– Вот ты тут права стопроцентно! – обрадовался новой теме Володя, собравшись было уходить. – Я абсолютно с тобой согласный. Глянь, чё удумали, убийцу киллером назвали, а этих, как их, грабителей – рэкетирами. Путана, киллер, рэкетир – звучат непонятно, прямо скажем, загадочно, усекаешь? А пацанва необразованная видит в этих словах дух романтики, думает, что это такие деньжастые специальности. Девки мечтают путанами стать, а парни, которые похитрее, в рэкетиры идуть, а которым ума не дадено – в киллеры, вот до чего мы дожили! Перестройка, язви ее!

– Не говори, – вздохнула Евгения, – все как-то не слава богу. Когда эта перестройка кончится? Нормальным русским языком называли бы их, вот, мол, глядите-ка, эта – проститутка, тот – убийца, а этот грабежом промышляет, вряд ли кому охота была им подражать. В какой-то газете я читала, что на украинском языке маньяка-насильника называют «злыдень писюкатый». Вот это я понимаю! Кому охота писюкатым обзываться?

– Ишо удивляет, пошто по телику бандюганов, которые супротив нашей страны прут, обзывают боевиками!

– Согласна. Это ж натурально бандиты и предатели!

– А знаешь, как болтають наши господа хорошие? «Пришли, мол, к консенсусу» заместо «пришли к согласию»! Гордо так, к кон-сен-су-су!

– Слово доброе «согласие», а заменили чем? Будто уксусу напилися.

– А что за понятие «инфляция»? – вошел в раж Володька. – Ты знаешь, об чем толкуют? Это когда, вместо того чтобы сказать народу, что в этом году с такого-то месяца обнищаете на столько-то процентов, туману напускают на мозги. Чем непонятнее, тем лучше, а то народ завозбухает, а это уже ни к чему власти держащей. Один – болтун, другой – плясун, вот и кочевряжится вся страна под ними.

– Теперя еще пишут, началася борьба с коррупцией. Это по-каковски? – незаметно для себя втянулась в разговор женщина.

– Вот-вот, об чем я толкую-то! Можно же проще сказать: борьба со взяточниками – верно? Я думаю, это оттого, что стыдно своими словами непотребные дела называть, мол, такой-то министр оказался взяточником или еще какой начальник. А то – коррупционер! Звучит будто «милиционер». В непонятки играют с людями, так что, Эвгения, держи ухо востро, собьют с путя истинного твово Миху путанки местного розлива, будешь кулаки кусать по самые локти, – неожиданно закончил свою речь Володька.

– Иди отседова, злыдень! Прям без подмазки в душу лезешь! – в сердцах пнула ведро с водой женщина, обдав брызгами Володькины выцветшие штаны. – Только нервы мотаешь, тупоголовый!

– Я-то уйду завсегда, как бы от тебя твой Михаэл не убег, – уже за калиткой хихикнул сосед. – Женька, я не тупой, а сосредоточенный, поняла?

– Вот говнюк, пришел, расстроил и ушел! – женщина с размаху шлепнула тряпку в ведро и уселась на ступеньку. – Брехун несчастный! Болты болтать да людей с путя сбивать – вся его задача. Близко не подпущу больше ко двору.

Прошла неделя, как Михаил уехал на грязи. Женя без устали хлопотала по дому, не замечая бега времени. Хозяйство большое, приходится целый день крутиться как волчок. Хорошо, Лёнька под рукой, одна ни за что не справилась бы. Шутка ли, скотный двор, орущий на все лады, а кур и гусей и не сосчитать. А как же! В деревне без живности не прожить. Само собой, огород-сад, поле картофельное – все требует хозяйских сил.

– Мамка! – басом окликнул Лёнька. – Гляди-ка, отец, однако, шагает! Вон скрылся за оградой дяди Володи, счас покажется.

– Ты чего мелешь? Ему еще неделю отдыхать! Обознался, поди?

– Не! Точно он. В красных спортивных штанах!

– Мало ли у кого штаны красные? – Женя подошла к окну. – Ой, и правда Мишка! Чего это он домой поспешил, не долечившись до конца?

А Михаил уже калитку открывает и во двор входит. Женя не удержалась, выскочила на крыльцо.

– Чего так рано приперся, случилось что?

– Поздоровкайся сначала, как-никак неделю не виделись.

– Ты мне ответ дай, потом будешь здоровкаться! Деньги на ветер бросил и отвалил? – осерчала жена.

– Узнаю свой дом родной! – хмыкнул Михаил, поднимаясь по ступенькам. – Дай пройти-то. Не торопись, все обскажу толком, не на улице же лаяться.

– Ох, чует мое сердце, случилось что-то, – пропуская мужа, запричитала Женя. – Проходи и все доложи как на духу!

– Наградил же Бог командиром в юбке заместо супружницы, и пошто я ее люблю?

Они вошли в дом. Михаил, добродушный увалень, привыкший к ворчанию жены, давно смирился с судьбой. У них темпераменты, по выражению Володьки, «полярно противоположные», поэтому нестыковка в чувствах. Если Женька исходит гневом и костерит мужа на чем свет стоит, Михаил спокоен, как нестриженый баран в знойный полдень, потому что в силу флегматичности до него очень медленно доходит причина недовольства. А когда наконец он понимает, почему, не выбирая выражения, жена отчекрыжила его с головы до ног, начинает возбухать, хотя та давно уже успокоилась, выдав положенную порцию эмоций, и, удовлетворившись, переключилась на другую тему. Скандал опять возобновлялся. И уже никто ничего не понимал, из-за чего сыр-бор разгорелся по-новому. «Клиника», – качал головой сосед в таких случаях.

– Рассказывай! – приказала жена тоном, не терпящим возражения.

– А чё рассказывать-то? – снимая через голову свитер, пробурчал Михаил. Три дня поспал, два дня в бильярд поиграл, еще два дня опять поспал. Дальше чем заниматься, не придумал, потому решил домой утопать.

– Дурень и есть дурень! Отдыхать надо, лечиться! Я тебя для чего отправила? Чтоб ты коленки подлечил, суставы.

– Дык я и пытался!

– Вылечил?

– А хрен его знает!

– Чего так?

– Ты думаешь, что там прямо-таки большой курорт? Как бы не так! Стоит пяток деревянных домов, посередине – столовая, рядом – домик с ваннами, а грязи – в естественном водоеме, и командует всем этим дохтор с фельдшерским образованием. Правда, природа вокруг бравая, ничего не скажешь, горы со скалами, тайга, красотень, в общем!

– Ну?!

– Ну и все.

– Коленки, говорю, вылечил?

– Посуди сама. Фельдшер этот, Иван Матвеич, поначалу прописал грязи. Я старательно выполняю его назначение. Сижу в этой грязи кажное утро. На шестой день, проходя мимо, спрашивает меня: мол, сколько ванн принял? Я говорю, вы ж грязи прописали. Он говорит: ничего подобного, с твоим диагнозом надо ванны принимать. Японский городовой! Разволновался я, а он: ладно, мол, успокойся, ничего страшного, пускай тело заранее к земле привыкает. Так и сказал. Юморить-то можно над всеми, но не над здоровьем же, елки-моталки!

– Чего это по-черному доктор шуткует над больным-то? – хихикнула Женя, не удержавшись.

– Я, конечно, расстроился шибко. Плюнул на всю ихнюю санаторию да и подался домой.

– Деньги на ветер бросил! Какие мы нежные, подшутили над нами, а мы все бросили и к мамкиному подолу, слезки утирать! И что за наказание мне: с двумя обалдуями великовозрастными всю жизнь мучиться!

– Я-то здесь при чем? – пробурчал Лёнька и от греха подальше удалился на улицу.

Михаил не спеша стал умываться. Его одолевали совсем другие мысли. Он, не привыкший отдыхать, шибко соскучился по незатейливой деревенской жизни, по женке, по сыну. Дома завсегда хорошо…

Жена ворчливо собрала на стол.

– Садись, лопай! Должен был еще пять дней на готовых харчах погужеваться, теперь ни харчей, ни денег! – не успокаивалась Женя.

Михаил сел к столу и с удовольствием налег на хлеб с салом, заедая соленым огурцом. Аппетитно жуя, полез в карман и выложил на стол энную сумму.

– Что это? – насторожилась жена.

– Остатки денег, – ответил тот.

– Вернули, что ли?

– Скоко дней жил, за столько и заплатил, – прошамкал с набитым ртом муж.

– Издеваешься, да?! – взвилась Женя.

– То есть? – не понял Миха.

– Я тут битый час нервы себе треплю, а ты молчишь! Зарплату никто не платит, прошли те времена! Приходится за каждую копейку хвататься!

– Опять беда неловка. И так плохо, и этак нехорошо. Не угодишь тебе.