Йин вдохнула застоявшийся воздух и снова выпустила его из себя. Её дыхание придало окружающему миру движение, и воздух задрожал. Шаманка выпрямилась, стараясь уловить ритм этой вибрации. Дрожь очертила на глади равнины омуты тёмной болотной воды.

— Я думала, что болото потребует крови, как это сделала другая топь много лет назад, — проговорила она. — Я была на болотах лишь однажды, когда только начинала становиться собой, и когда я выбралась, я увидела, что океан обратился в кровь. Это видение ещё не раз возвращалось ко мне. Но это Болото другое. Оно ничего не просит, но всё, что мы принесли, должно войти в резонанс с его волей.

С каждым словом подрагивание воздуха, едва заметное поначалу, усиливалось, охватывая всё большее пространство.

Йин показалось, что она начала тонуть. Она опустила глаза и увидела, как её лодыжки поростают сфагновым мхом. Она наклонилась и с усилием вырвала его из своей плоти. Из-под содранной кожи полилась болотная вода. Йингати попыталась с ужасом отшатнуться, но осекла собственное движение. Фран сказала бы — отшатнуться от самой себя нельзя, но Йин пугало то, что она знала — здесь в самом деле могло получиться… «Останься», — слышался шёпот. Она не узнавала этот голос.

Шаманка нервно ощупала тело, ища свой ритуальный нож; найдя его, размашисто ударила по левому предплечью. С большим облегчением она увидела, как порез стал набухать красным.

Пока из твоих ран может течь кровь, и пока на тебе будут оставаться рубцы, и пока алое течение внутри твоего тела сможет оживать снова и снова — ты будешь жива.

Йин занесла нож снова и нащупала под рубашкой один из своих амулетов. Она сделала его уже давно, больше года назад. В нём тоже была кровь. Не её. Фран. Шаманка сорвала амулет с шеи и, удерживая на ладони, рубанула ножом. На землю хлынула кровь аристократки.

Она уронила нож и пальцами стала выводить на коже багровые символы.

Ей было, к кому возвращаться.

— Йин!

Элиж трясла её за плечи. Йингати резко села, так, что девочка едва увернулась от неожиданного столкновения, и закашлялась. Казалось, что мутная болотная вода раз за разом окружает её — и снова отступает, стекая по лицу и плечам. Кашель раздирал горло. Она воззрилась на своё предплечье — есть ли порез? Реален ли он, или кровавый ритуал оказался лишь частью видений?

Порез был реален. Йин, как и все тролли, была живучей, и кожа регенерировала быстро. В уголках шрама скапливались последние вязкие капельки крови.

Она подняла глаза и увидела впереди, по другую сторону дороги, крышу фургона, наполовину погрузившегося в болотную вязкость. Йин вопросительно воззрилась на чумазое лицо рыжей девочки.

— Фургон загорелся, — прошептала Элиж. — Кони понесли, сорвались с дороги, и их больше нет… -голос девочки дрогнул.

— Где Фран? — спросила Йингати.

— Не знаю, — ответила Элиж. — Второй фургон рванул дальше вперед. Но тут все туманом затянуло, ничего не видно…

— Вниз и вбок… — едва слышно прошептала Йингати.

Элиж нахмурилась.

— Не бери в голову, лучше расскажи поподробней, что произошло.

— Инструменты загорелись. Вспыхнули, будто в фургоне звезда лопнула. Меня отбросило в болото. Прямо лицом в грязь. Еле выкарабкалась на дорогу. А тут ты лежишь.

Йин вздохнула и поднялась.

— Ясно… Пошли искать Фран.

— Как думаешь, что с ними?

— С ними? — в первое мгновение шаманка не поняла, что девочка имела ввиду. Потом она вспомнила про Аластера — и задумалась, когда же она успела сбросить вампира со счетов.

Йингати вдруг показалось, что она вернулась в момент, когда кровь Франчески залила пустошь её видений. Тогда ей на короткое мгновение показалось, что она, покинув своё тело, устремилась вслед этой крови, навстречу блуждающей душе Фран. Йингати вздрогнула, с новой яркостью ощущая прикосновение иной стороны, дыхание нематериального мира.

Она не видела того, что произошло во втором фургоне, и теперь пришлось задуматься, как описать это Элиж, когда она спросит… Непременно спросит. Йин осторожно коснулась подзажившего пореза. В ту секунду она стала кровью Фран. Кровь видит. Йин чувствовала, как аристократка истерически колотила в дверь фургона, оставляя следы крови. И она оставалась там, в этих пятнах… Магия клубилась в воздухе, застилая ей взор. Франческа взглядом натолкнулась на чужой взгляд, ставший совсем незнакомым, искажённый безумием. Это безумие отдалось кипением в потоке, несшем шаманку через мгновение. Аристократка ударилась затылком о стену, пытаясь уклониться от удара потерявшего разум вампира. Казалось, что фургон покачнулся, когда он, промахнувшись, навалился всем весом на стенку. Задребезжала жестяная посуда. Упал висящий на стене арбалет. Фран рефлекторно поймала его и отпрыгнула в сторону. Аластер тихо зашипел и дезориентированно помотал головой, прежде чем броситься на прежнюю подругу в новом необъяснимом порыве. Холод и дисгармония внешнего мира захлестнули Йингати, когда бедро Фран пронзила острая боль — и та попыталась оттолкнуть вампира, чтобы тут же броситься к крошечному окну, машинально схватив на бегу арбалет. Йин знала, что будет дальше. Фран распахнула ставни и, подскочив, протиснулась наружу, не обращая внимания на странные звуки — она не понимала, что происходило за её спиной. Она вывалилась из фургона на скаку. В глазах потемнело от удара о землю. В фургоне кто-то нечеловечески взвизгнул. Она в ужасе вздрогнула и, подволакивая ногу, устремилась прочь, не выбирая направлений.

Йин вздрогнула, возвращаясь к реальности. Всё тело пробрал приступ озноба. Она сжалась, обхватив руками плечи. Элиж смотрела на неё вопросительно.

Шаманка догадывалась, почему так вышло, но не хотела говорить.

2

Когда Фран обнаружила, что снова способна мыслить чётко, она жалась к хилой болотной сосенке и до боли в пальцах сжимала рукоять своего арбалета. Было холодно; сырость воздуха, казалось, липла к коже; в бедре пульсировала боль. Она машинально потянулась к ноге и осторожно коснулась эпицентра боли. Отдёрнула руку и ошеломлённо уставилась на покрасневшие пальцы. Набрала в грудь побольше воздуха и медленно выдохнула, а потом с ещё одним глубоким вдохом взглянула на рану. Из бедра под острым углом торчала рукоятка маленького карманного ножа. «Раньше Аластер с ним не расставался», — пронеслась в голове странная, лишённая всякой эмоциональной окраски, мысль. Кажется, весь разум заполнило осознание боли.

Всё произошло слишком быстро, или это она была непривычно медленна — кажется, эти болота тормозили мысли, восприятие, движения…

Кочка, на которой она сидела, казалась достаточно надёжной, и Фран пристроилась поудобней. Положив рядом арбалет, она принялась расстегивать рубашку. Рубашка была длинная и плотная, совсем не предназначенная для становления повязкой где-то на болотах. Фран с трудом растерзала подол. И с опаской уставилась на ногу.

«Хорошо», — подумала она. — «Наверно, если бы был повреждён большой сосуд, крови было бы больше?»

Вынимать нож было очень больно. Кажется, хуже, чем продолжать сидеть с лезвием в ноге. Франческа издала глухой вскрик и испугалась того, как гулко здесь, на одиноком болоте, звучал её голос. Руки дрожали, когда она закончила. Из открывшейся раны потекла тёмно-красная кровь. Она принялась заматывать бедро обрывками рубашки.

«Если я сейчас не сдохну», — сказала она мысленно сама себе. — «И у меня получится встать… Тогда пойду искать караван. Интересно, как далеко я смогла убежать»…

3

Очередная встреча не состоялась. Смерть, оказавшись рядом, приветливым холодком потрепала загривок и отпустила. Хезуту затерялся в болотах, оставив преследователям обрывки плаща и большую часть многолетней коллекции. Не его вина, что пациент скончался — такое случается. Смертны все, и разбойничьи атаманы — не исключение. Впрочем, ситуация имела некоторую иронию. Переживший не одну передрягу разбойник умер не от стрелы или меча — а от грибов-паразитов, захвативших нижние дыхательные пути… Хрестоматийная иллюстрация к тому, что может произойти с пренебрегающим гигиеной человеком, когда его природный иммунитет даёт сбой. Но разве это можно втолковать тупым и озлобленным головорезам, решившим, что их дорогой атаман скончался непосредственно от лечебных процедур?