Конечно этот их чип не задержался бы во мне дольше минуты: организм вампира отторгает любые посторонние предметы, даже если регенерация уже справилась и зарастила канал проникновения. Я не хотел ни оставлять им часть моего тела для исследований, ни демонстрировать стремительные реакции бессмертного. Пусть обо мне останется память, но не знание, а то ведь они со своими технологиями мигом синтезируют монстра и начнут использовать его как оружие.
Когда девушка ушла, а я совсем притих, полицейские наконец смилостивились и решили отправить меня в камеру до утра. Я намеревался освободиться от опеки по дороге, но действовать пришлось ещё раньше, потому что, отстегнув кандалы от металлической палки, парень вознамерился завести мне руки за спину и сомкнуть их там. Меня такое положение дел не устраивало, потому отключив его одним ударом я бросился на остальных и разделался с ними тоже.
Как хорошо, что я учил единоборства, пусть и по книжке. Теперь я точно знал куда и с какой силой бить, чтобы только лишить человека сознания, а не прикончить на месте. Мне совсем не хотелось оставлять за спиной трупы, спровоцировать социальный ответ, когда бы охота за мной приняла предельно жёсткий характер.
Вспомнив, как мне угрожали оружием охранники Франо, я обыскал полицейского и нашёл такую же вещь в чехле под мышкой. Я не знал, как эта штука работает, но надеялся, что одна её демонстрация поможет мне вырваться на волю.
Людей за дверью почти не было. Помещение, где стояло рядами много столов, я проскочил быстрым шагом. Несколько лиц повернулось от экранов, меня проводили рассеянные взгляды, но никто ничего не предпринял. Тем лучше. Лишь у наружной двери дорогу преградили двое, но я мигом наставил на них оружие, и они подняли руки. Один шевелил беззвучно губами, словно сообщал о нападении, потому для верности я стукнул обоих, а потом протёр как следует оружие и оставил его в проходной комнате. Не хотел выносить что-либо отсюда, потому что и на предмете мог быть этот их чип.
Попетляв по улицам, я нашёл тихое место. Поймал беспечного прохожего моей примерно комплекции и поел, отобрав у бедняги немного денег и курточку с капюшоном. На всякий случай следовало изменить внешность. И походку. Присматриваясь к молодым ребятам, я постарался идти так же неуклюже, как они. Помогло, любопытных взглядов сразу стало меньше.
Вот теперь всё. Можно покинуть этот город, этот мир, вернуться домой. Впереди ждала жестокая экзекуция, которую неизбежно устроит Аелия, но пугала она уже значительно меньше. Ещё я подумал, почему бы не поговорить с ним по-человечески? Быть может, не демонстрируй я веками ледяную невозмутимость, страдал бы меньше? Пусть даже больше, но попытку сделать следовало. Беседа, если это не допрос, способна прояснить многое.
Ещё я собирался повидать Гратиса перед тем как уходить навсегда. Я хотел извиниться, и уточнить некоторые моменты. Неудовлетворённое любопытство — та ещё головная боль.
Ноги сами принесли к нужному дому. На подступах я насторожился, опасаясь, что и здесь меня ищут, но вроде никакой слежки не обнаружил, хотя с их техническими средствами могли обставить всё незаметно. В окнах горел свет, и я поднялся наверх по лестнице, в лифт соваться не рискнул.
В полиции у меня отобрали всё, в том числе телефон и ключи, потому утопил кнопку звонка. Дверь открылась почти сразу.
— Бен! Живой!
Приятель сразу втащил меня в квартиру. Ни снаружи, ни внутри посторонними не пахло, потому я немного расслабился.
— Прости, я не смогу больше работать на тебя.
Он сник.
— К Франо нанялся?
— Нет, я вынужден пуститься в бега.
Я указал целью другой большой город, название которого случайно узнал из многочисленных подслушанных человеческих бесед. Не хотел оставлять следов. Гратиса тоже рано или поздно допросят.
— Надеюсь, ты сможешь продать хотя бы те снимки, что уже сделал и немного заработать. А теперь скажи мне, что такое чипы. Те, что подсаживают вам под кожу. Ты ведь знаешь про них? Зачем они?
Он кивнул, разглядывая меня с удивлением. Мы даже в комнату не пошли, так и стояли в тесной прихожей.
— Маленькие электронные схемы. Это вроде паспорта. Документы можно потерять, а чип всё о тебе расскажет, и найти по ним легко. Ну если надо отыскать потерявшегося человека или преступника.
Или отследить, кто, где, когда был, чтобы приписать ему чужое преступление, собрать материал для шантажа, заставить человека вести себя благонамеренно. Полный контроль. Все свободны и каждый в клетке. Наверняка и в облаках у них летают зрели, следящие за каждым якобы вольным человеком.
Я коснулся своего ошейника и подумал, насколько незначителен символ моей неволи по сравнению с этим рабством всех и каждого. Они выросли среди тотального догляда и не замечают его кошмара, но я, пришедший со стороны, заледенел от ужаса, хотя я вампир, и ещё больше захотел домой.
— У меня нет чипов, — сказал я, — но меня как-то обнаружили и без них.
— Наверное, по телефону, — спокойно объяснил Гратис.
Верно. Отобрали его только в здании где меня держали полицейские. Как хорошо, что озаботились этим, сами лишили себя возможности следовать за мной по пятам.
— Всё ясно. Спасибо, Гратис, удачи тебе!
— Погоди, может денег тебе дать на дорогу?
— Нет, не надо, у меня есть.
Я вспомнил о тех, что отобрал у последней еды, вытащил и всунул в растерянно подставленную ладонь. Часть бумажек просыпалась на пол, мы не стали поднимать.
— Вот возьми. Жаль, что у нас ничего не вышло. Мне понравилось работать с тобой, и ты классный художник!
Почему не сказать приятное человеку, который отнёсся ко мне хорошо? Я выскочил из квартиры, сбежал по ступеням, вырвался на простор улицы и заспешил прочь из города, туда в сторону гор, где надеялся освободить от этого мира, предлагавшего мне не один, а тысячу ошейников.
Попутной машиной воспользоваться не решился и угнать какую-нибудь тоже. Если люди все помечены как скот, то техника наверняка набита этим под завязку. Лучше не оставлять следов.
Я бежал, иногда шёл, чтобы не слишком отличаться от смертных. Помнил о том, что сверху за мной могут наблюдать, точнее, не за мной конкретно, а за каждым кто перемещается по своим или чужим делам в этом мире.
Одной ночи не хватило, чтобы достичь гор, пришлось спрятаться и переждать день, но он прошёл тихо, никто меня не обнаружил, значит, я не унёс на себе незаметно одного из здешних рабских ожерелий, думать так было отрадно.
Следующей ночью я снова пустился в путь и уже не останавливался до тех пор, пока не добежал до тайника. Достав одежду, я даже носом в неё зарылся, так соскучился по своему миру. Скорее. Вперёд. Надо вернуться как можно раньше, чтобы охотнику меньше перепало ящеркиного гнева, и весь он достался мне.
К барьеру я подходил с опаской. Мысль о том, что он мог закрыться, не пустить назад едва не подкосила ноги, но я справился с собой и даже не топтался в нерешительности прежде чем шагнуть вперёд в хорошо знакомом месте.
Теперь я знал, как возникла граница и почему. Добыл скорбные сведения, которые, как и всё прочее, никому не пригодятся, но моё любопытство оказалось удовлетворённым. Завёл об этом разговор с Гратисом, в первый же день знакомства, как чувствовал, что долго общаться не придётся. Причину любознательности объяснил тем, что слышал якобы легенды о целом пропавшем мире.
Оказывается, в их сети тоже бродили слухи о том, как в давние времена люди ухитрились отсечь навсегда (выкинуть в другое измерение — так он выразился) часть своей земли вместе с монстрами, порабощения которых боялись. Создали достижение века, и вскоре его засекретили. Обрели сладкое чувство свободы. Получили в своё распоряжение стерильный мир, где люди начисто лишены защиты против наших племён и потому особенно уязвимы.
Я горько усмехнулся, вспоминая их всецело поднадзорную волю. Недостаточно избавиться от потенциальных рабовладельцев, надо ещё вытравить из души согласие на рабство, а об этом похоже не подумали. Где Потеря, а где Обретение? Драконы живут в своих горах, им безразличны равнины, вампиры тихо существуют в людской массе — им хватило места, и ошейники носят единицы, а не все поголовно как здесь.
