгляд Баки немного смягчается, и он хмурится, прислушиваясь.

Не зная, что еще делать, Стив начинает петь песню. Он поет ее впервые с тех пор, как был подростком, но знакомые слова приходят к нему сами собой.

— Ты мигай, звезда ночная! Где ты, кто ты - я не знаю, — поет он, его голос немного дрожит от напряженной ситуации. Не желая расстраивать Баки, он поет тихим и мягким голосом. — Высоко ты надо мной, как алмаз во тьме ночной.

Он останавливается, глядя на Баки, чьи глаза расширились, когда Стив начал петь.

— Я знаю–я знаю эту песню, — бормочет он.

— Я знаю.

— Миссис Р. всегда–она всегда пела ее, когда Стиви болел.

— Когда я болел, да. Потому что я Стиви, помнишь? Я получил сыворотку. Сыворотка заставила меня…

— Спой еще! Ты–ты–Стиви знает–Стиви знает всю–всю песню, — Баки все еще смотрит недоверчиво.

Стив начинает второй куплет, мягко напевая:

— Только солнышко зайдет, тьма на землю упадет, – ты появишься, сияя. Так…

— Мигай, звезда ночная, — бормочет Баки, заканчивая куплет. Он не поет, но Стив чувствует прилив облегчения, услышав, что он помнит слова и, по-видимому, доверяет Стиву достаточно, чтобы присоединиться.

Стив ухмыляется.

— Правильно! Молодец, Бак.

Медленно двигаясь, Стив садится напротив Баки, но оставляет достаточно места, чтобы Баки мог уйти от него, если захочет. Надеясь, что Баки вспомнит, что они видели в музее сегодням утром, Стив решает немного подтолкнуть его к тому, чтобы он вспомнил.

— Я вошел в машину, и она сделала меня большим. Ты видел фотографии в музее сегодня утром. Маленький я вошел в машину, а вышел большой. Но я все еще Стиви.

Баки хмурится, и его глаза мечутся во все стороны.

Думая, что Баки нужно больше времени, чтобы подумать, Стив решает спеть третий куплет.

— Тот, кто ночь в пути проводит… — тихо поет он, делая паузу после каждой строчки, чтобы дать Баки возможность присоединиться, если он захочет, — знаю, глаз с тебя не сводит.

— Он бы–он бы сбился и–и пропал… — тихо бормочет Баки, и сквозь его слова немного слышится мелодия. Похоже, он пытается петь, но голос у него хриплый и слабый, как будто он не может сделать это правильно. Закончив строчку, он останавливается и выжидающе смотрит на Стива, который пропевает последнюю строчку.

Он поет немного громче, все еще сохраняя нежный тон. Это напоминает ему, как его мама пела им, когда он был болен.

— Если б свет твой не сиял.

Баки одаривает его усталой улыбкой и смотрит вокруг в замешательстве.

— Почему я сижу на–на полу?

Слава Богу! Чувствуя прилив облегчения, Стив старается сохранять спокойствие.

— У тебя был припадок, а потом ты немного запутался.

— Мы пели песню про Звездочку.

— Да, так и было.

— Но мы ее не закончили.

— Нет. Ты хочешь закончить ее или пойти за нашей едой?

Баки ухмыляется.

— Я хочу закончить ее. Но подожди! — Он ползет по полу и забирается к Стиву на колени. — Хорошо, теперь можешь закончить.

— Ты поможешь мне, придурок? Я не собираюсь делать всю работу сам. — Стив крепко обнимает Баки и целует его в висок.

Баки хихикает и начинает следующий куплет, его голос все еще дрожит и слаб.