– Да вы что, как старики рассуждаете, – неожиданно вскрикнула Лана, – я бы все отдала за успех, даже жизнь!

– Вот и Монферран, видимо, так думал, – отозвалась Ева. – Вся его жизнь была связана со строительством Исаакия, в Петербурге даже ходили слухи о намеренной задержке стройки, поскольку ему было предсказано, что он будет жив до тех пор, пока строится собор. Возможно, это случайное совпадение, но через месяц после окончания строительства Исаакиевского собора Огюст Монферран скончался, – заговорщически понижая голос, закончила она. Три пары глаз не мигая смотрели на нее. Еву всегда поражал этот эффект, который производят разговоры про чью-то смерть, и чем более мистической она была, тем больше было впечатление. Ева хотела еще обсудить с ребятами, что Монферрану пришлось прожить всю жизнь на чужбине, но тут вспомнила про Пашу и его выдуманную попытку сбежать из дома. И чего он пытался этим добиться, размышляла Ева, хотел напугать или подчеркнуть ее важность в своей жизни, но это только унизило его любовь, и подорвало Евино доверие ко всему, что он говорит. Несмотря на то, что они с Пашей дружили много лет, сейчас ей казалось, что больше она общаться с ним не будет, поэтому Ева была несказанно рада новым знакомым, так внезапно и кстати возникшим на ее пути. И победно вскинув свою хорошенькую головку с копной рыжих локонов, она объявила, что их восхождение на 43-метровую высоту, да еще и на каблуках, пробудило в ней жуткий аппетит и предложила от пищи духовной, наконец, перейти к более приземленным радостям и отправиться в одно из ее любимых кафе неподалеку.

Романтичное петербургское бистро с французским настроением было одним из излюбленных мест Евы и ее мамы, в те редкие дни, когда Натали забирала Еву из школы, особенно если она была в плохом настроении или что-то ее тревожило, они непременно отправлялись туда. Занимали свой любимый столик в углу у окна и говорили о планах, о мечтах или просто молчали, глядя на прохожих за окном или на то, как крупные чайные листочки взвивались в стеклянном чайнике и медленно опускались на дно. И Еве очень хотелось поделиться с ребятами частичкой своего мира, но, когда они поднялись по маленькой лестнице вверх, и девушка уже представила, как сейчас они устроят дегустацию всех видов пирожных в этом кафе, оказалось, что все столики заняты. Ева беспомощно оглянулась на Игоря, ища у него поддержки:

– Как жаль, так хотелось посидеть, отдохнуть и поесть сладкого, – грустным голосом сказала девушка.

– Ну хочешь, я сейчас закричу: «Пожар!» И все разбегутся? – выразительно жестикулируя, предложил Игорь.

Все посмеялись, и Юра внес более приемлемое предложение:

– А давайте поедем к Лане, ее мама сегодня нам утром предлагала очень аппетитный торт.

Эта идея порадовала всех, кроме Ланы. Она пропадала у Евы днями и ночами, но приглашать ее к себе домой не любила. Лана всегда ужасно беспокоилась, когда Ева бывала у нее, не знала, куда ее посадить, во что налить ей чай и чем вообще ее угощать. Ева смотрелась в ее доме, как принцесса в пещере, вот и сейчас, предвкушая всю будущую неловкость своего положения, да еще и на глазах у парней, Лана нервничала, от чего без умолку тараторила о каких-то глупостях из рекламы и мультиков. Ева такие разговоры не поддерживала, телевизор она смотрела редко, Натали с детства строго следила за кругом ее интересов, что к всеобщему удивлению не вызывало у Евы приступов бунтарства, а со временем и вовсе воспитало взыскательное отношение к самой себе.

– Ребята, а мы можем зайти в турагентство, мне нужно забрать свой загранпаспорт? – беря Лану под руку, сказала Ева.

Парни шли чуть впереди, Ева думала, что она еще никогда не встречала никого столь физически прекрасного, как Игорь, а Лана тем временем размышляла, стоит ли ей рассказать Еве об уходе отца, но тут она вспомнила, что они идут в турагентство и, повернувшись к подруге, спросила:

– А почему у тебя паспорт в турагентстве?

– Мы с классом едем в Париж, – ответила Ева.

– В Париж? Здорово, я за тебя так рада! – сказала она вслух так воодушевленно, что Ева даже не могла представить, что Лана почувствовала внутри, ее как будто кольнули иголкой, тонкой, но острой, где-то в области груди. «Ну почему одним все, а другим ничего!» – думала Лана и, как будто специально мучая себя, начала вызывать в своем сознании воспоминания тех моментов, когда Евин отец возвращался из заграничных рейсов и привозил ей в детстве всевозможные сладости, платья, потом она вспомнила, как Евин папа готовил им завтраки, когда Лана оставалась у них ночевать, а если Ева не хотела есть и пряталась от него, то он забирался с едой за ней под стол и там кормил ее с ложечки, а ее собственный отец, как оказалось, в это время уже строил планы на жизнь в другой семье, а теперь еще эта поездка в Париж, ведь это именно то, о чем Лана так страстно мечтала, даже повесила картинку с Эйфелевой башней на стену, и почему Еве так везет? Мысленно возмущаясь, она решила теперь уж точно не рассказывать подруге об уходе отца. «Это уж будет совсем унизительно», – заключила Лана и, придав голосу еще большую бодрость, добавила:

– Ну тогда нам надо торопиться, а то вдруг они закроются, и ты не успеешь забрать свой паспорт! Это было бы непростительно!

Лана жила в классической питерской многонаселенной коммунальной квартире, каких сейчас осталось уже совсем мало. Длинный темный коридор был узким, неприглядным и походил на кишку какого-то чудовища, которое поглотило по ошибке множество разного хлама, осевшего на его стенках. Здесь висели потемневшие алюминиевые тазы, велосипеды, и стояли шкафы, набитые старыми газетами, пакетами и чем-то еще, наверное, важным, но давно забытым. Кроме семьи Ланы тут проживали еще две другие семьи, но когда Ева приходила к ней в гости, то с соседями почти никогда не встречалась. А по рассказам Ланы знала, что жили они мирно, конечно, случались иногда какие-то размолвки, но это бывало редко. Например, однажды они зашли к Лане за спортивной одеждой и встретили высокую худощавую даму с мрачным лицом, покрытым сеточкой тоненьких морщинок, она строго на них посмотрела и сказала низким голосом:

– Лана, почему на кухне закрыто окно?

Но Лана промолчала и скрылась за дверью своей комнаты.

– Почему ты ей не ответила, на улице жуткий холод? – спросила Ева удивленно.

– Я думаю, это был риторический вопрос, она не позволяет закрывать окно на кухне в любую погоду, даже если на улице минус тридцать.

Ева с Ланой начали строить разные предположения о том, зачем этой даме все время открытое окно, Лана тут же начала фантазировать: «Наверное, она настоящая ведьма, варит вечерами у себя в комнате зелья, а окно просит оставить открытым, чтобы ее мрачный помощник – черный ворон – мог легко вернуться домой», – рассуждала она и начала махать руками, изображая птицу, чем очень веселила Еву, которая присоединилась к ее «полету», так взмахивая руками, каркая и смеясь, они повалились на диван. Но кроме воображаемых питомцев у соседей Ланы были и настоящие – пес породы колли по имени Бадди. Он был не очень большого размера, с гладкой длинной шерстью рыжего цвета и белыми отметинами на животе и груди. Мордочка была вытянутой с красивыми умными глазами. Ева с Ланой иногда ходили с ним гулять на улицу, где Бадди демонстрировал чудеса своего собачьего интеллекта. Была у него одна особенность, если подруги спускали его с поводка, он где-то отыскивал бездомных котят и приносил их к ногам девочек. Так им с Ланой пришлось пристраивать трех бездомных животных. А сегодня, когда ребята пришли к Лане домой после прогулки по городу, Бадди выбежал им навстречу и, весело виляя хвостом, начал всех обнюхивать, а Лану несколько раз лизнул в щеку. Игорь удивил всех своими познаниями в кинологии, он рассказывал, что колли – пастушьи собаки, особенно популярные в Австралии и Северной Америке, легко поддающиеся дрессировке, очень энергичные, выносливые, опытные пастухи, которые могут весь день бежать по пересеченной местности, не зная усталости. Но Еву больше удивили не знания Игоря, а его поведение: к Бадди он ни разу не прикоснулся, не захотел его погладить, скорее, даже боялся, что он испачкает его светлый костюм. Это для Евы было непонятно, она всегда и сама была одета с иголочки, но, если что-то сулило ей приятные эмоции и при этом заставило испачкаться – валяние в душистой, покрытой утренней росой траве, война подушками или мукой, равно как и игры с животными – она бы непременно это сделала.