— Хорошо, дружище. Мы будем делать это медленно, — Стив опускает ложку в миску и зачерпывает пол-ложки овсянки.

Баки широко улыбается теперь, когда он получил то, чего так отчаянно хотел, и открывает рот, когда Стив подносит ложку ближе и ест с ложки, счастливо жуя.

— Молодец.

Баки усмехается и снова открывает рот, ожидая следующей порции.

Внезапно из коридора доносится крик, – кажется, ребенок кричит и бегает по коридору – и Баки вздрагивает и напрягается.

— Все в порядке, это просто кто-то снаружи.

Баки испуганно смотрит на дверь.

Поставив миску, Стив обхватывает руками Баки и кладет подбородок ему на плечо.

— Все хорошо. Они сюда не войдут. Мы в отеле, помнишь? Здесь вокруг всегда будут другие люди.

Как по сигналу, раздается звук раздраженной женщины, кричащей своему сыну: “Вернись сюда!” — а потом снова звук бегущих ног, когда ребенок возвращается к ней. Баки выглядит недовольным шумом и зарывается лицом в плечо Стива.

Давая Баки успокоиться в течение нескольких минут, Стив потирает его спину и думает, не купить ли ему радио. Баки, возможно, хотел бы иметь некоторый фоновый шум, чтобы заглушать тревожащие звуки. Делают ли еще радиоприемники? Он понятия не имеет; он спросит об этом Сэма.

Наконец Баки немного сдвигается.

— Я могу–я могу съесть еще овсянки.

Крепко прижав его, Стив целует его в висок и снова берет миску, пока Баки садится к нему на колени.

— Отлично! Ты так хорошо справляешься. Я очень горжусь тобой.

После того, как Баки съедает половину миски, Стив протягивает ему питательный коктейль со вкусом ягод, чтобы закончить с его обедом. Он не хочет снова переполнять желудок Баки.

Когда Баки допивает коктейль, он снова прижимается к Стиву, который доедает овсянку и съедает один из бутербродов Сэма. Пока Баки, уткнувшись в грудь Стива, теребит его рубашку, Стив отправляет Сэму сообщение с последними новостями.

Сэм в восторге от идеи с овсянкой, но, как и Стив, он ждет, чтобы понять, как желудок Баки справится с ней.

Они действительно должны выйти на улицу до захода солнца, но Стив не хочет рисковать тем, что Баки снова стошнит на людях и создаст неловкую ситуацию, поэтому он включает телевизор.

— Давай посмотрим телевизор, хорошо? Мы можем найти что-нибудь, что тебе понравится смотреть.

Включив телевизор, Стив обнаруживает, что канал повторно показывает один из эпизодов, которые он смотрел во время сна Баки, и это здорово! На этот раз Стив может смотреть его со звуком и действительно понимать, что происходит.

Баки с интересом смотрит телевизор, потом садится и устраивается поудобнее между ног Стива, прислонившись к его груди.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — Спрашивает Стив, потирая подбородок о макушку Баки.

— Нет, — говорит Баки. Прежде чем Стив успевает спросить, что ему еще нужно, Баки берет Стива за руки и обнимает себя ими. Стив помогает, держа руки там, куда их кладет Баки, поскольку Баки не использует свою металлическую руку, чтобы помочь себе.

Затем Баки осторожно тычет Стива локтем в живот.

— Крепче.

Стив ухмыляется, но руки держит свободными.

— Джеймс Бьюкенен Барнс, по-моему, ты разучился себя вести. Тебе показать как нужно это делать?

Баки смеется и наклоняет голову, чтобы посмотреть на Стива.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

— Ты не можешь заваливать меня своими “пожалуйста”, даже если это будет длиться целый месяц. Это плохое поведение, и ты это знаешь.

— Пожалуйста, можешь, пожалуйста, обнять меня крепче, пожалуйста?

Улыбаясь, Стив послушно сжимает руки крепче, и Баки теснее прижимается к его груди. Повинуясь прихоти, он перекидывает свои ноги через ноги Баки, полностью окутывая его.

Баки ухмыляется, и его глаза сверкают. Он наклоняется и целует Стива в подбородок.

— Спасибо Вам большое! Я буду вечно–вечно благодарен. Я никогда не забуду ту удивительную доброту, которую Вы мне оказали. Я буду рассказывать своим детям и внукам об этом дне.

Стив смеется и целует Баки в висок.

— О, Вам лучше не забывать. Я не предоставляю эти услуги кому попало.

— Я буду вечно благодарен. Я никогда этого не забуду. Никогда, никогда, никогда.

Баки ухмыляется своей озорной ухмылкой, а Стив делает вид, что злится, и шлепает его по животу.

— Ваши слова благодарности мешают мне смотреть телевизор, Барнс.

— Мне очень жаль, сэр. Очень, очень, очень жаль. Я буду сожалеть до конца…

И тут Стив закрывает Баки рот рукой. Нахмурившись, Стив рукой, прижатой ко рту Баки, наклоняет его лицо то в одну, то в другую сторону, глазами скользя по его лицу.

— Хм…я не вижу, где выключатель, — бормочет он себе под нос. — Может, он не на лице? Может быть, он на животе?

Когда Стив убирает руку ото рта Баки и опускает ее к животу, Баки четко вспоминает ту игру, в которую он играл миллион раз, когда мама Стива, его собственные мама или папа затевали ее, чтобы заставить его замолчать на две секунды, и он, кажется, знает, что скоро его будут опять щекотать. Он хватает блуждающую руку Стива, снова подносит ее ко рту и изображает, плотно сжимая свои губы, как закрывается его рот рукой Стива.

Стив взрывается смехом, и Баки тоже смеется, но его губы плотно сжаты, а глаза сияют.

— Ты дурак, — говорит Стив, снова обхватывая Баки и раскачивая их взад-вперед, в то время как Баки продолжает смеяться.

— Но ты все равно любишь меня, верно? — Спрашивает Баки с ухмылкой.

Стив улыбается и целует Баки в щеку.

— Я всегда буду любить тебя, придурок.

— Сопляк, — говорит Баки, и у Стива воспаряет сердце.

Не имеет значения даже то, что любовь Стива к Баки немного отличается от той, о которой думает Баки. Стив всегда знал, что Баки не чувствует к нему того же, но все в порядке. Стив знает, каково это – потерять этого замечательного мужчину, и это было самое худшее, что когда-либо случалось с ним. Быть с Баки вот так – это самая невероятная вещь в мире. Быть с Баки в более интимном смысле было бы глазурью на торте, но Стив знает, каково это – вообще не иметь этого торта, поэтому он счастлив и благодарен только за то, что у него есть торт.

Баки поворачивается к телевизору, и несколько минут они молча смотрят его. Звук по-прежнему выключен, поэтому Стив тянется к пульту и снова включает громкость. Слыша, о чем говорят актеры, Стив сразу же понимает, что происходит. Он открывает рот, чтобы рассказать об этом Баки, но чувствует, как тот напрягается и дергается в его руках.

— Бак? Ты в порядке? — Стив слегка наклоняется в сторону, чтобы видеть лицо Баки.

Баки хмурится, быстро моргает и очень напрягается.

— Я–я–я не–это–я–это слишком…

Стив хватает пульт и выключает телевизор.

— Не торопись.

— Я–это слишком–я–ты… — он дышит очень быстро.

Стив гладит Баки по животу и бережно покачивает их взад-вперед.

— Все в порядке. Дай себе несколько минут, чтобы успокоиться, и слова сами придут.

Ну, он надеется, что придут. Он продолжает потирать живот Баки, а Баки все сильнее прижимается к груди Стива, так что Стив крепко обхватывает его руками и ногами. Постепенно напряжение покидает Баки, и его дыхание успокаивается.

— Подожди, пока не будешь готов, а потом расскажи мне, что случилось, ладно? Мы больше никогда не будем смотреть телевизор, если ты не хочешь, но я должен знать, что случилось, чтобы убедиться, что это больше не повторится.

Баки кивает, и они некоторое время молчат, пока он полностью не успокаивается.

— Это было слишком, — бормочет Баки.

— Слишком чего?

— Там было слишком много… — Баки вытаскивает руку из кольца рук Стива и слегка машет ею, как будто это поможет выразить то, что он имеет в виду.

— Слишком много шума? Слишком громко?

Баки морщится.

— Дело не только в шуме. Дело и в картинке. Она двигалась слишком быстро, и слишком много всего происходило. Это–это выглядело сбивающим с толка, и это заставило меня запаниковать, и эти звуки сделали все еще хуже.