То что в первый момент казалось лишь глубокой тенью, от скал и веток, под пристальным, внимательном взглядом, оказалось словно бы жирной, черной грязью. Поняв что его видят, драуг перестал таиться. На поверхности темной лужи показалось тельце младенца. Перевернутый вниз лицом, он плакал. Не плакал даже, а кричал, жалобно и отчаянно, как попавший в силки заяц.

— Как же он плачет, у него же лицо в воде? — удивился Клепп. Хродвальд удивился Клеппу. Как здоровяк может думать о… Вообще может думать, когда тут такое.

Словно услышав Клеппа, младенец вынырнул, и посмотрел прямо на Хродвальда. Злобная, страшная морда. Черные, с белесой поволокой, мертвые глаза. Сердце Хродвальда упало в пятки. Все таки утбурд. Самый страшный из драугов. Утбурд разинул пасть, оказавшуюся слишком большой, для маленькой головки, и как шерстью заросшую длинными и острыми, как иголки зубами, и зарыдал еще громче. И пополз к людям, быстро перебирая ручками. И хоть говорили что от крика утбурда люди застывают не в силах шевельнуться, Хродвальд смог преодолеть оцепенение. Возможно, дело в железном шлеме и кольчуге. Хродвальд оглянулся на застывших вокруг него людей, и хрипло крикнул им:

— Бегите, глупцы!

Больше не обращая внимания ни на что, он отбросил от себя все мысли, и обратил взгляд на утбурда. Драуга можно убить, отрубив ему голову. Утбурда надо было рассечь на части, и сжечь. Это не давало полной уверенности, но точно калечило и ослабляло чудовище, и вследующий раз совладать с ним будет легче. Хродвальд встал поудобнее, подпуская противника, и оценивая его скорость, как сделал бы это с незнакомым воином на хольмганге. Это оказалось ошибкой. Тут был не хольмганг, и враге ярла не был человеком. Утбурд, увидел что жертва изготовилась к бою, и не переставая душераздирающе рыдать, отпрыгнул обратно к камню, и стал быстро увеличиваться в размерах. Хродвальд и двух раз не успел вдохнуть, как драуг вобрал в себя тьму. Похожие на корни жгуты тьмы, струились и втягивались в утбурта, словно корни вытаскивая из земли куски полуразложившихся тел и просто кости. Черная с серыми бляжками кожа, как у долго лежавшего трупа, расступалась вбирая их в себя, как темная вода вбирает упавшее в неё. Утбурд вырос до размеров лошади, морда его вытянулась, заострилась по волчьи, обросла глазами, утратив всякое напоминание о человеческом.

“Откормленный” — сказала Алкина, запоздало вспомнил Хродвальд.

Он понял что задержал дыхание, а по лицу его льется холодный пот. И понял, что тварь перестала так громко, и так срашно рыдать. Но тишина не наступила, на смену мертвенно жуткому плачу утбурта пришли человеческие вопли. Вопли ужаса. И вопли эти удалялись.

Значит его люди бежали. Хродвальд, не оборачиваясь, глубоко вдохнул, и удовлетворенно кивнул.

Многие думают что власть конунгов и ярлов держится на копьях их ярлов. Это не так. Конунг держит людей не страхом, потому что люди никогда не могут боятся слишком долго.

Другие, которые считают себя умнее других, думают что свободные люди повинуются ярлам и конунгам потому что те вершат суд над свободными людьми и владеют большим добром чем остальные.

Но слово конунга не тяжелее слова раба, и если многие не станут слушать его, не спасет ни добро, ни мечи.

Власть ярлов и конунгов стоит только на одной опоре. Другие люди верят, что их ярл лучше них. Умнее, мудрее, храбрее.

А значит, именно таким ты и должен быть. Даже перед лицом страшной смерти. Хродвальд не держал зла на бегущих, он бы и сам поступил так же.

Если бы не был братом конунга.

Утбурд не был полностью в этом мире, и от того он двигался словно солнечный зайчик. Движения его лап не совпадали с его скоростью, он дергался, то замирая, то ускоряясь. Но точно было одно, утгард быстро приближался.

Хродвальд подумал, что это очень хороший момент для того чтобы сложить вису. Вон, как обменивались ими Эгиль и Брагги во время схватки. В голове было пусто, и немного холодно. С другой стороны, даже если бы Хродвальд и придумал великую вису, которую не стыдно бы было вставить в самую великую сагу, то никто бы не смог её рассказать. С другой стороны, в сагах часто случалось что герой погибал один на чужбине, но предсмертная его виса сохранялась. Видимо, хороший скальд знает что может сказать человек, лучше самого человека. Хродвальд еще успел подумать что лучше уж думать какую вису сказал герой перед смертью, чем быть таким героем. А потом понял, что утбурд достаточно близко, чтобы можно было его попробовать ударить.

— Придется оставить лучшее лучшим, а себе взять то что осталось — вслух сказал Хродвальд, отводя топор для замаха.

А потом ярл сделал шаг навстречу чудовищу, машинально закрываясь щитом, и ударил.

Хродвальд очень боялся, что топор не возьмет утбурда. С драугами такое случалось. Сталь не брала их, как берсерков.

Но все прошло хорошо. Хродвальд удачно поймал утбурда на встречном движении, когда тот кинулся прямо на него, и врубил в жуткую пасть топор. Удар вышел красивым и сильным, с широкого замаха, ярл даже крякнул от удовлетворения. Утбурд дернулся назад, тряся головой. Топор вошел глубоко, но податливая мертвая плоть расползалась по лезвием, и потому Хродвальд легко вытащил его обратно.

Ярл заплясал вокруг, стараясь не раскрываться, и не зря — утгард снова прыгнул, пытаясь подмять ярла под себя. Но ярл успел отклониться. Почти успел, все же туша утгарда, сейчас размером с небольшой сарай, задела ярла. Ударило так, как могла бы ударить телега груженая камнями, едущая вниз по склону. Хродвальда отбросило в сторону, и он шлепнулся на спину, как лягушка которую пнул злобный ребенок. Воздух вышибло из легких, но ярл, превозмогая боль, оцепенение и страх, заворочался, поднимаясь. Слишком медленно. Хродвальд все ждал что утгард вот вот окажется рядом, и подомнет его под себя, раздавит, разорвет, и сожрет. Наконец ярл встал на одно колено, и осмотрелся. И увидел, что утбурд был занят. Между ним и Хродвальдом стоял Айвен. Хродвальд бы не сказал, что Айвен дрался отчаянно — все же видно было что человек этот не плоть от плоти севера. Айвен больше думал о своей безопасности, прячась за щитом, и осторожно, хоть и ловко, делая выпады копьем. И тут же отскакивая, стоило драугу к нему повернуться. Эти удары ранили тварь, она жутко, низко визжала, и визг этот был криком обиженного ребенка. Если бы у младенцев была пасть размером с сундук.

Айвену следовало бы быть решительней, но что взять с бывшего раба. Спасало его то, что утбурд не мог заняться Айвеном как следует. Слева и справа были остальные люди Хродвальда. В черной шкуре утбурда торчали оперения стрел, и то и дело появлялись новые. Лучники били почти в упор, глаз не успевал различить полет стрелы, и казалось словно это на утбурде вырастают оперенные концы стрел. Тварь реагировала на каждое попадание болезненно вздрагивая, и слегка сжимаясь в размерах. Не по вкусу ему сталь наконечников. Клепп, круживший в отдалении от утбурда, держал свою дубину сразу в двух руках, закинув щит за спину. И в очередной раз, когда тварь дернулась от удара копья Айвена, и повернулась к нему, Клепп подскочил к утбурду и обрушил дубину ему на голову. Дубина погрузилась в чудовище, сминая пасть, с треском ломая кости и зубы. Клепп, впрочем не стал любоваться на результат своего дела, а выпустив дубину попытался отскочить прочь. Но утбурд не зря слыл самым опасным из драугов. Хродвальд не понял как именно, но утбурд успел ударить Клеппа в спину. К счастью, удар пришелся в щит, в стороны брызнули щепки. Клепп, огромный и тяжелый, полетел прочь как тюк с шерстью, брошенный умелой рукой. Утгард, не обращая внимания на торчащую из головы дубину, пополз к ворочающемуся на земле Клеппу. Перед Клеппом встала Алкина, без оружия в руках, но вокруг неё зазмеились зеленоватые ленты её колдовства. Утбурда хлестнуло по морде зеленым магическим разрядом, но без заметных последствий. И тут же в утбурда попало еще две стрелы, Айвен широким замахом полоснул тварь копьем. Хороший удар, утбурд разразился младенческим рыдающим криком, таким громким что Хродвальда аж к земле прижало, словно от раската грома прямо над головой. Утбурд сжался почти до размеров лошади. Утбурд обернулся к Айвену, оскалил пасть, вырвал из своей головы дубину, и бросил в него. Айвен уже отскочил на безопасное, как он думал, расстояние, но этого он от драуга не ожидал. И по привычке поймал дубину на щит. И Айвен, и щит выдержали удар, но Айвена отшатнуло на два шага. Айвен закричал. В первое мгновение Хродвальд подумал что от боли, но потом увидел лицо Айвена, и оно было искажено не страхом, но яростью. Айвен прокричал имя своей дочери. И снова замахнулся копьем, перехватив его обратным хватом. Тут то Эйольф и вступил в схватку. Он подкрался со спины, и прыгнул на утбурда, умудрившись усесться ему на спину, и вогнал свое копье в основание черепа чудовища. Это был удачный удар, и мудрый ход. Будь на месте утбурда, пожалуй, любой другой враг, на этом бой скорее всего бы и закончился. Утбурд замолк, но вместо того, чтобы упасть и издохнуть, он схватил Эйольфа сразу двумя своими конечностями, одной передней, и одной задней. Не принадлежа полностью миру живых, утбурд не упал, а лапы его гнулись словно корни, и стало понятно что мышцы и суставы в них, лишь внешняя условность.