Как бы не были храбры “лучшие из мужей”, никто не хотел подходить к стене слишком близко. В конце концов Хродвальд отобрал восьмерых, которые понесут лодку, и двадцать, которые будут стоять у ворот. Остальные спрятались за домами, что стояли вдоль Северного Тракта, в отдалении от стен. К тому времени как они подошли к воротам, за домами стояло не меньше трех сотен воинов. Все новые и новые отряды высаживались с кораблей, и шли вслед за людьми, что повел к городу Хродвальд. К удивлению ярла, Клепп отказался нести лодку, и сказал что останется с Алкиной, и будет оберегать её. Ведь Алкина умеет врачевать как никто, и даже если дело пойдет вкривь и вкось, то она сможет его выправить.

Хродвальд согласился с Клеппом, но только потому, что вокруг были другие люди, и нельзя было терять своё лицо, препираясь со своим же хирдманом на глазах у всех. В уме же он поставил зарубку на память, как охотник на стволе дерева — Клепп не так верен, как хотел казаться.

Зато нести лодку вызвался Веслолицый. Такого стремления быть поближе к врагу трудно ожидать от лучника. Хродвальд согласился, а то кроме Айвена с ним не было никого, кого он бы знал долго. Хирдманы Торвальда отводили взгляд, скьёльдунги были не так хороши с оружием, как им бы хотелось казаться… К счастью, нашлось еще семь смельчаков. Пусть и не сразу. Пятеро из них заявили, что они берсерки.

Если бы все, кто говорил что он берсерк, были ими, то на севере уже бы перестали делать кольчуги.

Один из скьёльдунгов, который плыл с ними с самого Браггиленда, тоже говорил что он берсерк. Как и половина остальных скьёльдунгов. Но в отличии от остальных, он давал рубануть себя мечом каждому желающему. За хорошую плату. Перед тем как его можно было ударить, его приходилось привязывать к мачте, и долго ждать, пока он распалит в себе ярость.

Его били трижды мечом, и один раз топором, и он получил за эти удары четыре марки серебра, но ни одной раны. Это очень удивило Хродвальда.

А в битве у Приграничного Брода этот берсерк пал. Как говорят, от удара палицей по голове. Люди спорили на вечерних привалах, случилось ли это потому, что берсерки делают неуязвимой для железа лишь кожу, но сами они уязвимы, и если ударить достаточно сильно, то можно сломать им кости. Другие утверждали, что просто этот кокретный скьёльдунг не успел как следует разъяриться перед битвой.

Хродвальд вдруг понял, что его совсем разморило, и он засыпает. Встряхнуться и нарушить трупную неподвижность было нельзя, и ярл бешено завращал глазами под прикрытыми веками. Ущипнул себя за руку, благо руки были под шкурами, и осторожное движение никто не заметит. И прислушался. Почему так долго идет этот разговор у ворот?!

— Мы идти в Храм, зажечь нам короля! — в пятый уже раз повторял Айвен, выбранный на роль толмача. Он хорошо говорил на южном наречии, ведь его мать была с юга. Достаточно хорошо, чтобы имитировать самый грубый северный акцент. Стражники ворот смеялись над ним, но не пускали внутрь. Впрочем, Айвену было все равно. Он ждал их ярла. И наконец дождался. На стене появился человек, больше похожий на северянина, чем на местных. Это хорошо. Хродвальд, может даже не вполне признаваясь себе, считал что северяне умнее южан. А умные люди никогда не упустят своей выгоды. Может, оттого и нет на севере таких великолепных городов, как Утрук.

Айвен вступил в переговоры с ярлом ворот. Тот выспрашивал подробности, задавал странные и каверзные вопросы. Айвен легко прятался за своим косноязычием. Когда надо, притворялся что не понимает. И когда человек на стене начал терять терпение, Айвен наконец, кроме своего ужасного акцента, показал еще и небольшой сундучок. Сундук больше чем наполовину был заполнен землей с берега. А поверх неё, тонким слоем, лежали монеты. Стоило только неловко встряхнуть сундучок, как обман бы вскрылся. Кто бы мог подумать, что сделать эту обманку оказалось самой трудной частью плана — ярлы с великой неохотой отдавали монеты. Да чего уж там, сам Хродвальд смог заставить себя кинуть всего лишь пяток серебряных кружочков.

Увидев блеск монет под приоткрытой крышкой сундучка, ярл ворот стряхнул с себя надменное выражение, и скрылся за стеной, напоследок крикнув Айвену:

— Жди!

Ничего не оставалось как ждать. Хродвальду было жарко, по шее стекал пот. Не удивительно, ведь ярл лежал в лодке, укрытый шкурами. Он порадовался предусмотрительности Алкины, которая укрыла его лицо тонкой прозрачной льняной тряпицей. Она подвела ярлу глаза углем, а остальное лицо напротив, измазала белой глиной. Так Хродвальд больше походил на труп.

В воротах открылась малая калитка, сделанная столь искусно, что до этого её никто и не замечал.

Из неё вышел тот самый южанин, что командовал воротами, и уверенно подойдя к Айвену, схватился за сундучок. Слегка растерявшийся от такого Айвен, резко вырвал сундук. Монеты громко звякнули, и наверняка перемашались с землей. Открыть крышку сейчас, значило и открыть обман. Айвен бросился прочь. Северяне, что были рядом, недовольно загудели, и схватились за оружие. Наверху южане взволнованно закричали, и навели на Айвена и остальных арбалеты.

— Давать сюда! — рыкнул южанин на северном наречии. И его акцент был так ужасен, что даже Хродвальд недовольно скривился. И, чуть не хлопнув себя по лбу за досадный промах, тут же снова вернул на лицо спокойное выражение. Кажется, никто ничего не заметил.

— Сначала пропусти нас внутрь! Ведь наш ярл хотел быть похороненным по вашим обычаям! — кричал Айвен и остальные.

Они препирались с южанами еще некоторое время. Но, в конце концов ярл ворот согласился. Может, он знал что Хродвальд посещал их храм. Хотя, в городе где живет не меньше пяти тысяч человек, наверное трудно знать все новости. Может, он проникся расположением к северянину, что решил изменить своим обычаям, и доверить посмертие их богу. Но, скорее всего, его просто слишком манил сундучок с монетами.

Сначала он соглашался пустить только четверых. Но Айвен убедил его, что девять это священное число на севере. Это было правдой, ведь девять, это число Одина. Девять человек, которые должны были войти в ворота демонстративно сняли оружие, и отдали своим друзьям. Видя подозрительные взгляды южан, они стянули с себя рубахи, и остались голыми по пояс. Теперь спрятать оружие им было бы негде.

Айвен ограничился тем, что оставил у ворот оружие. Но броню снимать не стал. Как и выпускать из рук сундучок.

Ярл южан решился. Он подождал, пока остальные северяне отойдут за дома, и махнул рукой своим. Ворота города медленно приоткрылись. Ровно настолько, чтобы туда можно было протиснуть лодку с лежащим в ней Хродвальдом.

Так северяне и поступили. Едва они прошли ворота, как их обступили со всех сторон южане.

Это были совсем не воины. Слишком жестокие и безвольные лица. Хродвальд знал таких людей. Те из рабов, что подлее других, иногда становятся глазами и плетью хозяина. В Утруке таких называли стражей.

Стражники, целя в северян копьями, заставили их опустить лодку, и начали отгонять прочь от неё. Ярл южан, из-за их спин, требовательно крикнул Айвену:

— Отдай деньги! Решайся прямо сейчас!

Хродвальд с ним мысленно согласился. Надо решаться. Лучшего времени может и не быть. Он отшвырнул в сторону шкуру, которой был укрыт, и вскочил. От долгого лежания ноги ярла затекли, и он неуклюже засеменил, и едва не упал. Но с руками всё было в порядке, и поэтому он успел рубануть по руке одного южанина, и по шее другого. Все же топор Торвальда был тяжеловат. Первому он легко отсек руку, но второй стражник успел отшатнуться, и ловко полоснуть ярла копьем по груди. Лязг кольчужных колец раздался одновременно с ревом северян за спиной Хродвальда.

В тот момент ему было некогда оборачиваться, и смотреть по сторонам, но потом ему много раз рассказывали как все было. Если вспомнить рассказы, которые были в самом начале, когда врагов у ворот было не больше сотни, то выходило так — пока Хродвальд в одиночку выкашивал врагов, остальные бросились к оружию, спрятанному в лодке. Веслолицый выдернул свой, уже натянутый лук, и двумя выстрелами снял растерянных арбалетчиков со стены. Двое северян сразу же кинулись в привратную башню — ведь было понятно, что там есть механизм опускающий решетку. Это оказалось именно так, механизм там был. Как и еще один стражник с арбалетом. Первый северянин получил стрелу в глаз. Этот воин тоже по его словам был берсерк, и снова его смерть не оставила после себя полной ясности, врал ли он, или нет. Ведь трудно ожидать, что хрупкий глаз удержит тяжелый арбалетный болт, даже если на это способна кожа.