Егор сделал вид, что имя ему не знакомо. Только недавно появившись в городе, он не мог знать всех его знаменитостей. Но Егор помнил этого старичка с окладистой бородой, брал когда-то у того уроки мастерства в тайне от отца . Прокурора Семена Врагова. Мама знала – она оплачивала недешевое увлечение сына. Но только это было совсем в другой жизни.

Сердце Егора тоскливо сжалось от нахлынувших воспоминаний – его картины тоже могли висеть рядом с творениями мастера. Видимо, судьбе было так угодно, чтобы этого не произошло.

– Пойдем, – Исай крепко, как тогда на крыльце бизнес-центра, взял Егора за запястье и повел за собой наверх. Егор снова отметил хватку Исая – от такого не вырваться.

Они пришли в библиотеку, другое слово трудно подобрать к тому помещению, где они оказалась. Стеллажи со стеклянными дверцами занимали все стены и поднимались на высоту не менее трех метров. И книги, книги, книги…

– Садись, – Исай подтолкнул Егора к креслу, а сам направился к одному из стеллажей.

Егор задрал голову, пытаясь рассмотреть, что спрятано за дверцами на самых высоких полках.

– Три шестьдесят, – отозвался Исай.

– Что? – не понял его Егор.

– Говорю же, высота шкафов три метра шестьдесят сантиметров, – повторил Исай. – Это самая высокая комната в доме. Над библиотекой нет третьего этажа. Шкафы сделаны по спецпроекту…

– А книги? – с восхищением выдохнул Егор.

– Моя страсть, – гордо произнес Исай. Он не стал уточнять, что когда-то чтение и книги были всего лишь на третьем месте после музыки и танцев. Читать научился очень рано и как-то незаметно пристрастился к чтению еще в детстве. – Я не просто собираю книги. Здесь только те тома, которые я хочу прочесть, – добавил он.

– На это целой жизни не хватит, – обреченно покачал головой Егор.

– Значит, буду жить долго и читать, – серьезно произнес Исай и тут же разулыбался. – Но у меня не только художественные книги и философские трактаты, также полно альбомов по искусству. – Вот, – он, наконец, извлек с полки фолиант и, водрузив его на журнальный столик на колесиках, подкатил к Егору.

«Наверное, книги про художников должны быть именно такого размера», – восхищенно прикоснулся к альбому Егор – страницы никак не меньше, чем сорок сантиметров на шестьдесят.

– В альбоме представлены репродукции со всех картин Бориса Марковича, – не без гордости заметил Исай, словно он сам написал те самые картины. – Альбом вышел тысячным тиражом и в первый же месяц после выхода стал библиографической редкостью. Раскупили… Удивительно, – пожал он плечами, – хотя стоимость у альбома была совсем не детская.

Егор не без интереса рассматривал лица на картинах Шишунина, обращал внимание, с каким невероятным мастерством и с кучей деталей они были прописаны. Полюбовался пейзажами. А натюрморты просто пролистал – мертвая природа, она и есть мертвая, и никаких ассоциаций и чувств у Егора никогда не вызывала, кроме раздражения.

И опять он задумался… Как бы он написал своего викинга?

Егор внимательно прочитал примечание к альбому, пробежался глазами по списку представленных иллюстраций и картин, написанных художником в течение долгой творческой жизни, но в альбом не включенных, – портрет Исая Грановского в списке картин мастера не значился.

Почему? Очень хотелось задать этот вопрос, но Егор промолчал, сочтя его несколько неуместным. А вдруг художник посчитал, что портрет не удался, а модель выкупил полотно из уважения к создавшему его?

– Ты же в Москве учился? – спросил Исай.

– А? Что? – Егор не сразу отвлекся от разглядывания альбома. – Да в Москве…

– В Третьяковке был? – продолжил допытываться Исай.

– Был. И не раз… Как же без этого? – кивнул Егор.

Он не только посетил Третьяковку, но и обошел все известные московские музеи и картинные галереи, а также когда появлялась возможность, с удовольствием катался до Питера. Его телохранитель Павел и тот пристрастился к искусству. А до Егора ничего даже слышать о художниках и об искусстве не хотел. Мол, настоящие мужики не должны заниматься такой ерундой.…

– А я так ни разу и не попал в Третьяковку, – вздохнул Исай. – В Москве бывал только пролетом или проездом. А так хочется на Врубелевских «Демонов» взглянуть в натуре… А у тебя есть любимая картина, ради которой ты идешь в тот или иной музей, чтобы прикоснуться к ней… не на репродукции, а как бы вживую?

Егор неопределенно пожал плечами. Есть, наверное, только он ни разу не задумывался об этом. Ему все картины нравились.

– А у меня есть, – мечтательно проговорил Исай и устремил взгляд куда-то под потолок. – Если была такая возможность, я бы ее выкупил и повесил в холле вместо своего портрета, а портрет…

– Не надо, – возмутился Егор, – перевешивать портрет. Он невероятно хорош… И опять же… Входишь в дом и сразу видишь, что у него есть хозяин…

Беседа об искусстве и о доме затянулась до обеда…

Пока готовился борщ, Исай отпустил своего гостя, чтобы тот просто побродил по комнатам. И Егору, пока его никто не видел, почему-то захотелось заглянуть в спальню хозяина – остальные комнаты его интересовали как-то мало. Он даже задался вопросом, смог бы он с первой попытки отыскать комнату, где сегодня ночевал Исай.

С большим трудом отыскал и далеко не с первой попытки. Только методом исключения вычислил хозяйскую спальню. Любая из комнат могла оказаться спальней и… не могла. Дом и каждая его комната были настолько уютными, что порой казалось, что Исай жил одновременно в каждой из них. Никакого хай-тека в дизайне, не было антиквариата, за который приходилось бы трястись, полное отсутствие зеркал в холлах, гостиных и на лестницах, в которых многократно отражалось бы богатство дома – простенько, скромно, но в то же время безумно дорого. И все же это было жилище, в котором хотелось жить, а не просто приезжать переночевать после работы…

Егор не стал заглядывать ни в шкафы, ни в гардеробные. Все же сыщик он или не сыщик? Комнату повара вычислил сразу по небрежно брошенному на покрывало фартуку. Вряд ли домработник или горничный пользовались такими фартуками, которые закрывали бы не только низ, но и верх. Даже на Исае оказался простенький фартучек, когда он колдовал на кухне, прикрывавший только живот.

Комнату домработника выдала метелка для пыли или от пыли, которую он почему-то не убрал в кладовку, где хранился остальной инвентарь…

Оставалось еще две комнаты – хозяйская спальня и спальня горничного.

Егор долго ходил из одной комнаты в другую – все никак не мог определиться, в какой из них ночевал Исай. Обе расположены на солнечной стороне. В обеих стояли шикарные двуспальные кровати и с двух сторон от них прикроватные тумбы. Застелены постели были недешевыми гобеленовыми покрывалами ручной работы. Не комнаты, а бизнецы-братья. И все же… Примятая подушка выдала спальню Исая. Егор хихикнул, получилось угадать. А у него обе подушки примяты – на одной он лежал головой, а со второй обнимался. И стыдно стало, что свою постель он не заправил…

– Вкусно получилось, – прошепелявил Егор с полным ртом. – Такой вкусный борщ у нас в семье никто не готовил, – с обидой в голосе признался он.

– А мой отец, – не без гордости произнес Исай, – до сих пор супы только сам готовит… Борщи, рассольники… Второго января всегда собирает семью на солянку… Я же интересуюсь, когда у него на обед гороховый с копченостями, и как бы по делу наведываюсь к нему. У меня такой не получается, как ни стараюсь. Отец словно секрет знает. А вот на фасолевый он ко мне приезжает. Но я редко готовлю его, только в выходные… А выходные у меня, как сейчас, выпадают нечасто…

Негромко открылась и захлопнулась входная дверь.

– Исай! Ты где? – позвал из холла молодой мужской голос. – Судя по запахам – на кухне.

– Димка, проходи, – отозвался Исай. – Мы обедаем…

В дверном проеме появился парень, ровесник Егора. Улыбка как бы нехотя сползла с его губ, когда он понял, что его хозяин не один.

– Познакомься, – потребовал Исай. – Егор. Егор, это Димка.