Неизвестность изматывала. Но были и хорошие новости. Прежде всего, записка от Тайлеров гласила — их сын пошел на поправку, настойка карняка оправдала надежды начинающего лекаря. Фортуна переменчива, и к ней, как правило не благосклонна, но риск оказался не напрасным. Маленькую Лиону передали Ольде, но Лейя продолжала сомневалась в ее дальнейшем благополучии. Кроме того, лорд — комендант взял с дочери обещание отныне не ездить в деревню ни к детям, ни к взрослым, какими бы калачами не заманивали местные жители. Скрипя сердце пришлось дать согласие. Отец итак сделал уступку отпустив ее в тот день, что само по себе неожиданно и весьма странно. Теперь обитателям окрестностей придется иметь дело с бабкой — травницей и выпрашивать у той настойки и зелья.

Питера Фалька, к превеликой радости, она с тех пор не встречала и вообще последнее время не покидала дом отца, намеренно не пересекая ворот, отделяющих хозяйственную часть от гарнизона — благо никаких недугов у воинов пока не наблюдалось.

Под треск поленьев, шуршание тканей и редкое бормотание пожилой женщины, сидящей в кресле напротив, Лейю совсем разморило, и она устало закрыла глаза.

Рейна Франциска Акатти чинила одежду и, надо сказать, с поставленной задачей справлялась мастерски. Штопать, латать, зашивать дыры в нижнем белье годами отточенный навык в котором ей не было равных. Лейя уважала людей, обладающих сноровкой и умениями — не важно, каким конкретно ремеслом они занимались: лечили, шили, учили, воевали, сеяли, торговали.

«Дело надо делать чисто и на совесть», — наставляла мать. «Всегда доводи до конца любое начинание», — вторил отец. «Делай то, что ты боишься делать. Это лучший способ обрести уверенность в себе», — любил повторять Кайлеб Виррор. Странный парень. Странная жизнь. Странная смерть.

— Алиру тошнит по утрам, — нарушила тишину рейна Акатти, проверяя очередную рубаху на степень износа. — Чую понесла девка, хоть и пытается скрыть. От кого только, ума не приложу? Она к тебе не приходила, моя шайна?

Предполагаемая беременность юной прачки, тезки ее матери, стала неожиданностью, но в крепости порой такое случалось. Женщин в тягости отстраняли от работы и отправляли до родов домой — удаленный гарнизон суровом климате не самое подходящее место для маленьких детей.

— Нет, — ответила дочь коменданта. — А если б и так, то я бы все равно не сказала. Первейший долг лекаря оберегать тайны своих пациентов.

Франциска усмехнулась.

— Шила в мешке не утаишь. Если папаша из молодых сопляков — вряд ли женится. Переведут его отсюда в другую крепость и ищи ветра в поле. Глупая девка, молодая еще, неопытная. Поспешила. А теперь что? Потеряет работу. Будет горе мыкать на пару с малышом.

— Не сгущайте краски, Франциска. Не торопитесь. Это только ваши предположения.

— Хорошая ты, шайна Сойлер, но черствая и, как ежиха, колючая. Жениха бы тебе достойного, да чтоб расшевелил. Отец больно строг. По что вчера осерчал? Лампу разбил и книгу из окна выбросил? Небось, романы читала до рассвета?

— Романы о любви читает Арья, я же просматривала сборник по медицине. Изучать науки мне никто не запретит. Пусть, если хочет, еще с десяток ламп разобьет, — ответила Лейя.

— Все мечтаешь о столичной Академии?.. Правильно, — рассуждала швея. — И замуж не торопись. Как меня учили с юности: "Иди за такого, чтоб не каяться, жить в любви, да не маяться".

— Для поступления в Академию, требуется допуск к экзаменам, рейна Акатти. В моем случае шансы ничтожно малы. Я ведь уже пыталась.

Пожилая женщина одобрительно покачала головой.

— Пытайся снова, моя шайна. Пытайся. Вода камень точит.

Взгляд девушки замер на тлеющих углях. В восемнадцать отец и дочь предприняли поездку в Таласс, в которой каждый имел свою цель: лорд Сойлер попасть на прием к Советнику Бейли, чтобы хлопотать по делу матери, а она — держать экзамен в Академию лекарей.

Отец не знал куда увезли несчастную супругу? За что осудили и жива ли она вообще? Доподлинно было известно одно — семь лет назад арестована инквизицией Роана в Астре.

Примерно раз в шесть месяцев Лейя садилась за письмо матери — через Наместника его передавали в Секретариат Палача. Ответа девушка не получала, но упрямо повторяла писать. Знающие люди просветили: если письма принимаются к отправке, значит, жива.

Они остановились в столичной квартире отца, но надолго не задержались. После аудиенции у Советника Кристофер Сойлер впал в полнейшую апатию, избегал любого общения. Полунамеками и догадками дочь поняла — конкретного ответа ему не дали. Скорее всего, лорд Бейли пообещал уточнить информацию, но просто об этом забыл.

Не лучше обстояли дела и с поступлением в Академию. Лейю допустили к испытаниям последней, когда над столицей уже сгустились сумерки.

— Намешай — ка мне кровоостанавливающий сбор и мазь против ревматизма. — Перед тем, как покинуть аудиторию экзаменатор с скучающим видом перечислил параметры человека: рост, вес, возраст, а также ингредиенты, которые требовалось отмерить на специальных весах и смешать в нужных пропорциях. Девушка делала такое не раз и точно по справочнику. На память не жаловалась и строго повторила рецептуру.

Преподаватель возвратился спустя четверть часа.

— Неверно, — изрек он свое заключение, едва скользнув глазами в записи и итоги практического задания.

Сам факт ухода из кабинета и оставление испытуемой в полном одиночестве свидетельствовал о полном безразличии экзаменатора. Фарс, а не экзамен.

— Что именно неверно, эйр Агри? — решила уточнить девушка.

— Все! — отрезал тот, убирая бумаги. — Да и справка о ваших родителях мне не понравилась. Имя Алиры Сойлер относится в империи к разряду неблагонадежных. Как у вас вообще хватило смелости явиться сюда!!

— Но это недоразумение, — возмущенно ответила Лейя. — Нам даже толком не объяснили в чем ее вина?

— Роан никогда не ошибается! — подытожил преподаватель, заметно теряя терпение. — Поймите: с такой биографией дорога в учебные заведения закрыта. Мой совет: сидите на мысе и не высовываетесь. Берегите отца, не испытываете судьбу, шайна Сойлер.

Вот и все. Бесполезно доказывать, убеждать.

На обратном пути с отцом избегали смотреть друг другу в глаза, почти не говорили, ночевали на постоялых дворах. Провал по всем направлениям. Позади — досада, горечь поражения, разрушенные надежды, впереди — соленая вода и скалистые серые камни северного края. Через полторы недели вернулись в крепость к обычным, рутинным занятиям: отец — командовать, Лейя — лечить. Так или иначе, жизнь потекла в прежнем русле.

— Ух, как море разыгралось, — удивленно подметила рейна Акатти, поглядывая в окно.

Взбесившийся ветер остервенело крутил вертел чернильные волны, гнал зловещие, низкие тучи с севера на юг, а в стекло настойчиво барабанил нескончаемыми потоками дождь. На мыс надвигалось осеннее ненастье, в такую погоду никто не рискнул бы покинуть ворот крепости: человека, как пушинку, могло запросто снести и поглотить жадной, шипящей пучиной. Но Лейя не замечала испортившейся погоды, дрейфуя меж явью и сном.