«Любите ли вы Америку?»

«Нет» (потому что она наш враг) — «Это правда».

«Да» (потому что она наш друг) — «Это ложь».

«Да» (потому что там есть красивые природные уголки) — «Это правда»…

— Какую частоту следует выставить на основной установке? Номер два, как и на ретрансляторе?

— Нет.

Американец и Свиридяк быстро переглянулись.

— Надо выставить номер один?

— Да.

Полковник покачал головой:

— Это была хорошая попытка, профессор. У вас почти получилось. Ответ на первый вопрос оказался нейтральным, он в равной степени мог быть и правдивым, и ложным. Но на втором вопросе вы всё-таки не устояли. Видимо, очень хотели, чтобы он прозвучал правдиво, но получилось ровно наоборот. Эмоции, как известно, в таких делах не помощник.

— Я вас не понимаю, — буркнул Синицын, постаравшись добавить в голос немного досады.

— Всё вы хорошо понимаете, Александр Григорьевич. Как мне подсказывает компаньон, частота номер один может привести к ситуации, когда всё случившееся с нами в ближайшем прошлом просто исчезнет. Сотрётся, так сказать, из текущей реальности. И тогда ваше открытие останется только вашим, а я даже не буду знать, кто вы такой.

— Чушь! Я ничего подобного делать не собирался. И вообще — в описываемом вами случае моё открытие просто не состоится. Неужели вы думаете, что я способен пожертвовать им, только чтобы отвязаться от вас?

— Способны или не способны — я проверять не хочу. Поэтому давайте попробуем ещё раз. Какую частоту следует выставить на основной установке? Номер два, как и на ретрансляторе?

— Да! — зло ответил Синицын

— А может, нам надо поставить номер один?

— Нет!

— Отлично! — ухмыльнулся полковник. — Вот теперь я и сам вижу, что это не ложь.

«Ну и дурак!» — эту нехитрую мысль Шура постарался запрятать как можно глубже, чтобы никто из присутствующих, включая Смирнова, даже подумать не мог, что он всех обманул, изменив данные под номерами частот. Правду, как водится, говорить легко и приятно. Особенно, если знаешь, что оба ответа — и «да», и «нет» — одинаково честные, зависит, с какой стороны посмотреть…

— Надо просто нажать вот на эту кнопку? — спросил Свиридяк, когда все остальные вопросы закончились и подготовка установки к работе полностью завершилась.

— Да, — кивнул Александр Григорьевич.

— Вы в этом уверены? — полковник ещё раз пристально посмотрел на профессора. — Учтите, от этого зависит не только ваша судьба, но и жизнь ваших друзей.

— Да. Я в этом абсолютно уверен.

— Ну… тогда с богом, — Тарас шумно выдохнул и с силой вдавил в панель красную кнопку.

— К чёрту, — тихо пробормотал Шура, прикрыв глаза…

— Честно сказать, я не совсем понимаю, на чём основана ваша уверенность?

Подполковник стоял, опершись на открытую дверцу, и делал вид, что рассматривает возвышающиеся над забором деревья.

— Мне сложно это сейчас объяснить, но, поверьте, основания у меня железобетонные.

Сидящий на пассажирском сиденье американец тоже старательно делал вид, что смотрит куда угодно, но только не на коллегу по «ремеслу».

— Ну, и что же вас подтолкнуло так думать? На мой скромный взгляд, шанс, что он позвони́т, процентов тридцать, не больше.

— Позвонит-позвонит, даже не сомневайтесь. И чем ближе контрольное время, тем вероятность выше. А подтолкнул к этому сегодняшний разговор с Клио. До него у меня ещё были сомнения, но после их попросту не осталось. У Клио есть цель, цель совершенно конкретная и, главное, выполнимая, и она от неё не отступит.

— Не знаю, не знаю, — покачал головой Свиридяк. — Мне кажется, это не та цель, на которую клюнет Селфер. Он всё же мужчина, перед ним такие задачи, если стоят, то наверняка не на первом месте.

— Ой, не скажите, Степан Миронович, не скажите, — усмехнулся партнёр. — Пока молодой, да, не на первом, но с возрастом все на это начинают смотреть по-другому.

— А если мы всё-таки ошибаемся? А вдруг он совсем не тот, про кого мы думаем?

— Да даже если и так, что это в итоге меняет? — пожал плечами американец. — Главное, что у него с Клио есть связь, и эта связь тянет их друг к другу на уровне подсознания. Это, если хотите, инстинкт. Базовый, как говорил старина Фрейд, а он, как известно, на этом деле собаку Павлова съел.

Подполковник поморщился.

— Вам бы всё шутки шутить, а между тем Клио нам так и не объяснила, как она собирается получить то, что хочет.

«Юрий Павлович» неожиданно рассмеялся.

— Однако, Степан Миронович, вы меня удивляете. Ведь это же проще пареной репы.

— Признаться, я вас не понимаю, — дёрнул щекой Свиридяк.

— Но это и вправду элементарно, — развёл руками партнёр. — Просто Клио надеется обмануть нас, ни больше, ни меньше.

Степан Миронович ненадолго задумался.

— Что ж, возможно, вы правы, но всё равно: я никак не могу понять, как она собирается это сделать?

— Как именно она собирается нас обмануть? — уточнил «Юрий Павлович».

— Да.

— А какая, собственно, разница? Наша задача не в том, чтобы не дать ей нас обмануть, а в том, чтобы…

— …использовать её игру в наших целях, — догадался, наконец, Свиридяк.

— Абсолютно верно, — кивнул собеседник. — Пускай она думает, что обман удался́. В конце концов, сегодня мы ей нужны больше, чем она нам.

— Спорное утверждение, — хмыкнул Степан Миронович.

— Сто против одного.

— Докажите.

— Ей надо заполучить не только самого Селфера, но и его техбазу. Только тогда её план может реализоваться на все сто процентов. Селфера она безусловно получит, и мы ей в этом поможем, но что касается техники… Как только в наших руках окажется техническое оборудование, условия будем ставить мы, а не Клио.

— И она это понимает, — закончил «чекист». — Что ж, вы меня убедили. Будем действовать, исходя из этих условий.

— У вас есть, кому поручить эээ… — неопределенно покрутил пальцами «Юрий Павлович».

— Есть. Квалификация так себе, но других я, увы, привлечь не могу.

— Я помню, мы это обсуждали. Ладно, за неимением гербовой будем писать на простой.

— Это верно. Деваться нам некуда…

Воскресенье. 19 декабря 1982 г.

Даже не знаю, спал я сегодня или не спал?

Этой ночью меня мучили не кошмары, а воспоминания.

О том, что когда-то было и, возможно, уже никогда не случится.

Шура, конечно, гений, но ведь и гении иногда ошибаются. Кто знает, может, его утверждение, что мы будем помнить обе реальности — ту, что сейчас, и ту, что была в прошлой жизни — всё это просто гипотеза, а проверить её он как раз и решил в сегодняшнем эксперименте. Получится — хорошо. Не получится — чёрт с ней, с гипотезой, другую придумаем…

Ему здешнему хорошо. У него другой жизни не было. А тому, который остался в будущем, в голову не заглянешь. Поэтому и приходится напрягать свою, прикидывать варианты и мучиться в ожидании. Вроде и скоро уже, а время тянется, словно его приклеили к невидимому циферблату, да так, что не оторвёшь.

Где-то в половине седьмого, устав ворочаться под одеялом, я встал, умылся и пошёл заниматься физкультурой на улицу. Десять раз обежал вокруг студгородка. Вернулся. Взял том «Общей физики». Начал читать.

В девять проснулся сосед. Приподнял голову, протёр глаза, состроил удивленную физиономию, смачно зевнул, потом повернулся на другой бок и, пробурчав на мой счёт что-то нечленораздельное, вновь погрузился в сон.

Как же я его понимал!

В студенческом общежитии в воскресное утро не спят только полные отморозки. Вместо того, чтобы спокойно дрыхнуть как все, они шелестят страницами книг, возятся и бормочут под нос никому не нужные формулы, мешая всем остальным.