Всё руководство орды во главе с Теиспой выехали встречать дорогих гостей заранее, сразу после того, как прискакал гонец из охранения. Комитет по встрече представлял собой самого ордынского царя и всех его ближников. Теиспа встретив колдуна с «золотым» сопровождением, увёл прибывших к себе в шатёр, где девы с колдуном скрылись и до вечера не показывались. А перед ужином в стороне от стойбища прямо в поле, сложили большую кучу разнокалиберного хвороста, непонятно откуда натасканного, и всю касакскую орду собрали в круг этой горы.

Для новобранцев происходящее было в новинку, кроме Арбата, радовавшегося как малое дитя, то и дело взахлёб от переизбытка эмоций треща всякую всячину из которой стало понятно, что скоро наконец-то начнётся долгожданный поход и в круг наваленной кучи будет проведён ритуал вступления в воинское братство орды. Асаргад прекрасно помнил этот ритуал по рассказам отца, притом в мельчайших подробностях, но всё равно изрядно волновался.

Все новички без исключения не находили себе места, а ни только Асаргад. Собрав молодёжь отдельно от всей орды, странный и страшный с вида колдун усадил новеньких на траву в шаге друг от друга и медленно принялся обходить сидящих, внимательно рассматривая, как бы стараясь запомнить каждого новобранца в мельчайших деталях.

Затем вышел вперёд, встал вполоборота и развернув к сидящим испещрённое татуировками и порезами лицо, зло прищурился и смачно плюнул себе на левое плечо, ни то выругавшись при этом, ни то обозвав новое пополнение на непонятном для них языке, но тут же вполне сносно заговорил на мидийском:

– Готовы ли вы, гнилостные черви, копошащиеся на трупах своих предков стать людьми, воинами великой степи и принять на себя её законы? Скрепить клятвы кровью, напоив ею Мать Сыру Землю. Готовы ли вы к тому, что, приняв наши законы и нарушив хоть один из них, проститься со своей никчёмной жизнью? Кто готов, встаньте.

Молодняк поднялся в полном составе, никто не остался сидеть, что говорило о всеобщей решимости, а в руках колдуна появился очень странный нож. Асаргад даже не сразу понял, что это. Только когда колдун подошёл к нему, притом к первому из всех и выставил оружие перед собой, молодой человек догадался, что это такое. Оружием оказался широкий каменный тесак, буквально выточенный из чёрного осколка и отполирован до зеркального блеска.

Асаргад взглянул колдуну в глаза и дыхание его остановилось. Ужас сковал будущего воина, настолько они выглядели страшными и безжизненными. Абсолютно чёрные горошины зрачков без радужки, залитые кровью белки, вцепились в его взгляд с такой хваткой, что оторваться и отвести глаза не мог. Только когда колдун медленно прикрыл изрисованные веки, как бы отпуская жертву с привязи, Асаргад встрепенулся и учащённо задышал.

Он впервые в жизни столкнулся с ордынским колдуном лицом к лицу. Отец конечно же рассказывал про них, хотя и не много. Эти служители степной Троицы, расхаживающих в женском одеянии считались редкими гостями в касакских стойбищах, появляясь лишь в экстренных случаях и при редких, но обязательных ритуалах, например, таком как этот.

– Руку, – тихо и устало проскрипел он, обращаясь к Асаргаду.

Тот протянул левую руку как учили и приготовился к боли. Колдун цепко схватился за кисть новичка и быстро полосонул её ритуальным ножом. Никакой боли Асаргад не почувствовал, даже не поняв почему. Порез выступил жирной полосой ярко алой жизненной жидкости. Колдун, удерживая порезанную ладонь кверху, формируя её при этом в виде чаши, заставляя наполняться кровью, спокойно, обыденно и даже как-то устало проговорил:

– Повторяй за мной.

Асаргад принялся повторять.

– Присягаю в походе не блядить44. Слово моё отныне веско. Что обещал, сделаю. Не сделаю, умру.

После того, как новобранец повторил за ним, служитель культа резко перевернул наполненную ладонь, и струйка крови вылилась на землю. Колдун довольно долго и внимательно рассматривал забрызганную траву, изучая чуть ли не каждую испачканную травину, а за тем утвердительно кивнув вновь развернул ладонь к верху и полосонул по ней второй раз, заговорив дальше:

– Повторяй. Присягаю в походе не татить45. Вся добыча в общий котёл. Моё только то, что мне дано. Не доложив в общак или взяв не своё, умру.

Второй пучок окровавленной травы расположился рядом с первой. Колдун опять принялся её тщательно изучать. Что он по ней читал, для Асаргада осталось загадкой, но то что он в ней видел какой-то скрытый смысл, воин верил однозначно.

Третья полоса распорола кожу ладони, и третья клятва зазвучала из его уст:

– Повторяй, – на этот раз грозно и даже зло продолжил колдун, – присягаю в походе не еть46. Воину нельзя желать женщину. Если я проявлю слабость и возжелаю, умру.

После тщательного осмотра третьего пучка травы, колдун одобрительно кивнул и вновь посмотрев своим леденящим взглядом в глаза Асаргада, торжественно произнёс:

– Твоя присяга принята. Ступай в круг.

С этими словами распорядитель ритуала указал на остальных воинов орды, собравшихся во всеоружии у кучи хвороста и переминавшихся с ноги на ногу. Стояли молча, но расслаблено, видимо просто ожидая, когда колдун закончит с молодняком.

Асаргад сжал исполосованную ладонь, медленно, словно на войлочных непослушных ногах поплёлся к общей массе, выискивая взглядом Арбата, но того среди стоящих в первых рядах не нашёл. Новоиспечённый ордынский воин понял, что разыскивать его среди царя с ближниками не стоило. Не того полёта птица, чтобы подпускать пацана близко к центру, поэтому сразу отправился в обход, искать Арбата где-нибудь с края.

Он действительно обнаружил своего номинального десятника почти с противоположной стороны от того места где приносил присягу. Каппадокиец встретил его искрящимся радостным взглядом с широко открытым ртом, растянутым в улыбке. Странно, но он казался неподдельно счастливым за своего ни пойми кого, ни то подчинённого, ни то командира. Арбат по своей внутренней сущности воспринимался окружением простым как налёт пыли на сапоге и этим подкупал всех, кто с ним водил знакомство.

В скором времени вновь присягнувшие в полном составе влились в общий широкий круг, обступив гору хвороста, и колдун, пробравшись через не плотные пока ряды ордынцев, с трудом, неуклюже вскарабкался на верх кручи и неустойчиво балансируя, торжественно воткнул в самую верхушку боевой акинак47.

Толпа разом оживилась, нетерпеливо зашевелилась уплотняясь. Асаргад оглядывая рядом стоящих воинов также, как и они принялся готовиться к ритуальному действу, крепя оружие, поправляя пояс, доспехи и подтягивая сапоги. Он помнил из рассказов отца, что сейчас должен будет начаться боевой коловод48. Притом родитель всегда рассказывал об этом, хитро посмеиваясь в усы, сознательно не договаривая и что-то скрывая.

Колдун ритмично запел на непонятном языке чётко акцентируя такт. Воины словно по команде повернувшись налево и прихлопывая в размер его пения в ладоши, двинулись по кругу медленным бегом постепенно ускоряясь. Они бежали строго в ритме песни колдуна, при этом через три хлопка на четвёртый резко и громко выдыхая воздух со звуком «Ху».

Асаргад подражая общей массе, так же запрыгал следом за впереди мелькающей спиной, хлопая в такт поступи в ладоши, скорее имитируя хлопок, так как левая ладонь представляла собой искромсанный вдрызг кусок мяса. Она хоть и не кровоточила уже, но бить по ней он не решился. И «хукать» поначалу стеснялся. Ему всё это казалось каким-то не серьёзным…

Когда песнь, а с ней и коловод остановился, а Асаргад весь измазанный и забрызганный собственной кровью, хлеставшей из разорванной в клочья кожи ладони, тяжело хватал пыльный воздух, запыхавшись от быстрого бега. Он почувствовал внутри себя странную и вместе с тем приятную крупную дрожь возбуждения и азарта, так и рвавшегося наружу. Несмотря на всю свою феноменальную память, он крайне смутно вспоминал, что с ним происходило вовремя этого странного ритуального бега по кругу.