— Да, но это фамильное, — она еще пыталась слабо возражать.

— Ну а эта штука будет просто ваша. А со временем — тоже фамильная. Я отдавал ее почистить, камни укрепили, зубчики подправили, так что будет служить вам долго и счастливо. Скажите, у вас есть аметистовые серьги? Ну и на шею что-нибудь?

— Серьги есть, на шею нет, — машинально ответила она.

— Понял, подберем, — он достал гребень из шкатулки и приложил к ее волосам. — Это же вот взять и вставить?

— В принципе, да, — она попыталась слабо улыбнуться.

— Элоиза, что-то не так?

— Знаете, я просто… очень, очень удивлена, — в последний момент все же удалось заменить так и вертевшееся на языке лианское слово «офигела» на более вменяемый вариант.

— Нечему удивляться. Красивые вещи создавали для того, чтобы их носили на красивых шеях, руках, головах… вот берите и носите. Не обсуждается, — он вернул гребень в шкатулку, запер и отдал ей в руки.

— Тогда мне ничего не остается, кроме как подарить вам еще один подарок, — сказала она и снова взялась за сумочку.

— Как еще один? — удивился он.

— Обычным образом. Еще один. Вот, держите, — и положила ему в ладонь маленькую изящную коробочку, обитую зеленым бархатом.

— Амулет от Изумрудной феи? — спросил он, открывая коробочку.

— Нет, абсолютно практического назначения предметы. У вас подобные встречаются, — она очаровательно улыбнулась.

Он открыл и увидел пару запонок с изумрудами и такую же булавку в галстук.

— Но это не современная работа, — он поднял на нее глаза. — Тоже нашли где-то на аукционе?

— Нет, в моем сейфе, — ответила она, отбрасывая за плечи пряди волос.

Все-таки хорошо Витторио их уложил, сколько уже времени прошло — а локоны как новенькие!

— Это тоже ваше фамильное? — продолжал допытываться он.

— Хорошо, я расскажу. Это шатийонское. Гарнитур сделан в конце девятнадцатого века по заказу тогдашнего герцога и хранился в семье, его носили младшие братья герцога. То есть, например, мой отец. Однажды я разбирала старые вещи в квартире, где когда-то давно жили мои родители. Нашла эти камни. И отнесла их дядюше Жану. А дядюшка почему-то не стал отдавать его Полю, а вернул мне. Сказал, что камни слишком напоминают ему о брате, и пусть я подарю их хорошему человеку когда-нибудь. Вот, я и дарю. Сто с небольшим лет камни прожили у Шатийонов, теперь пусть живут у вас еще как минимум столько же.

— Элоиза, а вы уверены? — спросил он каким-то изменившимся голосом.

— Конечно. Кстати, я вас чуть ранее спрашивала примерно о том же, и вы были уверены вполне.

— Ну то я, а здесь вы и ваша, как вы говорите, шатийонская половина… Для меня это огромная честь, Элоиза. Почему я и спрашиваю — уверены ли вы.

— А зачем бы я их вам принесла, если бы не была уверена, скажите? У меня нет ни одного мужчины ближе вас.

— Я сокрушен и раздавлен. Драгоценности из семьи Шатийон несопоставимы с любыми гребнями и камеями, сколько бы им ни было лет. И одновременно у меня выросли крылья и я как будто всесилен сейчас, понимаете?

— Мне кажется, что понимаю, — улыбнулась она.

Поцелуй был долгим, драгоценности рассыпались по ковру, и те, которые были только что подарены, и отчасти те, которые были надеты на Элоизе.

* 30 *

— Скажите, сердце мое, вам можно задать неприличный вопрос?

— Вы полагаете это в принципе возможным?

— Конечно, всегда остаются такие возможности, поверьте, — он весело сверкнул на нее глазами.

— В таком случае слушаю вас. Мне любопытно.

— У вашего прекрасного платья есть, гм, застежка? Или его собирали прямо на вас?

— Да, и да, — рассмеялась она. — Есть, и собирали на мне. То есть я сама и собирала. Застежки на плечах. Металлические.

— Черт, как же я сразу не догадался… Эффектно, очень эффектно. А дальше? Не снимается?

— А дальше — пояс. Осторожно, застежка немного слишком плотная, можете уколоть палец, мы с Анной застегивали вдвоем.

— Застежка плотная для того, чтобы случайно не расстегнуться и вам не остаться без платья?

— Нет, она просто новая. Дальше тоже необходимы пояснения?

— Спасибо, нет, дальше я справлюсь. С тем, с чем сочту нужным, конечно, чулки вот пока мне кажутся на месте, пусть там и остаются.

— Это чтобы не видеть так огорчивший вас синяк?

— И для этого тоже…

* 31 *

— Монсеньор…

— Да, госпожа де Шатийон?

— Мне показалось, или вы и правда что-то говорили о ночном перелете, сдвиге времени и бессонной ночи?

— Нет, не показалось, но уверяю вас, сейчас это не имеет абсолютно никакого значения.

— Но может быть, мне следует поместить вас под душ, а потом в спальню? И проследить за тем, чтобы вам хорошо спалось, и снились приятные сны?

— Согласен, но — немного позже. И с одним условием — вы в самом деле лично проследите за всеми этапами процесса. Если вы не возражаете…

— Не возражаю. Но, как вы говорите — немного позже.

* 32 *

— Элоиза, куда это вы так смотрите? Там что-то не в порядке?

— Почему же? Все в порядке. Просто я до этого момента ни разу в вашей спальне не была. Поэтому любопытствую.

— Можно подумать, вы здесь раньше не были по моей вине!

— Нет, я так не говорю. Я осознаю, что недостатка в предложениях не было. Впрочем, вы правы, рассмотреть можно и потом, сейчас я готова продолжать рассматривать вас, это ещё более увлекательно.

— Взаимно, сердце мое…

* 33 *

Элоиза проснулась. И где это она? Темно. Под одеялом тепло, снаружи прохладно. И… ах, черт. То есть фантастика. Весь вчерашний вечер. Абсолютная фантастика. Как же вчера у нее крышу-то снесло! Ни единой мысли не возникло, что не надо бы оставаться ночевать там, где она осталась в итоге. Ну и черт с ним. То есть с ними, с принципами решениями и чем там еще. Потому что она соскучилась… и он тоже. Он прав, живой человек — это совсем не то, что буквы в письме и голос в телефоне, в письме можно что угодно написать, а когда он пришел и заглянул в глаза, то уже и говорить было не о чем. Плюс кураж от платья и прически, и танцы, и игра эта сумасшедшая… Немудрено, что не осталось никакой силы воли и ни малейшего желания противостоять фантастическому кавалеру и откладывать свидание до каких-нибудь лучших времён, когда никто не будет стоять над душой.

Фантастический кавалер спал. Да-да, бессонная ночь в перелете и всё такое. И потом еще весь вечер и половину ночи с ней. Но интересно, сколько сейчас времени и не караулит ли их кто-нибудь любопытный снаружи?

Она сосредоточилась и прислушалась. Ничего себе! Вообще она удивительно ясно представила себе приемную, выход в коридор, окрестные комнаты… ага, в комнатах Лодовико никого нет, а тут что? Карло спит на диване? Одетый? А кто в его спальне? Ух ты, Асгерд. Ничего себе! А дальше?

Элоиза с пугающей ее саму легкостью просканировала весь этаж в этом крыле здания и легко выяснила — кто, где и с кем. Но в коридоре было абсолютно пусто. Сколько же времени?

Осторожно выбралась из-под его руки и из-под одеяла, вышла в гостиную. Нда. Увиденное ее очень развеселило. Отсмеявшись, подняла с пола платье и белье, собрала шпильки и прочие украшения, которые были вчера на ней. Ой, еще же были подарки… так, вроде бы ни одна камея не потерялась, шкатулка — тоже вот она, просто закатилась под диван… а что еще закатилось? Вот, застежка от платья, и вторая тоже. Как хорошо, что хотя бы футляр с гребнем сразу оказался на столе и никуда не падал. Как и коробочка с запонками.

Так, а времени-то сколько? Элоиза нашла сумку, в ней телефон, и обнаружила, что всего-навсего половина восьмого. Дурацкий организм проснулся, как на работу. Ну и к лучшему, сейчас явно все спят после шумной ночи и она доберется до своих комнат без нежелательных встреч в коридорах… Надеть платье, затолкать в сумку все остальное, туфли надевать ой как не хотелось, ладно, пойдем босиком. На всякий случай нужно притормозить запись на камере в коридоре, пусть подождет, пока дверь захлопнется снаружи. Ну и дальше как бы набросить на себя невидимость, то есть ты идешь, а камеры тебя не видят…