В седьмом классе мама прозвала мою училку по русскому «Изабеллой Кастильской», а через недельку–другую после этого мы окончательно распрощались с общеобразовательной школой. До наивных предков, наконец, дошло, что мне в этом цирке делать нечего. Рассказываю.

Наши учителя насмотрелись в ютубе роликов, где ученики других школ втихаря снимают на камеру хамское поведение своих «уважаемых и любимых пидагогов». И потом вся страна догоняет, что творится за закрытыми дверями школьных кабинетов: кто первоклашек весь урок отборным матом кроет, кто учеников вечными двойками, несдачей ЕГЭ и карьерой дворника запугивает, а кто стулом или линейкой на детей замахивается.

Наши – хитровыпиленные и продвинутые – догнали, как подстраховаться. Чтоб и им случайно не засветиться на камеру и не облажаться на всю страну, издали школьный локальный акт: теперь перед началом урока ученики обязаны сдавать свои сотовые телефоны в общую коробку около двери.

Я решил не подчиняться и не сдавать – проверю их реакцию. Большинство нормальных учителей (которым нечего скрывать) вообще не обратили внимания, что у Кирилла не сдана в коробочку мобила.

Но эта упоротая русичка не отстала, пошла на принцип и потребовала, чтоб я «сейчас же сдал». Я отказался, и она выгнала меня с урока. Глупая курица подумала, что я воспользуюсь счастливой возможностью – вместо русского побегу бухать, курить за углом, чморить первоклашек или выносить шоколадки из ближайшей «Пятёрочки».

Но она тупо просчиталась. Само собой, ничего из этого я делать не стал, а пошёл к завучу по воспитательной работе и рассказал ей, что меня выгнали с урока за отказ сдать сотовый телефон. Завуч пошла вместе со мной в класс, отчитала русичку при всех, а затем отвалилась.

Испанская Изабелла, объявляя войну маврам, возвестила с высокого трона своим коленопреклонённым подданным: «La guerra esta declarada!»

Наша озлобившаяся русичка с ненавистью глянула на меня и пригрозила мне при всём классе тем же самым, но только на чисто русском языке: «Война объявлена!»

Начало эксперимента и последние минуты в этом мире. Я полусижу в экзоскелете, обвешанном сумками «оккупанта», как продавец–челнок из лихих девяностых, который тащит на себе китайское барахло для перепродажи. За мою шею ухватился Кирилл, от экзоскелета тянется кабель питания и управления. Зрелище достойно занять топ–просмотры на ютубе. Надеюсь, законы физики в новой виртуальной реальности будут совпадать с законами старой.

«Готов! Перемещаюсь!» Ничего не изменилось.

«Что за хрень?» – разозлился я.

«Перемещаюсь!» – опять не то.

«Перенести!» – забыл, дебил, точную фразу.

Вроде должно быть: «Готов к перемещению!»

В десяти метрах от нас возникло овальное зеркало размером с большую дверь. Моё засунутое в железный каркас отражение слегка колебалось как от нагретого воздуха. «Погнали», – с нетерпением произнёс я и сделал первый шаг в сторону второй жизни.

Ярко полыхнуло, будто от фотовспышки, когда я проходил сквозь тёплый, обволакивающий зеркальный портал, по поверхности которого неожиданно побежали трещины, и зеркало разбилось на мелкие, острые осколки. От пронзительного металлического звука падающего на пол стекла, я на пару секунд потерял ориентацию в пространстве. Затем перед глазами замелькали абстрактные изображения: зелёные, голубые и фиолетовые разводы на ярко–чёрном фоне, замерцали миллиарды серебристых точек.

Вспомнил, что в далёком детстве, мечтая стать космонавтом, всегда любил рассматривать зарисовки и фотографии космоса – то, что я видел сейчас, сразу напомнило мне их. Почувствовал, как медленно погружаюсь в волны спокойствия и умиротворения, в которых растворились и камнем ушли на дно стрессы последних лет.

Но ненадолго, потому как знакомые космические пейзажи резко сменились физическим явлением, которое всегда завораживало и одновременно пугало меня: я понял, что на нас неотвратимой гнетущей массой надвигается «Великое Ничто» или, другими словами, Всепоглощающая Чёрная Дыра. Попав в спиралеобразный ледяной поток абсолютного нуля, ощутив ослепляющую пустоту, но, в то же время, увидев и охватив взглядом всю Вселенную в её внушающей непередаваемый ужас бесконечности, я перестал осознавать себя и отключился…

«Твою ж мать!» – выругался я, когда понял, куда попал, и начал судорожно освобождаться от креплений скелета. Мой железный помощник, конечно, уже не двигался – ему обрубило «хвост» с энергией и блоком управления.

Шлёпнулись мы на окружённую лиственным лесом зелёную поляну, с костром и кучкой бородатых мужиков. Все они – рослые и упитанные, были кто в красных, кто в синих шароварах, заправленных в добротные кожаные сапоги. Сверху носили нечто, напоминающее халат из какой-то лёгкой светлой ткани. Двое из этой компании держали в руках булатные ножи, которыми они самозабвенно снимали кожу с лежащего на земле голого парня.

Увидев нас, мужики, ошарашенные нашим внезапным визитом, заорали и в панике заметались кто куда. Трое помчались к палице и копьям, без дела валявшимся около костра. Ещё один решил скрыться в лесной чащобе. Двое – мастера заплечных дел – оставили в покое свою неподвижную жертву и, размахивая ножами, с криками побежали в нашу сторону.

«Всё, попадос», – обречённо подумал я, дёргаясь в экзоскелете.

«БАХ! БАХ!» – что-то липкое и мокрое брызгает мне на лицо.

«БАХ! БАХ! БАХ!» – у меня в голове слышится непривычный звон.

«БАХ! БАХ! БАХ!» – вижу, что на последнем выстреле падает около леса последний бородач, начинает кружиться на месте и визжать. Почему-то слышу его только правым ухом, и то через монотонный колокольный перезвон.

С трудом выбрался из скелета и с опаской огляделся по сторонам. За мной стоял Кир с пистолетом и улыбался как-то странно, неестественно. Он мне напомнил ковбоя из вестренов. Только без шляпы.

Из пистолета шёл дымок, на который таращился испуганный дедок, одетый в белое оборванное исподнее. Около него валялся серый плащ, другие скомканные тряпки и две пары сапог. У старика были связаны руки и ноги – очевидно, следующая жертва бородатых палачей–инквизиторов.

Рядом стояла как вкопанная светловолосая девчонка лет шестнадцати: невысокого роста, в белой рубашке с длинными рукавами, поверх которой – прямоугольная ткань непонятного зелёного цвета. На бледном, перекошенном от ужаса лице, выделялись голубые глаза размером с чайные блюдца. Она не кричала, а только негромко стонала. Встретившись со мной взглядом, опустилась на колени, зажмурила глаза и закрыла руками уши.

Ещё у меня чесалась и болела левая щека. Надо успокоиться и вооружиться, подумал я, вытащил пистолет из кобуры, которая лежала в одной из сумок, висевших на креплении скелета.

Кир в этот момент менял магазин на своём пистолете. Он не растерялся и начал стрелять, как только увидел, что мужики попёрли на нас. Всё-таки, не зря мы отстреляли не одну тысячу патронов в тире. Сориентировался Кир мгновенно – не то, что я. Многолетние тренировки по айкидо и индивидуальные занятия с мачете выработали у него отличную реакцию и выдержку. Отскочить и увернуться от противника с ножом или мечом не так просто – нужна реакция.

Когда мы обучались тактике ножевого боя, инструктор объяснил, что выбить нож у подготовленного практически невозможно. Бой можно вести только с соблюдением дистанции и наносить удары ножом по конечностям, изматывать противника потерей крови, ранениями рук или ног. Ударить в сердце и шею возможно, если соперник уже почти не сопротивляется или выпустил оружие из рук. Если бить в самом начале, с большей долей вероятности произойдёт обмен критическими ударами, а это неприемлемо. Если нож против меча, тогда почти без шансов. Только в том случае, когда противник не готов и немного зазевался, боец с ножом одержит победу.