«Куда они теперь пойдут?» — насмешливо поинтересовался один из голосов.

Йин скривилась, стараясь подавить накатывающий на неё приступ.

«Потеряется. В болотах. Поглощена! Она не сильнее. Не исключение. Сегодня смерть заберёт тех, кто мог бы уничтожить их всех одним броском. Это тоже уже случилось».

— О ком вы?.. — сдавленно пробормотала Йингати, останавливаясь и пугливо оглядываясь.

«Каравана нет! Болото вобрало в себя их историю. Болото вберёт в себя и их жизнь тоже. Когда они вошли в эти земли, они перестали принадлежать себе. Это не твой фургон, и болото вправе тебя не пустить. Как долго плоть будет оставаться твоей? Как скоро ты прорастёшь голубой осокой?»

— Йин… — Элиж опустилась на корточки и осторожно заглянула в искажённое лицо шаманки.

— Они говорят, нам не к чему возвращаться, — прошептала та.

— Значит, Фран мертва? — голос девочки донёсся до неё едва слышимо, словно сквозь толщу воды. Йин воззрилась на неё неверяще.

— Но я же так не смогу. Я буду искать её. Даже если она умрёт.

«Так ищи!»

Кто сказал это — Элиж или один из её голосов…

Йин начинала всегда с заросшего мхом ущелья, северного солнца в спину и скрипа сосен. Так проще — создать свою дверь. Лестницы, улицы. Тропы, как у неё. Йин шла по ущелью, касаясь руками скал — оно всегда ей точно вровень, ширина идеально совпадает с размахом рук, она скользила по холодному камню самыми кончиками пальцев. Шаг за шагом — с каждым сердце стучало всё медленней — метр за метром — с каждым дыхание становится всё неощутимее — поворот за поворотом — с каждым реальный мир ощущался всё глуше. Пока она не вышла в лес.

Она была рада слышать голос вовне себя; с ней говорили из скал, и из сосен, она узнавала каждый из них, но они больше не были заперты в ней. Обычно это делало голоса духов сговорчивей.

— ТЫ ПРИШЛА, — констатировал хор скал, сосен и реки.

— Я за ней…

— ПОКА ЧТО.

— Пока что, — Йин согласилась. Йин всегда знала, что однажды понадобится им, и что лес возьмет её руками то, что захочет, когда придёт время. Йин никогда не возражала. Она всегда спрашивала только — время до того дня отмерено, или он настанет без предупреждения? А духи никогда не отвечали.

Голоса говорили с ней и перешёптывались между собой; смеялись; обменивались мнениями; она не слушала их, потому что искала путь. Пригибалась к земле, как охотник, разглядывая следы. Неужели она правда разбила амулет? Или это был только сон? Здесь он нашёлся — Йин ухватилась за свою поделку почти с отчаянием. Здесь ей было достаточно любого символа. Амулет источал тонкий запах крови Фран. Йин, кажется, чувствовала, откуда он шёл — и она последовала за запахом, не отвечая предупреждениям, раздававшимся за спиной.

— Ты не знаешь, что найдёшь там.

— Она тоже могла умереть.

Она знала, что они не о той смерти, при которой останавливается телесная жизнь, а о той, после которой ты хватаешь ртом воздух, оглушенная новым миром и своей новой природой, понимаешь, что твоя жизнь расколочена на куски, и отчаянно пытаешься снова собраться. А потом понимаешь, что ничего не будет прежним.

…Йин нашла.

Реальный мир отражался от её личного сна, колебался, как отражение на рябящей воде. Закрой правый глаз — окажешься в бесконечном путешествии вглубь; закрой левый — и сможешь утвердить формы материальной жизни. Йин смотрела обоими. Правый глаз видел Белую, как и должен был, и Йин подняла руку и потянулась к ней, собираясь с духом, прежде чем произнести имя. Левый глаз видел…

Шаманка впивалась ногтями в собственную кожу, отшатываясь в ужасе. Духи услужливо подставили ей под лопатки стену, сквозь которую она не смогла бы выскочить из реальности. Не должно было быть того, что она видела — только одна звезда должна стоять в зените — и она не могла понять, как она упустила…

Йин смотрела на Королеву.

Достаточно долго, чтобы Королева тоже увидела её.

Существо — муравей? светлячок, если верить золотому сиянию? то восьмиметровое насекомое из книг? — заинтересованно зашевелило усами и подползло ближе, перебирая конечностями. Под её касаниями мир изменялся; личная реальность Йин осыпалась, как ссохшаяся краска с холста, открывая шаманке чуждый разум. По рукам ползли крошечные насекомые. Небо оказалось расчерчено на соты. «Её мир — улей, и он живет», — подумала Йингати.

— Мы знаем тебя, — прозвучала королева, и её песня раскрасила воздух слишком во многие цвета, чтобы Йин могла разобраться. Она звучала, как зеленый, залитый полупрозрачным золотом; эхом отдавались от скал и сот её интерес — сирень, её одиночество — багрянец, её новая жизнь… Её новая связь с миром была белой, и только лишь это удерживало Йин на месте, не давая ей убежать. — Мы знаем. Мы слышим тебя в нашей памяти. Ты знаешь, где мы, не так ли?

Неизрекаемые образы позволили понять, что Королева говорила не о трансе, не об улье и не о лесе.

— Телесная душа, — покорно ответила Йин. — Течет по телу с кровью, концентрируясь в сердце жгучим узлом… А блуждающую не уловить, но можно увидеть через глаза…

Королева засмеялась.

— Кто ты? Они сказали, это уже случилось. Я знаю, как это бывает… Твои слова тоже звучат раньше голоса?

— Мы рой. Мы не произносим слов. Это её слова.

— Да? Тогда покажи мне её…

Йин видела белое сердце Фран и циркулирующую по ней кровь; и видела вспышки золота, вмешивающиеся в её кровоток.

— Как ты смогла? — обескураженно спросила шаманка.

— Её никогда не было здесь, — Королева проползла под правой рукой Йингати, окружила её своим членистым телом, тихо треща.

— А ты?

— А я… буду, — Королева вскинула голову и оглушительно застрекотала, то ли торжествуя, то ли скорбя… то ли призывая рой. Королева бросилась к ней. Йин не остановила Королеву, когда жвало впилось ей в плечо — она заранее знала, что существо не попытается убить её, даже если оно хочет её смерти. Королева отступила, оставив метку. Плечо истекало золотом. — Мы живы.

Йин, кажется, только теперь начала понимать, что это для Королевы значит.

— Мы живы, — повторило насекомое. — Но Белая тоже будет жива. Ты это хотела услышать, — нависла над ней. — Шаманка?

Шаманка кивнула.

В этот момент ей позволили обрушить мир, дав ему молниеносно скрыться в потоке её первобытного ужаса. Йин пронесло сквозь улей, сквозь кровь — реки крови; она бы захлебывалась, если бы это длилось дольше мгновения — сквозь лес и сквозь ущелье. Пронесло и выбросило обратно на смятую болотную траву.

Йингати неосознанно вскочила на ноги, начала падать, попыталась резкими движениями рук ухватиться за что-то в болотной воздухе, нашла равновесие, мягко отступила, присела на густой холмик пушицы, замотала головой и издала сдавленный крик шока.

Сердце разогналось до предела и колотило изнутри в грудную клетку — сильно, до тошноты.

Давно ей не было так плохо после транса… Она согнулась пополам, думая, что её вырвет, но её не вырвало. Йин сделала глубокий вдох и выдох. Разболелась голова. Она надеялась, скоро пройдёт.

«Фран ты не найдёшь», — сиплый голос решился заговорить первым. — «Только это существо».

«Нет! Фран жива, её души на местах. Это просто»…

Недоразумение? Видение?

Метаморфоза?

Йин глубоко вздохнула и, выгнувшись, дотянулась рукой до той части надплечья, куда её укусила Королева. Конечно, следа не было. Шаманка все равно заметила метку.

«Знак. Путеводный? Предупреждающий? Нет, путеводный. Ты чувствуешь. Ты слышишь золото, да? Ты знаешь, где они. Зачем? Королева зовет. Фран зовёт».

«Ты знаешь, куда идти».

Йин вздрогнула и задумчиво потерла рукой переносицу. Перед глазами продолжали мелькать бессвязные образы Улья. Ноги сковала слабость. Она осторожно, сопротивляясь дрожи, поднялась. Нет сил.

— Я приду, — пообещало Йингати болоту, которое будто ждало ответа на зов от лица… чем бы они не стали. — Я приду.