— Знаете, чем меня подманить! — крикнул он в сторону ошалевшей жабы. Но той уже и след простыл.

Мужская одежда, будь она сколь угодно декоративной, не имела для Хезуту особого значения. Разум практичен и эффективен, в нем нет места для тайны. А значит, и одежда должна быть идеальным проводником действия. Декор здесь излишен, он будет только замедлять идущие от разума импульсы. Но вот женское платье — это не просто одежда, это попытка огранить изначальный алмаз природной женской красоты, помочь ей лучше раскрыться в зримом мире. Природа сама по себе невыразима, ее невозможно описать ни на одном из существующих языков, и, вероятно, создание некоторых женских платьев является самой красивой из неудачных попыток диалога с тайной на языке форм.

«Ну, а я, хотя и весьма разумен, безусловно, являюсь частью природы», — подумал крыс, разворачивая платье. — «Значит, его сшили и для меня». Платье было дорогим, очень красивым и, по-видимому, предназначалось для совсем молодой девушки… Идеальный размер для маленького Хезуту. Небесный цвет, золотые лилии, боковая шнуровка. А какой изысканный пояс с все тем же золотым орнаментом. Да, платье, достойное принцессы…

А на дне сундука нашлись разные украшения, цепочки, амулетики, и в мгновение ока они все тоже оказались на Хезуту прямо поверх платья. «Я как дикая сорока», — подумал он. И эта мысль несказанно рассмешила его. — «Дикая болотная сорока».

8

Фран торопилась. Какая-то жаба выскочила поперек её пути и, усевшись, воззрилась на идущую непозволительно дружелюбно. Раньше аристократка даже не заметила бы этого, но теперь жабы перестали казаться обычными животными, бессловесными и безвредными. Фран резко подалась вперед, махнув руками, притворясь, что собирается броситься на жабу — совершать кровавую месть. Жаба не поверила, но на ехидной мордочке этого земноводного символа болота, кажется, отразилось разочарование, и она уступила через несколько секунд, скакнув в заросли высокой травы.

Достигнув дороги, она перевалилась через последнюю кочку и тяжело осела на камень с краю дороги, пытаясь отдышаться. Взгляд выцепил из сумрака упавший, но почти целый фургон; а ещё…

— О, — выдох. — Снова здравствуй.

Она смерила Хезуту долгим взглядом.

— Смотрю, времени зря. не теряешь, — натянуто ухмыльнулась и, встав, шатнулась к обрушившейся на прочное придорожное дерево повозке, демонстративно минуя разграбленный сундук. — Прошлую хозяйку платья звали Элиж. Какое-то время назад она держала домашнюю крысу. Как иронично.

Хезуту посмотрел вслед аристократке. «Ну, во всяком случае, мы миновали этот неприятный жабий инцидент без лишних объяснений». Он поплелся следом, побрякушки весело звякали.

— У нее был хороший вкус и в одежде, и в питомцах.

— Да она вообще была ничего… — задумчиво пробормотала Фран, раздумывая, где Элиж могла бы оказаться теперь. Она подбиралась к фургону -тот был почти цел, не считая оторвавшихся колес — одно лежало в стороне; другое осталось на обломке оси и теперь грустно и одиноко вертелось в воздухе. Изучив масштабы бедствия, она вдруг тоскливо обернулась, словно надеялась, что из болота покажется Элиж… и Йин. Фран замерла на несколько секунд, вспоминая, как накануне шаманка уговаривала её повернуть назад.

— Как твоя нога?

— Болит, конечно. Но, думаю, могло… — отогнав резко обернувшись, аристократка бросила внимательный скептичный взгляд на Хезуту. — Быть и хуже… Спасибо, кстати. Особенно что это продлилось не очень долго, — она хмыкнула и снова повернулась к фургону, чтобы повозиться с дверью. — Черт, замок, кажется, сломался… может, в окно влезу, снова…

— Меня восхищает твоя подвижность… — тактично заметил Хезуту.

Тяжело привалившись спиной к упорно не поддающейся двери, она вздохнула и прикрыла глаза.

— Хочу сделать побольше, пока хватает… как вы там его… — Фран открыла один глаз и с любопытством зыркнула на Хезуту. — Адреналина?

— Как врач, я бы посоветовал немного передохнуть… Ну, знаешь, горный воздух и покой. Да, понимаю, сейчас немного не те обстоятельства, — Хезуту сделал лапкой театральный жест.

— Давай только ты не будешь бросать мой несчастный мозг в тело какой-нибудь очередной твари… — Фран вскинула одну бровь. — Из тех, что сейчас в горах, с этим воздухом…

— Да, — мечтательно проговорил Хезуту. — Это был бы интересный эксперимент. Но я такого не умею… То есть, — поправился он. — Теоретически интересный эксперимент. Давай лучше я слазаю, все-таки ты мой живой пациент, большая редкость… То есть, я хочу сказать… Я же много странствую, и потому дальнейшие судьбы пациентов мне не известны…

— Да ты вызываешь все больше и больше доверия с каждым… словом… — задумывалось саркастически, получилось почти жалобно. — Хорошо, не смею отказывать в таком благородном порыве, — Фран примолкла и добавила: — Слушай, а может, ты и в психиатрии тоже разбираешься?

— А что?

— Да нет-нет, просто вопрос… Ты залезай…

Хезуту кивнул и ловко юркнул в окно, внутри фургона что-то брякнуло, и наступила тишина. Около минуты ничего не происходило, а потом в окне вдруг зажегся совсем слабый желтый свет. Открылась дверь, и на пороге возник Хезуту, в одной руке он держал треснутое зеркальце, а в другой — банку с источником желтого света.

— Заходи, — проговорил он добродушно. — Извини насчет зеркальца, просто ужасно хотелось посмотреть на себя в этом платье, — Фран бросила на него быстрый взгляд и открыла было рот, набирая дыхания для язвительного замечания, но смолчала. — Я, видишь, даже источник света достал, при ночном зрении плохо различаешь оттенки. Только мои друзья голодны и светят слабо, у тебя нет случайно какого-нибудь мяса?

— Может, и валяется валяное где-то внутри, если не сожрали в дороге… — бросила Фран прежде, чем успела осознать суть вопроса. Привычка решать проблемы раньше, чем разбираться в них, иногда очень помогала. Иногда мешала жить. По-разному. — Погоди, это ты о… — с запоздалым вопросом аристократка воззрилась на банку. Желтый свет, кажется, копошился.

— Ну, сойдет и вяленое, конечно, лучше бы посвежее и с кровью, — задумчиво проговорил Хезуту. — Хотя об их предпочтениях известно мало. Чертовски редкий, можно сказать, реликтовый вид. Это такие светлячки. Будь я известным кабинетным ученым, их наверняка назвали бы в мою честь. Хотя бы потому, что все известные попытки их изучения заканчивались фатально. А у меня их — целая банка! Потом, если захочешь, расскажу, как они ко мне попали, — он вновь переключился на свое отражение.

«Чертовы врачи на болотах…» — с содроганием подумала Фран. Банки всегда кажутся жутко ненадежным оружием сдерживания.

— Расскажешь, расскажешь, — нервно усмехнулась Фран, влезая в фургон.

— Что бы ты ни говорила про адреналин, а отдохнуть все же стоит, так что, пока ты разбираешься с вещами, разожгу костер. Тебе нужно как следует согреться, да мне не повредит…

— Это ты правильно… светлячков внутри оставь, мне не видно ничерта…

И лучше бы и не было видно, потому что кто бы вообще мог подумать, что может существовать такой безумный кадавр из человека и летучей мыши… Вампир сохранил прежний размер, его левая рука сформировала неровное белесое крыло с кровавыми прожилками, а правая так и осталось рукой, но кисть полностью вросла в грудь. Будто Аластер в последний момент попытался схватиться за сердце и размягчённое метаморфозой тело не оказало сопротивления. Лицо обросло шерстью, клыки несоразмерно вытянулись.

— М-да, зато теперь я знаю, что все работало, — тихо пробормотала Фран, надеясь, что через пару секунд не придется плакать над этим телом. — У меня тут была… шаманка, — рассказать, чтобы отвлечься. В то же время она начала рыться в ящиках. — Она была жутко нервная, почти до паранойи. И имела… личные интересы по отношению ко мне. Она провела какой-то ритуал на мою кровь, я не смогла разобраться в теории… о, прекрасно, — извлекла из ящика рубашку. Эта была не белая, а зелёная. Фран нравился зеленый, но почему-то он никогда у неё подолгу не задерживался. Накинув рубашку на плечи и начав застегивать пуговицы, она продолжила говорить. — Но вроде как идея была в том, что проливать мою кровь в моём же караване — это плохо, запускает специфические… процессы… и очень искажает магические способности, — хмыкнула и продолжила обшаривать фургон. — М-да… Он вообще-то более менее неплохо превращался, хотя звезд с неба и не хватал… Но, видимо, все её ритуалы работали на совесть…