Баки сжимает челюсть и ставит почти пустую бутылку ванильного коктейля, чтобы поднять палец и потрясти им перед Стивом.

— Он–Стиви сказал! Стиви сказал. Она лизала мне руку! Персик была твоей собакой, Бак, помнишь? Персик была твоей собакой! Она–она лизала мне руку! Персик была твоей собакой, Бак! Твоей собакой! Твоей собакой! Твоей собакой!

Люди посматривают на Баки, проходя мимо и обходя стороной сердитого, кричащего человека, сидящего на тротуаре. Стив игнорирует их и остается сосредоточенным на Баки.

— Это ложь. Если это тебе сказал другой Стив, то он лжет.

Дрожащий палец сильнее трясется в направлении Стива.

— Ты! Ты лжешь! Ты украл–ты украл его голос! Персик была твоей собакой, Бак! Персик была…

И его голос резко обрывается, когда у него снова начинается припадок. На этот раз он начинает падать боком, подальше от Стива, но Стив успевает ринуться, схватив его за рукав куртки, и удержать в вертикальном положении, прежде чем Баки упадет на тротуар и ударится головой. Сильно дернув Баки за рукав, Стив успевает направить его падение на себя самого и ловит его, прежде чем тот падает на землю.

Баки падает на Стива, слегка приоткрыв рот и закрыв глаза.

— Все в порядке, Баки. Ты в порядке. Я держу тебя, дружище. — Стив бережно обнимает Баки, ровно настолько, чтобы тот не выскользнул из его объятий. Баки придет в себя через несколько секунд, и он не уверен, что Баки понравится то, как Стив его держит.

Баки начинает медленно моргать и некоторое время безучастно смотрит в пространство, по-видимому, не подозревая, что он в объятиях Стива. Потом он морщится и трет лоб.

Головная боль, должно быть, вернулась. Или, может быть, она никогда не прекращается, и Баки просто привык к боли?

Когда его рука падает на колени, Баки сталкивается с ладонью Стива, что приводит к тому, что он выглядит озадаченным и изучает ладонь Стива, что приводит его к руке Стива, а затем он поднимает глаза и видит его лицо. Замешательство тут же превращается в хмурый взгляд, но уже не такой злой, как раньше.

— Ты–ты–ты украл голос Стиви. Ты знаешь–ты знаешь то, что знает Стиви — тихо бормочет он.

— Я знаю то, что знает Стиви, потому что я и есть Стиви. Хочешь присесть? Хочешь немного воды?

Устало кивнув, Баки позволяет Стиву усадить себя, прислонив в окну, и помочь выпить немного воды.

— Помнишь, мы говорили о Персике?

Баки хмурится и некоторое время ничего не говорит. Он пьет воду, странно шевелит губами и смотрит на бутылку.

— Я хочу–я хочу сладкую штуку. Я думаю, что вы, мальчики, заслужили угощение.

— Ты ее получишь. Подожди секунду. — Стив хватает почти пустую бутылку со стороны Баки и наполняет ее еще одним ванильным коктейлем. — Вот, приятель.

Баки немедленно меняет воду на ванильный коктейль, и на его измученном лице появляется легкая улыбка, пока он пьет сладкую жидкость.

Ох уж этот Баки Барнс и его вечная любовь к сладкому.

Стив собирается снова предложить Баки кусочек карамели, когда ему приходит в голову, насколько глупа эта идея. Если у Баки вдруг случится очередной припадок, он может поперхнуться. На самом деле, употребление любой твердой пищи может быть очень опасным для Баки.

Он напоминает себе, что они будут давать Баки лекарство, которое, он надеется, поможет контролировать приступы. А до тех пор им придется быть особенно осторожными. Кроме того, желудок Баки еще не может справиться с твердой пищей, и Баки может получить все питательные вещества, которых ему очень не хватает, из этих коктейлей.

Пока Баки пьет, Стив пишет Сэму еще одно сообщение и просит его принести больше коктейлей, когда он придет увидеть его сегодня вечером. Он говорит ему, чтобы он принес несколько разных видов, и, возможно, они могут дать Баки некоторое разнообразие.

— Персик была твоей собакой, Бак! — бормочет Баки между глотками.

Стив в восторге от того, что Баки помнит эту часть их разговора. Он не в восторге от того, что они вернулись к этому спору, потому что он чувствует, что он на правильном пути, но если он не сделает все правильно, Баки будет продолжать думать, что он лжец и, что фальшивый Стив и есть настоящий Стив.

Вспоминая фальшивого Стива, Стив обдумывает то, как вообще возникла вся эта история с “Персиком”. Она звучит смутно знакомо, но он знает, что ни у него, ни у Баки никогда не было собаки. Он помнит, что Баки подружился с несколькими бродяжками, которые слонялись поблизости некоторое время, но имя Персик ему ни о чем не говорит. Так почему же оно так знакомо? И почему фальшивый Стив пытался убедить Баки, что у него была собака?

Ответ обрушивается на Стива внезапно.

Музей!

Он помнит небольшую часть выставки, посвященную его жизни до сыворотки в Бруклине. Несмотря на то, что этот период времени был более дорог Стиву, чем его годы в роли Капитана Америки, интересы общественности, по-видимому, абсолютно противоположны.

Выставка включает в себя несколько общих фотографий и описаний Бруклина 1930-х годов, но она также включает в себя кое-что из его личных вещей. У них была кое-какая старая одежда его и Баки, старый котелок, который его мама привезла из Ирландии, и в нем они готовили миллион блюд, а также несколько набросков Стива и горсть его бесценных карандашей.

Он почувствовал себя странно оскверненным, когда понял, что кто-то вошел в их с Баки старую квартиру, куда он намеревался вернуться, как только вернется из тура ООО* по Европе, и взял некоторые из его вещей и выставил на показ после того, как он и Баки были признаны мертвыми. Ему также казалось странным, что, когда он начал посещать музей, никто из сотрудников никогда не спрашивал его, нравится ли ему, что его вещи выставлены вот так.

В первый раз, когда он увидел эту выставку и уставился на мамин горшок, старые ботинки Баки и рисунки Стива, на которых были изображены его мама, Баки и он, улыбающиеся и счастливые, он почувствовал себя настолько переполненным горем, что пошел в ванную и спрятался в кабинке на час, пытаясь подавить рыдания и желая, чтобы кто-нибудь помог ему.

Он пришел к выводу, что, хотя ему нравится проводить время на выставке, есть определенные участки, от которых он должен держаться подальше, например, Бруклинская секция и стеклянный стенд Баки, если он не хочет снова рухнуть в океан горя.

Но он провел достаточно времени в Бруклинской секции, чтобы запомнить, что там написано. На одном из набросков, которые нарисовал Стив, были изображены Стив и Баки в их классе в школе, когда одна из бродячих собак Баки однажды последовала за ними в школу. Баки тайком пронес собаку в класс и попытался спрятать ее под одной из парт, чтобы скрыть от взгляда учителя, и достаточно далеко, чтобы не беспокоить аллергию Стива.

К несчастью, учительница обнаружила собаку в считанные минуты и заставила Баки вывести ее наружу. Собака плакала у школы несколько часов, пока не побежала прочь, и Баки был очень расстроен, думая, что собака поверила в то, что ее бросили. Чтобы подбодрить его, Стив нарисовал ему картинку, на которой они вдвоем играли с собакой, одетые в школьную форму.

Этот набросок находился в Бруклинской секции музейной экспозиции. Под рисунком было краткое описание, которое Стив помнит слово в слово из-за вопиющей лжи, содержащейся в нем.

Стив Роджерс (8 лет) и Баки Барнс (9 лет) с собакой Барнса, Персиком. Нарисовано Стивом Роджерсом, 1926 год.

Он помнит, как был сбит с толку этой очевидной ложью, которая была написана черным по белому и представлена как истина. Может быть, это было чьим-то заданием: выяснить контекст рисунка – рисунка, который Стив нарисовал для Баки, не имея ни малейшего представления о том, что десятилетия спустя он будет выставлен в музее для всех остальных, чтобы они могли глазеть на него – и этот человек придумал правдоподобную историю. Возможно, они учли аллергию Стива и правильно предположили, что у него не может быть домашних животных, но они выехали на следующем лучшем предположении, когда увидели фотографию двух мальчиков в школьной форме, играющих с собакой. Но кличка “Персик” была чистой выдумкой.