Несмотря на заверения в том, что он защищает Танов от грозной узурпаторши, Мочжо продолжал свои грабительские набеги на китайские земли. В 694 г. он разорил округ Линчжоу в районе между Сюаньхуа и Линцзю к западу от Пекина. Тем временем ему пришлось ненадолго пойти на сотрудничество с китайским двором против киданей – народа монголоидной расы, кочевавшего в Ляоси и Джехоле и начавшего свою экспансию на юг, нападая на китайские пограничные округа в районе Юнпина. В 696 г. один из вождей киданей, хан Ли Цзин-чжун, разгромил в этом районе китайскую армию. Этот вождь был союзником Мочжо. Когда вскоре после этого он умер, кидани прогнали его сына и отделились от тюркской коалиции. Мочжо вступил в страну киданей, чтобы восстановить изгнанника на троне, но не сумел этого достичь. Тогда он договорился с Китаем о совместных боевых действиях против киданей. За это он получил солидное вознаграждение в виде многочисленных штук шелка, мер риса, оружия, доспехов и т. д. Оказавшиеся зажатыми в клещи Мочжо и китайцами, одновременно вторгшимися в их страну, кидани были наголову разгромлены (696–697).

Императрица У-хоу, решив, что Мочжо сделался ее постоянным союзником, поблагодарила его за помощь. В ответ он возобновил свои набеги на округ Лин-ву возле Нинся. После того как китайский двор отверг его наглые предложения, он возглавил набег на юг Сюаньхуа, сопровождавшийся страшными грабежами, штурмом взял Вэй-чжоу (возможно, Линцзю к юго-востоку от Датуна), разорил Дин-чжоу в самом сердце Хэбея, между Баодином и Чжэн-дином, взял еще Чжао-чжоу и ушел восвояси только после того, как захватил несколько тысяч пленных, которых он перебил перед отступлением. В 702 г. он опустошил округ Дай-чжоу на севере Шэньси. В 706 г. наголову разгромил китайского военачальника Ша-ча Чжун-и возле Мин-ша-шаня, к востоку от Дунь-хуана, и осадил приграничную крепость Линчжоу, рядом с современным Нинся. Победа при Мин-ша-шане воспета в эпических выражениях на стеле в Кошо-Цайдаме, рассказывающей нам, какую роль в ней сыграл племянник Мочжо Кюль-тегин: «Мы сражались против Ша-ча сангуна. Сначала он (Кюль-тегин) сел на серого коня Тадыкан-чура и устремился в атаку. Этот конь был убит. Потом он сел на серого коня Ышбара-Яматара и устремился в атаку. И этот конь был убит. В третий раз он сел на Кедымлыга, гнедого коня, и устремился в атаку. В его доспехи попало более сотни вражеских стрел. Его атаку помнят многие из вас, о благородные тюрки. А эту армию (китайскую) мы там уничтожили!»

После каждого набега на китайскую территорию Мочжо возвращался в Монголию с длинными вереницами пленных и фантастической добычей. «В то время, – гласит надпись в Кошо-Цайдаме, – [наши] рабы стали рабовладельцами, а [наши] подневольные – владельцами подневольных. Столько мы всего захватили и устроили!»

Не менее удачлив Мочжо был и в войнах против других тюркских народов. На востоке он победил байырку с Верхнего Керулена, на севере – киргизов с Верхнего Енисея. «Идя через снег, чья высота равнялась длине наших копий, – сообщает стела его племянника Кюль-тегина, – мы поднялись на лесистые Кегменские горы (сейчас – хребет Танну-Ола), мы победили народ киргизов и сражались против их кагана дальше в лесу. Кюль-тегин устремился в атаку на белом жеребце. В схватке он поразил одного человека стрелой и пронзил клинком двоих. В этой атаке он загнал белого жеребца, но каган киргизов был убит, и мы обратили его народ в рабство». На западе Мочжо на какое-то время установил сюзеренитет над двумя группами западных тукю – дулу и нушиби (699). С этого момента великая империя тукю была восстановлена почти в границах 550 г. В низовьях Или, южнее Балхаша, тюргешский хан Сого (706–711), сын и преемник Учжэлэ, правда, пытался сопротивляться, собрать западных тукю против Мочжо, но в 711 г. был побежден и убит этим последним, который остался единственным государем тюркских народов от китайской границы до Трансоксианы. «Каган тюрок, – говорит по этому поводу стела Кюль-тегина, – был из моих тюрок, из моего народа. Поскольку у него не было мудрости и он не проявлял к нам уважения, он был убит…» И дальше: «Мы выступили против тюргешей, поднялись на лесистые горы Алтуна (Алтая) и перешли Верхний Иртыш. Мы победили народ тюргешей. Армия кагана тюргешей обрушилась на нас, как пламя и буря, и мы сражались. Кюльтегин устремился в атаку на сером коне Башгу. Мы убили кагана тюргешей и обратили в рабство его народ». Столь же триумфальной стала война с карлуками – еще одним тюркским народом из района Или. «Мы сражались в Кара-келе. Сидя на белом коне, Кюль-тегин устремися в атаку… Мы обратили в рабство карлуков».

Но Мочжо старел. Его жестокость, его тирания в конце концов утомили тюрок. Многие вожди переметнулись на сторону Китая. Байырку подняли мятеж. Мочжо наголову разгромил их на берегах Тулы, но, когда на обратном пути проезжал через лес, на него напал вражеский отряд, который его убил (22 июля 716 г.). Байырку отдали его голову китайскому послу, который отослал ее Чанъан.

После смерти Мочжо у тюрок начались серьезные раздоры. Его племянник, энергичный Кюль-тегин, сын прежнего кагана Кутлуга, произвел настоящий дворцовый переворот. Опираясь на свой престиж, созданный ему его победами (мы видели, что он был первым помощником своего дяди), Кюль-тегин убил Богю, сына Мочжо, а также всю семью последнего и советников покойного кагана. Избежал смерти только Тониукук, потому что был тестем брата Кюль-тегина.

Кюль-тегин не занял трон сам, а провозгласил каганом своего старшего брата Моцзиляня (в китайской транскрипции), которого орхонские надписи называют Бильге-каганом, «мудрым императором», и который царствовал в Монголии с 716 по 734 г.

Однако, воспользовавшись убийством Богю и последовавшей за ним семейной драмой, все вассальные орды взбунтовались против Орхонской династии. Кюль-тегину и Моцзиляню пришлось потратить немало сило, чтобы вернуть их к повиновению. Кошой ацдамская стела, установленная Моцзилянем в честь Кюль-тегина, перечисляет целую серию сражений против Девяти Огузов (Токуз Огуз) и Девяти Татар (Токуз Татар), очевидно, первые обосновались на Среднем Керулене, а вторые на нижнем течении той же реки, против уйгуров и карлугов. «Народ Токуз Огуз был моим собственным народом. Поскольку случились потрясения на небе и на земле, они стали нашими врагами. За один год мы пять раз бились с ними. Вскочив на белого коня Азмана, Кюль-тегин устремился в атаку. Он сразил шестерых. В рукопашной зарубил седьмого. Мы победили, но тюркский народ падал от усталости и терял боевой дух». Хотя в разгар этих жестоких междоусобиц восточные тукю вынуждены были отказаться от сюзеренитета над тукю западными, они сумели сохранить Орхонское царство. На той же самой стеле, посвященной Кюль-тегину, Моцзилянь ставит это в заслугу лично себе: «Если бы я не трудился столько вместе с моим младшим братом Кюль-тегином, тюркский народ погиб бы».

Стремясь окончательно залечить раны гражданской войны, Моцзилянь последовал совету старого Тониукука, которому тогда было уже семьдесят лет. Моцзилянь хотел отметить свое царствование нападением на Китай. Тониукук отговорил его от этого. Действительно: на трон империи Тан как раз взошел великий император Сюань-цзун (713–755). Не имея полководческих талантов Тай-цзуна Великого и не расставаясь с придворной жизнью (время его царствования – золотой век великолепного чанъанского двора), новый Сын Неба проявил большую жажду славы и желание восстановить китайское владычество в Центральной Азии. По-прежнему прекрасно информированный о внутренней китайской политике, Тониукук доказал своему господину, что тюрки, истощенные гражданской войной – стада рассеяны, лошади охудали, орды оголодали, – совершили бы неосторожность, напав на танский Китай, восстановивший свои силы. Бросаясь из крайности в крайность, продолжает «Книга Тан», Моцзилянь задумал сделать тюрок оседлыми, построить на Орхоне окруженную крепостными стенами столицу на манер китайской, возвести буддистские храмы и даоистские монастыри. Тониукук доказал ему, что это было бы другой ошибкой. Главным преимуществом тюрок была их мобильность кочевников, позволявшая внезапно нападать при каждом удобном случае и безнаказанно уходить в случае неудачи. «У тукю, – такие слова приписывает китайский летописец старому тюркскому волку, – один человек на сто китайцев. Они ищут воду и пастбища, занимаются охотой, не имеют постоянного жилища и воюют. Когда они чувствуют себя сильными, они идут вперед. Когда они считают, что слабы, бегут и прячутся. Таким образом они компенсируют численное превосходство китайцев, не дающее последним никаких преимуществ. Если вы посадите тукю в укрепленный город и будете один раз побеждены китайцами, вы станете их пленником. Что же касается Будды и Лао-цзы, они учат людей доброте и унижениям; это не та наука, что нужна воинам!»