— Ну-ну-ну, держись, моя девочка, ты же сильная, — он гладит мои волосы, — не плачь, — шепчет в самое ухо, так, что я слышу его горячее дыхание. Потом он поднимает мое лицо руками и не спеша губами начинает собирать слезинки с моих щек, с глаз… Его губы настойчивые и мягкие и я сдаюсь под их натиском. Мы отрываемся друг от друга только тогда, когда у нас кончается воздух в легких. Я отстраняюсь и смотрю в его, затуманенные страстью, глаза.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Давай устроим праздник, пока я еще что-то могу! — предлагаю, пытаясь сгладить неловкость.

— Давай! — улыбается он.

Мы заезжаем ко мне домой. Пока я принимаю душ, смывая со своего живота гель, в гостиной Ромка кому-то звонит и договаривается о нашем приезде. Потом я быстро привожу себя в порядок и выхожу к нему.

— Ничего себе, — он скользит по мне восхищенным взглядом, — а, может, останемся…

— Ну, уж нет! Решили — в загул, значит — в загул, — и мы по запруженным улицам несемся в ночной клуб.

Уже совсем стемнело, когда мы добрались до клуба по вечерним пробкам. У входа нас встречает строгий фейсконтроль в лице трех неподвижных молодых людей крепкого телосложения, один из которых кивает Ромке.

— Добрый вечер, Роман Александрович, — девушка на ресепшене приветливо улыбается, предлагает нам раздеться и провожает в VIP — зону к нашему столику.

В клубе полно народа. Пока мы проходим через зал, я замечаю, как несколько девушек приветственно улыбаются ему, я толкаю Ромку локтем в бок.

— Да ты здесь дорогой гость! — пытаюсь перекричать громкую музыку.

— Ну что ты хочешь? — кричит он в ответ, самодовольно приобнимая меня за талию. — Мне же надо было чем-то заниматься, пока я ждал, когда ты на меня обратишь внимание.

Он весело возбужден и чуть холоден, и я сразу узнаю прежнего Яковлева.

— Приятного вечера, — девушка профессионально улыбается и покидает нас.

На ее месте тут же возникает официант. Через минуту он уже движется к нам через весь зал с ведерком льда, бутылкой шампанского и огромным фейерверком.

— Господи, а это что? — пугаюсь я.

— Здесь так принято, — спокойно поясняет Рома.

Мы поднимаем бокалы.

— Только один глоток, — строго говорит он, и потом, без всяких переходов, — переезжай ко мне.

Я смотрю на него.

— Это предложение? — спрашиваю игриво. Сейчас я категорически не хочу быть серьезной. — Неужели ты в это веришь, ну, в нас с тобой?

— Конечно, — уверенно отвечает он.

Я смотрю на него: красивый, богатый, такой — «мужчина-у-которого-все-под-контролем», потом обвожу зал глазами и продолжаю полушутя-полусерьезно:

— Зачем тебе это? Какая-то семья, обязательства? Ты же в полном порядке: владелец крупной фирмы, деньги, свобода, есть даже кот, и групповой секс по вторникам и пятницам. Что еще надо? Да спроси любого здесь мужика — об этом можно только мечтать.

Он смеется, а потом грустно хмыкает:

— Ты права, но на душе все равно погано.

— Тогда пошли танцевать.

Отдаваясь музыке, я чувствовала себя живой, помолодевшей лет на десять, с меня как будто смыли все горести и позволили радоваться жизни. Да и Ромка. Последний раз я его видела в таком безбашенном состоянии на моем дне рождении еще до нашей с Пашкой свадьбы. В перерыве между танцами мы подходим к бару, и я заказываю бокал вина, чего мне в моем положении делать не следовало бы. Ромка смотрит на меня многозначительно, чтобы об этом напомнить. Я демонстративно поднимаю брови, давая ему понять, чтобы он отвалил. Он смеется. Получив заказ от бармена, я медленно двигаю по стойке бокал к нему, а себе заказываю безалкогольный коктейль, который бармен готовит индивидуально для меня, узнав предварительно мои предпочтения. Делаю глоток и … удивляюсь — вкусно, реально вкусно!

В четыре утра мы подъехали к моему дому.

— Ты — дома!

— О-бал-деть!

— Сможешь сама подняться? — Рома прищурился и хитро посмотрел на меня.

— Ой, вот только не надо этих глаз! Нечего меня соблазнять после пары рюмашек.

Он, капитулируя, поднял обе руки вверх, продолжая заигрывать со мной взглядом.

— Яковлев, ты так громко думаешь, что мысли скрежещут. Сразу отвечаю «нет».

Но… природа все — таки взяла свое, и когда все закончилось, мы лежали рядом, не двигаясь и тяжело дыша в моей постели. Мы сполна дали выход накопившемуся желанию, несколько раз занявшись необыкновенно страстным сексом. Ни звука, только наше горячее дыхание.

— О, боже, — задыхаясь, тихо проговорила я.

— Кто бы мог подумать? — прошептал Ромка.

— Ну, у меня были подозрения, — призналась я, поворачивая голову.

Он положил мне на живот руку:

— Как думаешь, мы не очень…?

— Думаю, вполне.

Он поцеловал меня в макушку. Я шутливо толкнула его в бок, и мы рассмеялись. Нам было хорошо вместе. И это было здорово.

Утром мы, как ни в чем не бывало, жевали и болтали, шутили и поддразнивали друг друга, отлично понимая, что это не просто завтрак, а своего рода открытие, начало чего-то нового. И хотя почти ничего не изменилось и мы договорились не менять ничего в наших жизнях, я испытывала чувство, что возникает что-то теплое, настоящее, полное возможностей. Я знаю, что жизнь со временем по большей части неизбежно превращается в рутину. Но так хотелось верить, что мы все не испортим!

Примерно месяц назад, в воскресенье, когда на улице лило как из ведра, а я была дома и занималась разборкой шкафа, я наткнулась на коробку, в которую положила фотографию, сделанную мной во время нашей поездки на Медвежьи острова. Это один из тех идеальных, совершенных снимков, которые получаются у дилетантов случайно и крайне редко. Но тут все сошлось: и солнце светит как надо, и фокус не сместился, и Вадим улыбается в кадр. Я долго смотрела на него, настоящего — из тех времен, когда мы были еще вместе, и потом решилась позвонить ему — и будь, что будет. Я взяла телефон и набрала его номер. Мне вдруг остро захотелось знать как он там, как его дела, помнит обо мне или нет. После каждого гудка я боролась с желанием сбросить вызов, разрываясь между боязнью услышать его голос и страстным желанием возобновить наши отношения. А потом пропищал звуковой сигнал. Через несколько минут от него пришла SMS-ка: «Не звони». Я смотрела на экран, пытаясь понять, что внутри у меня за чувства: ненависть? злость? разочарование? или полная свобода, наконец? А может: ревность? тоска? и окончательная потеря Вадима?

И тогда я набрала Лильку.

— Ну как ты там? Когда возвращаешься? Что-то ты загостилась… Поставьте здесь, пожалуйста, — проговорила она быстро кому — то еще. — Нет. Ближе к окну, — и, обращаясь уже ко мне: — Прости. Я тут в новый кабинет въезжаю. Мама уже волнуется. Да. Когда поедешь — обязательно позвони Вадиму — он тебя встретит, беременным нельзя таскать сумки.

Я слушала ее и понимала, что сейчас от ее ликования ничего не останется. Собрав всю волю в кулак, я тихо проговорила:

— Лиль, я ни куда не еду. Я остаюсь.

— Что? — переспросила она. — Я не поняла. Ты шутишь?!

— Я остаюсь, — повторила я.

— А Вадим? Он знает?

— Нет. Я не могу до него дозвониться. Он не берет трубку. И вообще, он, похоже, все понял и не хочет со мной разговаривать.

Повисла длинная пауза и совсем ледяным голосом она продолжила:

— Вот как. Ты что, кого-то встретила?

— Нет.

— А как же ребенок?

— В смысле, что ребенок? С ним все в порядке. Рожу и буду матерью — одиночкой.

— Так значит тебе Вадим нужен был, чтобы сделать ребенка?

— Не пори чушь!

— Это ты поришь чушь! Ты! А я думала, ты его любишь. Я думала ты — настоящая. А ты ничем не лучше этой Насти. Когда было тяжело, да, он был нужен, а как только встала на ноги, так можно и отвалить!