– Максим, ты дома али подох уже?

– Живее всех живых! Чего тебе? – высунулся старик в открытое окошко.

– Пошто тихо сидишь? С утра тебя не видать. Не толкешься во дворе-то?

– Потолкалси ужо, пока ты дрыхала дома.

– Я с шести утра на ногах! Напраслину не возводи!

– А я – с пяти утра. Чуешь разницу?

– Старый уже, вот и сон тебя не береть.

– Да ить с какого боку поглядать. Для девок, конешно, староват, а для старух, как ты, я ишо мужшина хошь куды!

– Старый хрен ты, а не мужшина!

– Э-э-э, не скажи! Жениться вот надумал. Хватит в женихах-то ходить. Дарья, пойдешь за меня замуж? Несмотря на твою агрессию, заявление тебе делаю фициальное. Кавалер я ишо тот! За бока пощипать завсегда могу.

– Ухажер нашелся! Бока от живота отличишь ли? Глаза есть, а гляди-то уже нету. Но предложение, конечно, лестное делаешь, надо подумать.

– Долго не думай, другие подберуть.

– Жених ты богатый. Вон девять кур да два поросенка по двору бегають. Одно не уразумею: куда Гриньку-то свово дену?

– А мы его к Нюрке Гороховской толкнем. Баба пожизненно одна кукуеть.

– А чего сам к ей не приткнесси?

– На хрена она мне сдалася? Мы с Нюркой одного дня не уживемси. Покалечим, прости, Господи, друг друга – и проект мой насмарку.

– Ох какой ты! Себя-то жалешь, а Гриньку мово не жалко?

– Дык он у тебя молчун, как поломатый трактор. С любой сладит!

– Сам-то чего ко мне приладиться хочешь?

– Ты баба веселая, с юморком. Хозяйство содержишь справно, себя блюдешь. Пожизненно соседствуем, не видал, чтоб на свово мужика орала, чего про других не скажешь. Очень ценное явление.

– Максима, неужто и всерьез надумал жениться?

– Надоело одному. Иной раз не с кем словом перекинуться.

– Я ж тебе про то давно говорела. Легко ли одному хозяйство содержать? Правильно, женись. Старух одиноких много. Наша кума Нина Ивановна одна томится.

– Не! Боюсь ее! Шибко образованная, на меня не глянет. Мне б кого попроще. Однако имей в виду, можа, чё и подскажешь. Вон твой молчун на горизонте объявился, сюды глядит.

– Обедать пришел. Ладно, пойду я. Ты, Максим, не переживай, бабу тебе подыщем.

– Обнадежила.

Дарья ушла домой, кормить своего мужа Гриньку.

– А, вспомнил! Шагающих длинноногих называют «показ моды». Точно! Вот бы всех одиноких старух собрать да вместе с Афоней устроить этот показ моды. Пускай из своих сундуков наряды нафталиновые повытащут, разоденутси да и пойдут по одной доске. Вот потеха, – от мысли, как Нюрка Гороховская будет ковылять перед ними, старика разобрал смех.

Максим всю ночь ворочался в постели, перебирал в уме местных старух, но так и не разобрался, к кому же все-таки пойти свататься. Утром, покормив орущую живность, пошел к Афоне. Одна голова – хорошо, а две – лучше. Будем вдвоем про женитьбу кумекать, решил дед Максим. Он уважал друга за сметливый ум. Про что ему не обскажешь, завсегда найдет выход да так ловко дело повернет, что опосля думаешь: пошто сам не додумкалси до мысли такой?

Друга он нашел за сараем. Тот колол дрова для баньки.

– Какая нужда с утра пораньше тебя погнала? – спросил он вместо приветствия.

– Здорово, Афанасий, – сдержанно поприветствовал старик. – Дело сурьезное надумал. Без твоего совета не обойтись.

– Говори зараз, – заинтересовался Афоня, откладывая топор в сторону.

– Надоело мне одному жизть прожигать. Трудновато стало, да и вообче…

– В свахи, значит, зовешь меня? Понимаю. Засиделся ты в девках, – подтвердил старик, – дело благородное, полезное, можно сказать, приятственное. Трудностев никаких пока не вижу, хотя сваха чужие грехи на свою душу принимат.

– Ну как же! Все же дальнейшая моя судьба решается, тут себя сапером ощущаю. Ошибусь – хана мне, – закуривая папиросу, сказал Максим.

– А башка на что? Приглядимся, чтоб не ошибиться. Объект большой, – важно изрек Афоня, – выбор достатошный, а это главное. Тяга есть?

– Кака така тяга? – удивился дед Максим.

– Сердце чего-нибудь подсказыват, нет, спрашиваю? Старух-то полно, к кому-то из них должно тебя маленько тянуть.

– Энто меня и беспокоить. Нету тяги, нету, хоть криком кричи, – сокрушенно покачал головой старик.

– Худо дело. Придется тебя насильно женить. Факт!

– Того и боюся. Незалюбится – хана мне.

– Хана, хана, заладил как сверчок. Я ж тебе не про любовь индийскую говорю, со слезами-соплями. С кем-нибудь из баб бывает тебе приятственно побалакать?

– C Дарьей, моей соседкой. Добрая она, обо мне завсегда беспокоитси.

– Типун тебе на язык! У нее ж Гринька есть! Молчун, молчун, а прознает – не жить тебе на белом свете. Враз тебя, сморчка, задавит, – забеспокоился дружок, – ишь, чего надумал!

– Не суетись, никто не собирается ячейку эту разбивать. Я говорю, мне примерно такую бабу, как Дарья, с юмором.

– С юмором ему! Где ты видал, чтобы баба дома юморила? Все они на один крой! А ну поди сюды! Чего подслушиваешь чужие разговоры? – Афоня погрозил пальцем своему внуку Саньке. Тот, озорно поблескивая шкодливыми глазенками, вышел из-за сарая. – Тащи дрова в баньку, нечего баклуши бить!

– Да ладно, дед, никто разговор не подслушивал, но я знаю, как помочь дедушке Максиму, – сказал важно Санька, набирая охапку дров.

– Цыц, мал ишо советы давать! Иди в баню! – грозно заворчал дед.

– Пойду в баню! – засмеялся Санька и ушел.

Старики в задумчивости помолчали, покурили, пока Афанасию не пришла в голову путная мысль.

– Надумал я вот что, – философски изрек Афоня. – Я буду перечислять всех одиноких старух, а ты будешь прислушиваться к сердцу, можа, ёкнет на ком. Как ёкнеть, останавливай меня, будем пульс твой щупать.

– Выхода нет, вали, перечисляй, – вздохнул обреченно Максим.

– Откель начнем, чтобы никого не упустить? – деловито спросил Афанасий.

– Думаю, пойдем от твоего дома. Ну, начинай, дохтур!

– Резон есть. Так, через дом живет Нина Ивановна, кума Дарьи.

– Не! Сразу говорю! Шибко ученая, не по моим мозгам.

– Согласен, не пара ты ей, дурачком себя будешь чувствовать остаток жизни. Факт. На той стороне улицы, через три дома кукует одна Евдокея. Баба толковая, хозяйство у ей справное. Корову держит, курей, порося, три вредные козы имеются в наличии, лезуть куда ни попадя. Всю округу напрягают террористы! На хрена она нам с тремя разбойниками, а? Как ты думаешь? Али ёкнуло в грудях?

– Да вроде организм молчит.

– Ну и лады, идем дальше. С краю улицы стоит халупа Нюрки Гороховской. Тут я тебе не враг, сам не советую. На черта она нам сдалася, карга старая?

– Очень даже с тобой согласный. Небо с овчинку покажется под одним кровом-то с ней. Хуже собаки, один ор!

– Тут у нас с тобой полное единомыслие. Идем дальше. С энтой стороны обитает в одиночестве Варвара. Правда, сын у ей неспокойный.

– Дуй дальше, обойдем ее дом стороной.

– Рядом живет Фоминишна. Тихая благообразная старуха, но тебе не советую ёкаться, шибко старовата, даже для тебя. Переходим к задам. За огородами расположилась Мирониха. Три года, как вдовой заделалася. Срок солидный, можно и о замужестве подумать. Не торкнуло?

– Есть маленько будто…

– Закрепи, опосля обсосем ее кандидатуру со всех сторон, то ись все ее достоинства и недостатки наголяк обсудим. Идем дальше. Там же живет Никитишна, бывшая бухгалтерша бывшего колхоза «Красная заря», то бишь нашего с тобой родного колхоза, павшего в одночасье. Объективности ради надо сказать, что она, беспредельно владея финансами, немало кровушки у нас, простых колхозников, попила. Я прав?

– Не то слово. Скупая, каких свет не видывал.

– Но, учти, богатая вековуха. Дом – полная чаша. Сейчас оченно даже приветствуются браки по расчету.

– Куды меня толкашь, дружок? Она ж мне лишнего стакана воды не даст. Лучше помирать лягу возле колодца.

– И такое могёт быть. Ладно, будя, неча зариться на чужое богатство. Ну а дальше дачи пошли. Там пожилых-то полно, но кто бы знал, которая одинока, которая с мужиком. На неприятности можно свободно напороться со сватовством-то. Факт!