— Рубе́н довезёт. Он только что из Нахабино. ЗиЛок его знаете?

— Знаем.

— Ну, вот и ладненько, — Семёныч ещё раз вздохнул и попытался изобразить «босса». — Только смотрите там у меня. Чтобы всё было чин-чинарём, никаких загулов.

— Не гони порожняк, начальник, — ухмыльнулся Захар. — Всё будет чики-пуки…

На «Тушинской» мы пробыли около трёх часов. Запарились вусмерть. Возвращать на пути сошедший с рельсов локомотив, да ещё вдвоём, не считая машиниста в кабине — работёнка тяжёлая. Причём, в самом прямом смысле этого слова. Нет, поднимать многотонную машину, как какие-нибудь супермены, мы, конечно, не поднимали, но поработать штангистами, так или иначе, пришлось. Два накаточных башмака типа «Лягушка» весили по сотне кэгэ каждый, а таскать их нам приходилось вручную. Один на один рельс, второй на другой.

Маневровый ЧМЭ3 пыхтел, взрыкивал и раз за разом пытался вкатиться на направляющие. Всё бы ничего, но мешали низко посаженные баки для топлива, расположенные аккурат между съехавшими на щебёнку колёсными парами. Продавить бак о рельсовые оголовки было, как водится, легче легкого. Один неудачный рывок, и аллес — шесть тонн соляры на бровке, а виноваты, как всегда, стрелочники. Однако обошлось. Только пару дренажных шлангов порвали, но, как известно, побед без потерь не бывает. Местные движенцы пытались, правда, повесить ремонт на нас, но — обломались.

— Нех кулички из говна лепить, — заявил им Захар, показывая обрывок шланга, перемотанный давно стёршейся изолентой. — Нормальные надо было ставить, а не эту х…ю.

В итоге, на сегодняшнюю репетицию я всё-таки опоздал. Прибыл в ДК лишь к половине девятого. А меня там уже заждались. Завтра предполагалось перевозить аппаратуру и инструменты на «Рижскую», в клуб отделения дороги, где и должен был состояться концерт, поэтому последний день в студии ребята хотели использовать по максимуму.

Я, кстати, скрепя сердце, отказался от роли ещё одного участника ВИА, решив сосредоточиться на «подтанцовках». Для шоу это гораздо важнее. Тем более что с проблемой, как правильно петь и играть, они уже и сами справлялись. Женские партии вела Аурелия, мужские — клавишник Вадим. У него оказался достаточно неплохой голос, вполне подходящий для тех песен, которыми мы собирались вжарить в субботу по публике. Но, чтобы развить успех, требовалось ещё кое-что. И этим кое-чем я как раз и занялся.

— Знакомься. Это Лусия. Это Химена, — представил Матвей новых участниц будущего представления.

Две пухленькие фигуристые мулатки смотрелись бы в тему на любом карнавале. А если их ещё и раздеть, да потом нарядить в перья и блёстки, то и вообще — получилось бы не хуже, чем в Рио-де-Жанейро, на самбадроме.

Впрочем, раздевать я их не планировал. Скорее, наоборот. Во-первых, потому что здесь не Бразилия и даже не Куба, откуда они прибыли в СССР учиться на инженеров, а во-вторых, мне они были нужны одетые. Причем, в соответствующую форму, а-ля барбудос…

По-русски кубинские барышни говорили неплохо, а танцы у них, похоже, были в крови, как, наверное, и у всех представителей революционного острова. Как говорили знающие, у них там всё просто. Хлебом не корми, дай только потанцевать, повоевать да потра… эээ, ладно, третье пока опустим, оно нам здесь не понадобится…

Поставив зарубежным дивам задачу, я передал их в надёжные руки Жанны и Светы, а сам повернулся к скучающим в ожидании музыкантам.

— Ну, что? Начинаем с конца, как вчера?

— Не, лучше с третьей? — не согласился Матвей, покосившись на Аурелию.

— О’кей. С третьей, так с третьей…

Репетиция закончилась далеко за полночь. Устал даже больше, чем когда поднимали сошедший с рельсов локомотив. Жанна, как и вчера, домой не поехала — осталась ночевать у Светланы. Я проводил их обеих, а потом рысью бросился к Рижскому. Хорошо, что это была наша линия. От вокзала до платформы «Красный балтиец» всего три остановки, а там только пути перейти.

Другие девчонки и парни добирались кто как. Сложнее всего пришлось, наверное, Сашке. Одинцово — не ближний свет, но он, полагаю, уже привык, да и от Савёловского электрички в ту сторону ещё ходили. Остальные жили в общагах, недалеко от МИИТа. Удивительно, но москвичкой в нашей компании была только Света. Жанна и Сашка — из Подмосковья, Матвей — из Куйбышева, Вадим — из Мурманска, Игорь — из Белоруссии, Аурелия — из солнечной Молдавии (поэтому, кстати, у неё такое интересное имя), про Химену с Лусией и говорить нечего…

Жалко, что в предыдущей жизни я никого из них, кроме Жанны, не знал.

Но это не страшно.

Хорошие люди встречаются в каждом времени.

Их даже искать не надо. Сами обычно находятся…

Суббота. 11 декабря 1982 г.

— Patria о muerte! Venceremos! [3]

Раскинувшая руки Лусия прокричала это так, словно и вправду собралась умереть прямо на сцене, на глазах потрясенной публики.

Как мне потом рассказывали, лица у всех собравшихся в зале были в этот момент, мягко говоря, ошарашенными.

И немудрено. Когда под вроде знакомый мотив на сцену промаршировали две жгучих красотки в кубинской военной форме и беретках со звездами, как у товарища Че Гевары, а следом за ними не менее революционный мачо с большим оркестровым барабаном в руках и оливковой кепи на голове, большинство не сразу сообразило, что тут вообще происходит и какое отношение это имеет к нашему комсомолу. А уж когда привычная мелодия внезапно наполнилась зажигательными «молдавскими» наигрышами, и дамы стали лихо отплясывать, а Педро принялся изо всех сил бить в свой большой барабан, разрыв шаблона начал стремительно превращаться в пропасть.

Положение спасли две отечественные красавицы Жанна и Света, одетые в «скромные чёрные платьица от Коко Шанель», вышедшие из-за кулис с двух сторон походкой «от бедра» и замершие перед танцующими латиноамериканками в позах крылатых богинь, одна из которых смотрела налево, вторая направо. Скульптурную композицию «Время, вперёд!» завершил ваш покорный слуга, встав между ними подобно рабочему с известного памятника на ВДНХ, только без молота и облаченный не в робу, а в строгий тёмный костюм с галстуком, как и положено правильному советскому комсомольцу.

Лишь после этого южные танцевальные ритмы сменились классическим:

Я в мир удивительный этот пришёл

Отваге и правде учиться.

Единственный друг, дорогой Комсомол,

Ты можешь на нас положиться!.. [4]

Спро́сите, откуда в нашей дружной компании взялся Педро?

Ну, мало ли в Бразилии донов Педро… Шучу, конечно.

Педро Гонсалес появился у нас, можно сказать, сам собой, в четверг вечером. Не успели мы распаковать перевезенную на новое место аппаратуру, как в помещение ворвался какой-то чернявый парень и тут же, никого не стесняясь, начал по-испански орать на Лусию. Та в долгу не осталась, и мы в течении десяти минут с интересом наблюдали за разворачивающейся на наших глазах «драмой». Накал страстей был такой — любой мексиканский сериал нервно курит в сторонке.

Потом, когда все успокоились, выяснилось, что Педро — жених Лусии и тоже учится в СССР, только не на инженера, а… Нет, прямо он нам ничего не сказал, но судя по тому, что его общежитие располагалось на улице Хавской, я сразу понял, кто он и чем занимается. В конце 80-х, занимаясь промальпом, я красил там одно здание, и это здание, как и некоторые прилегающие, находилось за высоким забором с колючей проволокой поверху. Вывески на КПП не было, но все вокруг знали, что с той стороны закрытая школа КГБ, где наши чекисты обучают премудростям тайной службы товарищей из соцлагеря и прочих дружественных нам стран…

Недолго думая, мы привлекли ревнивого Педро к нашим делам, и, как оказалось, не зря. В коллектив он вписался практически идеально. Пока остальные дурачились напропалую, он бил в барабан, выпячивал нижнюю челюсть и грозно скалился на врагов революции…