– Да ты что такое спрашиваешь? Это практически богохульство, – Ева хохотала, откидывая назад пряди пышных волос, которые мешали ей писать. Ну ладно, пусть будет Сомерсет Моэм, потому что между Диккенсом и Достоевским я выбирать не могу.

И она записала «Моэм».

– Ну ты хитрюга, в этом же и смысл игры, ну ладно, прощу тебя, но только один раз! – И Игорь шутливо погрозил ей пальцем.

– Теперь не отвертишься, придется выбирать! – И он продекламировал:

– Коротко и счастливо или долго и нудно?

– Боже, Игорь, где ты берешь эти вопросы? – картинно прикладывая ладонь ко лбу, заохала Ева.

– Ну вот тебе получай!

И она вывела аккуратно на его гипсе «долго и нудно!» и поставила восклицательный знак!

– Не хочу я умирать молодой, пусть даже и счастливой, и ты, я думаю, после сегодняшнего падения со мной согласишься.

Игорь в ответ лишь тяжело вздохнул, но совсем по другой причине, он прокручивал в голове самый главный вопрос, ради которого вообще затеял всю эту игру, но все не решался его задать. И вот, когда места на гипсе уже совсем не осталось, разве что на самой ступне, он замолчал на секунду, перестал смеяться и поднял на Еву такие серьезные, полные надежды глаза, что она даже испугалась, и спросил: «Я или Юра?»

Такого поворота Ева никак не могла ожидать, она застыла как вкопанная с ручкой в руках, ошарашенная такой прямотой. Помедлив немного, облизнула пересохшие губы и, не выражая никаких эмоций, что-то спокойно написала на его ступне.

Когда она подняла на него глаза, он смотрел в сторону, как будто боялся, что на ее лице увидит ответ на мучавший его вопрос, снова стало заметно, как тяжело ему дается его нынешнее состояние, он устало откинулся на высоко поставленные подушки и, все также глядя в сторону, тихо произнес:

– Ева, знаешь, как я не хотел ехать домой, я мечтал остаться в Питере с тобой, и вот теперь я здесь, но какой ценой.

Девушка сочувствующе вздохнула, и, понизив голос, ответила:

– Это прямо как у Булгакова: «Будьте осторожны со своими желаниями – они имеют свойство сбываться», так все и вышло.

Потом она опустилась на стул у его кровати, сжала красивые длинные пальцы Игоря между двумя своими маленькими ладошками и нежно сказала:

– Я посижу здесь с тобой, а ты поспи. Ночь у тебя выдалась трудная.

Игорь сначала запротестовал, но она была права, не прошло и минуты, как он уже спал крепким сном, одоленный болью, усталостью и лекарствами. Ева сидела и смотрела в окно, не зная, что ей делать, гадала, сколько проспит больной, и пыталась придумать, как ему помочь. Через какое-то время в палату вошла Вера Федоровна вместе с Ланой, Игорь даже не пошевелился.

– Как он тут? – встревоженно спросила Ланина мама.

– Вот уснул, думаю, ему дали лекарство, и он ничего не чувствует.

– А что он рассказывал, как все произошло? – не унималась тучная женщина, доставая из своей сумки апельсины.

– Говорит, что его спасла Алексеевна, и что когда он выздоровеет, то поедет в Москву искать ее сына, – вставая с единственного стула, ответила Ева, уступая место у постели больного его тете.

– Да нет у нее никакого сына, погиб, когда ему было десять лет, она была на работе, а он варил себе пельмени и забыл про них, вода выбежала, потушила огонь, а газ продолжал выходить, он им и отравился. С тех пор Алексеевна не в себе, все ходит и окна открывает, чтобы никто не угорел от газа. Когда это случилась, она в больницу попала, врачи старались вернуть ей рассудок, но бедная женщина так и не смогла принять реальность, для нее сын жив, только живет где-то далеко.

Воцарилась тишина, история чужого горя, будто эхо, разнеслась по палате и, ударившись о стены, рассыпалась на сотни маленьких осколков чьей-то сломанной жизни, по пути зацепив сердце каждого, кто был в этой комнате.

Лето пролетело быстро, как взмах птичьего крыла, оставляя лишь солоноватое морское послевкусие, обжигающие поцелуи солнца на коже и привкус мороженого на губах. Ева была из тех, кто меряет жизнь учебными годами, поэтому лето было для нее, скорее, финалом, и она с нетерпением и трепетом ждала начала нового школьного этапа, от которого всегда ожидала чего-то большего, чем ей дал прошлый год. Почти все лето она с семьей провела на озере Комо, периодически выбираясь в Милан за покупками. Натали не выносила суеты, поэтому, представляя себе толпы уставших, нервных мамочек в отделах канцелярских товаров и школьной формы, вздрагивала и покупала все заранее. Так же она поступала и перед днями рождениями и Новым годом, поэтому ее никогда нельзя было застать врасплох, поймать с горой пакетов или растрепанными волосами, у нее всегда наперед было заготовлено нужное платье, шампанское и речь.

Поэтому Ева пришла в торгово-развлекательный центр не за покупками, а для того, чтобы встретиться со своими школьными подружками. Анна и Лизи уже набрали кучу нужных и не очень вещей и ожидали Еву за небольшим столиком в миленьком кафе на втором этаже комплекса.

– О, мои дорогие, как я рада вас видеть! – воскликнула Ева, обнимая и целуя поднявшихся ей навстречу заметно повзрослевших за лето подруг. Девушки искренне были рады встрече и, усевшись на диванчик, начали делиться последними новостями, потом вскользь, не раскрывая всех тайн, обсудили новые покупки и перешли к главной теме сегодняшней встречи – вечеринке по поводу начала учебного года, которую каждый сентябрь устраивала у себя Ева.

– Девчонки, мы достроили свой дом, и в этом году вечеринку будем организовывать в Комарово, я уже заказала кейтеринг, накроем столы прямо на лужайке под шатрами, и для танцевальной площадки место превосходное есть, – радостно объявила Ева. – Правда, родители разрешили пригласить только тридцать пять человек, говорят, что большее количество будет неуправляемым.

– Ну и ничего, раньше мы собирались в гораздо меньшем составе, а тут столько народу, думаю, будет круто! – обрадовалась Лизи. – А какая тематика вечеринки, ты уже придумала?

– Да, у меня есть идея, хочется что-то такое джазовое, например в стиле «Стиляг», пригласим джаз-бэнд, ну и, как всегда, строгий дресс-код: парни наденут брюки-дудочки, элегантные пиджаки с широкими плечами, узкие галстуки – «селедочки», завязывающиеся на микроскопический узел, и волосы уложат блестящим гелем. А девушки будут в ярких платьях, с расклешенными пышными юбках, маленьких перчатках, с изумительными укладками и в туфельках на каблучках, – воображала Ева.

– Ура, будем танцевать буги-вуги, рок-н-ролл, – возбужденно воскликнула Анна и начала пританцовывать, сидя за столом.

– Я взяла с собой пригласительные, сейчас обсудим, кого позовем на наш праздник, и подпишем, чтобы уже завтра раздать, у ребят будет целых пять дней на подготовку, – сказала Ева, доставая из сумки пачку двойных глянцевых открыток, на их титульной стороне лазерной резкой был вырезан кленовый лист с цифрами, который держался в пределах открытки только на своем черенке.

– А зачем на этих кленовых листиках цифры, и почему они все разные? – внимательно разглядывая пригласительный, спросила Анна и пошевелила листок, на котором была написана цифра десять.

Ева взяла открытку и оторвала от нее кленовый листок с цифрой, приложив его к своей груди, сказала:

– Вечеринка будет у нас ретро, и мы устроим еще и ретропочту. Каждый оторвет от своего пригласительного листок и приклеит его к груди, тем самым присвоив себе какой-то номер, а почтальон, еще не знаю, кто им будет, должен разносить письма, которые мы будем друг другу писать.

– Но мы же можем написать друг другу смс, – удивилась Лизи.

– Когда ты получаешь смс, ты знаешь, кто их тебе прислал, а здесь полная анонимность, да еще тебя стимулируют написать кому-нибудь, появляется интрига, азарт, наши мамы и бабушки так развлекались, думаю, нам тоже стоит попробовать, – увлеченно рассказывала Ева, отпивая из чашечки кофе маленькими глоточками.