– Я только розыск веду… – осторожно сказал Николай.
– Государев цепной пес, значит? – возмутился Степан. – Цепку ослабили и понесся на все деревья мочиться? Превыше всего – дела государственные, и для исполнения – всяк способ дозволен?
– Не время, Степа, кости мне мыть, – вспыхнул Николай. – Но странно от гвардейца крамольные речи слышать.
– В прошлом гвардия, – ударил кулаком по своему колену Степан. – А что до крамолы, то она не сразу преданность сжигает, а по одному сомнению за другим. Мучиться приходится, менять норд на ост. – Степан немного остыл и продолжил: – Случайно тут услыхал, что важный гость нашего шкипера сначала побеседовать с тобой желает, а после – за борт выбросить.
– Чего? – подался к Степану Николай.
– Того! – почесал под мышкой Степан и оглянулся. – Вот и мучаюсь: помогать ли? Вроде как приятель старый, а вроде бы – шпион…
– На этом корабле шпион один – важный гость твоего шкипера, – на щеках Николая перекатились крупные желваки. – Тот, кто секреты наши выведывает и в своих грязных целях использует. За ним я шел!
В дальнем углу трюма кто-то зашевелился и застонал в несколько голосов.
Степан шикнул:
– Тише, окаянные.
Николай сразу напрягся:
– Кто там еще?
– А… – махнул рукой Степан в сторону голосов. – Трех девиц нетронутых в деревне похитили и везут к османам. Передадут в ближайшем порту на другой корабль. Девки нашенские, ладные, везде в цене…
– Тут и работорговцы плывут? – удивился Белов. – Даже у нас в этом году холопство отменили.
– Разные тут, Коля, разные, – уклончиво сказал Степан.
– Потопить бы этот вертеп греха, – побагровел Николай.
– Как это? – открыл рот Степан.
– Принять правильное решение, Степа. Пра-виль-ное.
– Что мы сделаем-то? – Степан приблизил лицо к щеке Белова, уколов показавшейся железной щетиной. – Пусть и хорош ты был в рукопашной и со шпагой обращался дельно, но поди растерял полезные навыки в конторе ищейской?
– Не растерял, Степа, – уверенно ответил Белов. – Главное, решение правильное прими.
– Ладно, Коля, более таиться не стану. – Снежин оглянулся по сторонам и сильно понизил голос: – Мне на самом деле может помощь понадобиться… Недалеко от нас российский двадцатишестипушечный фрегат, параллельным курсом следует…
– Чего же ты молчал? – Белов попытался приподняться, но завалился набок. – Что он здесь делает?
– Так море под нами пока еще Балтийское…
– Вот как? – обрадовался Белов. – Недалеко, значит, ушли!
– Да тише ты… – Степан вдруг шмыгнул в темноту трюма, но через минуту вернулся, вытирая со лба пот. – Уф! Показалось… Зная о фрегате, мы с Мотей, еще одним русским матросом, бежать решили. Подкупили вахтового, он глаза в нужный момент закроет.
– Почему же в Петербурге сбежать не пытались? – с сомнением в голосе спросил Белов. – Суша все-таки, а как на море качнет, не всегда угадаешь…
– Была мысль в порту скрыться, но едва успели пришвартоваться, как боцман нас с Мотей в кладовой запер.
– Бережет господин Элбрехт подневольных русских? – не удержался от иронии Белов.
Степан задумался, а потом посмотрел на Степана потухшим взглядом:
– Не совсем я доверяю своему подельнику. Потому, как тебя увидел, надежда во мне возродилась. – Степан неожиданно смолк. – А о трибунале я так сболтнул, все равно мне уже…
– Что с тобой? – обеспокоенно поинтересовался Николай.
– Заболел я сильно – с легкими что-то приключилось… – Степан закашлял, сплюнув под ноги черный сгусток. – Если решишь мой вопрос, хоть помру спокойно. Дома…
– Не раскисай, – подбодрил Николай. – Поживем еще…
– Всегда твоей уверенности удивлялся, – сказал Николай. – Морду тебе в кровь разбивали, а все равно кружку пива просил – умыться…
– Надо пробовать, Степа, – снова настоял на своем Николай. – Если побег удастся, подам фрегату сигнал, но сначала хочу гостя шкипера навестить. Проводишь?
– Рисковый ты, – покачал головой Степан.
– Развязывай уже, – потерял терпение Николай, – пока утро не зашло. Если меня за борт выкинут, так вместе с Мотей и сгинешь.
– Тьфу на тебя. – Снежин снова сплюнул и с заметным кряхтением принялся ослаблять путы.
Корабль легко покачивало на волнах. Море нисколько не было взволновано тем, что происходило на деревянной посудине, отважившейся выйти на большую воду.
Команда спокойно спала в гамаках на своих палубах. Нервно оглядываясь по сторонам, Снежин провел Николая к нужной каюте. Охранявшего ее дюжего мужика в выпущенной поверх коротких штанов рубахе, с кинжалом за голенищем сапога, пришлось осторожно устранить. Получив по затылку, мужик кулем осел на пол.
– Будь на страже, а этого сейчас уберем, – показав на охранника, Белов передал Степану его кинжал и осторожно приоткрыл дверь каюты.
В каюте стоял тяжелый запах рома. Выставив волосатое пузо, торговый представитель громко храпел на койке. Белов затащил бездыханного охранника в каюту и начал обыскивать помещение. Во время обыска тот даже не шелохнулся.
Не найдя бумаг, Николай решил обшарить австрияка. Неприятно копаться в чужих штанах, но именно там, под правой брючиной, обнаружилась причина злоключений Белова. Когда Николай вытащил конверт, торговый представитель беспокойно заворочался. Почесывая зад, он вдруг дернулся, широко открыл глаза, но закричать не успел: сильный удар в лоб отправил австрияка в небытие. Спрятав конверт с бумагами в карман и прихватив со стола подзорную трубу и шпагу, Белов вышел из каюты.
Степана в коридоре не оказалось…
Такого расклада Белов не ожидал.
«Выходит, струсил Снежин? – подумал Николай. – Но на него это не похоже…»
Ответ пришел через мгновение: дверь с палубы приоткрылась, и перед каютой австрияка снова появился Степан. Тяжело дыша, он умоляюще произнес:
– Идем к шлюпке! Мотя ее уже спустил и ждет. Нервничает сильно…
Но произнесенные Беловым слова заставили Степана занервничать еще сильней:
– Надо за девицами вернуться… Негоже русским людям соотечественниц на произвол судьбы бросать.
Степан побелел, но подчинился. Ошеломленным девицам он объяснил, что нужно вести себя тихо-тихо, иначе из трюма их ждет только одна дорога – в рабство…
На лестнице, ведущей на верхнюю палубу, им встретился зевающий матрос. Не успев позвать на помощь, он получил от Николая под дых и свалился в трюм. Мягко, прямо на мешки с какими-то сыпучими продуктами. Но дальше возникли сложности…
Когда подкупленный вахтовый заметил странную процессию, он подбежал к Степану и непонимающе на него уставился. Девицы замерли в ужасе, Белов тревожно осмотрел палубу, а Степан что-то прошептал на голландском. Или голландский у Степы никуда не годился, или вахтовый решил все переиграть, поскольку еще за четверых ему никто не уплачивал, но понимания Снежин не достиг: вахтовый потянулся за пистолетом. Взъерепенившегося голландца пришлось оглушить и забрать его пистолет.
Через борт был сброшен штормтрап. Посмотрев вниз, Белов увидел шлюпку. В ней, с факелом в руке и задрав голову, сидел Мотя.
Степан быстро спустился в шлюпку, на ходу рассказывая Моте о незапланированных пассажирах. Не захотев ничего слушать, Мотя предложил уходить одним. Когда Степан не согласился, его попытались сбросить в воду, тыча в лицо факелом и едва не подпалив кафтан. Еле сохранив равновесие, Степан вырвал у Моти факел и вышиб подельника из шлюпки. Пытаясь вернуться обратно, Мотя получил веслом по лбу и с громким бульканьем скрылся под водой…
Наверху Николай помогал девицам спуститься за борт. Услышав, что они не смогут, а руки их обязательно соскользнут, Николай вспылил, попросив девиц сразу утопиться…
Спустя некоторое время, Степан уже усаживал трясущихся от страха беглянок на свои места. Когда шлюпка была готова к отплытию, Белов нос к носу столкнулся с кем-то разбуженной командой.
– Степа, отплывай! – крикнул что есть мочи Белов и схватился сразу с несколькими матросами. Он успел отбросить ногой одного, заколоть другого и располосовать щеку третьему, но, парируя удар очередного рубаки, получил ранение из фузеи. Бок сразу залило липким и горячим. Понимая, что разъяренная толпа его сейчас разорвет, Белов бросился за борт.
