— Здесь что ли? Сейчас? — изумилась Элоиза.

— Именно, — радостно подтвердил Лодовико. — Если хотите — можем убрать ковер.

— Убирайте, — мрачно хмыкнула она. — Что танцевать-то?

— Я поиграю, а вы поимпровизируйте, — надо же, каким очаровательным он может быть!

Ковер свернули, Элоиза сбросила туфли, вышла в приемную, потянулась, размяла ноги и руки. Тем временем Лодовико начал играть — сначала тихо, потом громче. Она почему-то сразу вспомнила флейту графа Барберини — хотя не было ничего общего ни с мелодией, ни с манерой исполнения. Вот ведь, еще один, тоже, наверное, с легкостью может завлечь любую девицу! Кто бы мог подумать, ага.

Впрочем, надо настроиться, открыть дверь и… Элоиза сначала хотела просто сделать парочку комбинаций из своего обычного классического экзерсиса, но потом ноги вдруг поймали ритм и получилось то самое — па-де-бурре, па-де-бурре, па-де-бурре, па-грав, па-де-бурре, контрато, па-де-бурре, купе, балансе, балансе, пируэт, пируэт, па-де-бурре, ассамбле… Руки и ноги сами, помимо разума ткали содержимое этого странного танца, а потом Лодовико увеличил темп, и она забыла, что не в зале, забыла, что мало места и три прыжка хорошей длины просто не поместятся, успела только увидеть огромные глаза Анны и услышать полувсхлип-полувздох. Поворот-поворот-вперед-прыжок… и музыка оборвалась. Реверанс. Точка.

Элоиза выпрямилась и успела увидеть, как Варфоломей выключает телефон и прячет в карман рясы.

— Что это вы делали, отец Варфоломей? — как могла грозно вопросила она, отдышиваясь.

— Сохранил себе на память отблески того чуда, что вы здесь творили, — с готовностью ответил тот. — Когда ещё удастся вас так подловить!

— И что вы планируете делать с записью?

— Ничего, — рассмеялся он. — Нет, я не выложу её никуда, и даже с большой вероятностью никогда никому не покажу. Буду любоваться сам.

— Не бей его, всё в самом деле было очень-очень здорово! Они знали, о чем тебя просить, я бы не догадалась, — сияющая Анна теребила её за рукав.

— А что, есть традиция — кого о чем просить в таких случаях? — ворчливо спросила Элоиза, отходя к столу.

На самом деле ей, конечно, было приятно. Она не Линни, на публике не выступает никогда и не собирается, но сделать что-то вот в таком узком кругу для друзей оказалось неожиданно здорово. Прямо даже хочется позвать Лодовико на тренировку и поимпровизировать ещё.

— Да как сказать… Лодовико чаще всего просят петь, это так. Меня как-то просили потанцевать, но я-то так не умею! — Анна скорчила гримаску. — Больше и не просили, с пирогами вернее. Карло просят считать в уме большие числа на скорость…

— А он умеет? — быстро обернулась к ней удивлённая Элоиза.

— Ещё как умеет! А еще он рассказывает неприличные анекдоты.

— Это как раз в его случае совсем неоригинально. А о чем просят монсеньора Марни? — Элоиза налила себе большой стакан воды и вернулась в кресло.

— Много о чем, — пожала плечами Анна.

— Во-первых, Себастьяно тоже умеет играть и петь, — начал Варфоломей.

— Правда? — воистину, сегодня день откровений.

— А ты никогда не слышала? Его, конечно, упросить посложнее, чем Лодовико, но иногда получается, — фыркнула Анна. — Ещё его просят стрелять.

— А что в этом удивительного?

— Ага, с завязанными глазами на слух, — хмыкнул Лодовико. — Мне не удаётся делать это с такой точностью. Кстати, иногда ещё и с левой руки, в зависимости от того, как велик проигрыш.

— А если к тому времени уже напились? — рассмеялась Элоиза.

— Так ещё веселее, — пожал плечами Лодовико. — А ещё он в юности писал отличные стихи, и сейчас только таким образом можно уговорить его что-то вспомнить.

— Прямо кладезь талантов, — пробормотала Элоиза.

— А вы думали, всё так просто? — тем временем Лодовико и Варфоломей вернули на место ковёр и монах уже занял своё кресло и взял бокал.

— Я, честно признаться, вообще об этом не думала, — она взяла протянутый бокал и спряталась за ним.

— Тогда продолжайте танцевать, у вас отлично получается, — рассмеялся монах.

Прошла неделя после странных съемок странного фильма. В очередной понедельник Элоиза утром спустилась к завтраку и обнаружила в общей зале хаос. Стоило ей войти, и тут же к ней подбежали несколько человек, в том числе — Бернар Дюран и Маурицио Росси.

— Ну Элоиза-то должна знать подробности, — сказал Росси.

— Подробности, простите, чего? — нахмурилась Элоиза, обежала взглядом зал и поняла, что сотрудники службы безопасности отсутствуют, как факт.

Вообще ей где-то с ночи было как-то беспокойно и муторно. Она списала на общее состояние атмосферы и не слишком здоровый организм, но ведь могло быть и что-то еще?

— Да ладно, мы все понимаем, но скажите — все живы? А то кто его знает, что там на самом деле, вряд ли в новостях говорят все, как есть! — Дюран заглянул ей в глаза.

Вокруг них столпилось еще некоторое количество местных жителей и сотрудников.

— Господа, но я сейчас ничего не могу вам сказать, — покачала головой Элоиза. — Если что-то узнаю, сообщу обязательно, — кивнула обоим и вышла из залы.

Отошла за угол и достала телефон.

— Дон Лодовико? Не скажете ли, что случилось, и о чем у меня хотят выпытать подробности все обитатели нашего зоопарка?

Лодовико тяжело вздохнул.

— Ладно, подходите к нам, мы тут с Варфоломеем в приемной Шарля.

Элоиза пришла в приемную, увидела перед дверью Луку и Марко.

— О, доброе утро, донна Эла. Идите, они там, — кивнул на дверь мрачный Марко.

— Благодарю вас, — благовоспитанно кивнула она и вошла.

В приемной были только Лодовико и отец Варфоломей, они стояли у окна и молча смотрели на улицу.

— Проходите, донна Элоиза, располагайтесь, — кивнул Лодовико.

— Успеется еще, — она подошла к ним. — Выкладывайте, что случилось. О чем все уже прочитали в новостях, а я еще нет, потому что до завтрака новостей не читаю.

— Вчера вечером в Детройте какой-то идиот бросился с ножом на Шарля. Все живы, Себастьяно немного поцарапан, нападавший с переломанными костями в больнице. Всё случилось на улице и поэтому попало в новости в раздел происшествий.

— Что значит — немного поцарапан? — глаза Элоизы расширились и потемнели еще больше против обычного.

— Я думаю, то и значит. Он сказал, что получил ножом по шее, но клинок соскользнул, прошел по касательной и содрал изрядное количество кожи, без серьезных внутренних повреждений. Главным образом было много крови, — по-деловому говорил Лодовико.

Сердце заколотилось, как бешеное, Элоиза рванула из кармана жакета телефон и стала судорожно тыкать пальцем в экран.

— Дочь моя, — мягко начал Варфоломей, но она отмахнулась.

— Элоиза, — Лодовико осторожно взял ее за запястье.

— Что такое? — она сверкнула на него глазами.

— Там сейчас ночь. Три часа ночи. Я полагаю, что он спит после всего, что было вчера вечером, — мягко сказал Лодовико, не выпуская ее руки. — Поверьте, Элоиза, я с ним разговаривал, и он уже был в порядке.

— Ой, спасибо, что напомнили, — Элоиза стала тиха и спокойна, Лодовико разжал пальцы, рука с телефоном опустилась. — Ну да, он же никогда не выключает звук на телефоне. Сейчас лучше не звонить, вы правы.

— Позвоните ему в обед, там уже будет утро, — Лодовико кривовато подмигнул ей. — Думаю, он с радостью с вами поговорит.

Элоиза перевела дух.

— А Шарль? С ним все в порядке?

— Да, донна Элоиза, — улыбнулся Варфоломей. — Я с ним тоже разговаривал, он не пострадал. И все остальные в порядке. И мы уже возблагодарили за это Господа.

— Ну и я поблагодарю тоже, — пробормотала она, опустив глаза. — Я буду у себя, если что.

* 12 * 

Когда за Элоизой закрылась дверь, Лодовико внимательно посмотрел на отца Варфоломея.

— Ты понял что-нибудь?

— Полагаю, что да, — монах самодовольно погладил себя по внушительному пузу.