– А не ты ли часом, сударь, её намедни бортанул?

– Люсь, может, ты её выгонишь? – ласково предложил Денис.

– Кого? Меня?! Да это тебя надо гнать – причём быстро и взашей! Мало того что жизнь ей ломаешь, так ещё и к госам готовиться не даёшь! Приехать он, видите ли, соизволил. Кормите его, паразита, любите… Пристебай!

Изнемогая от переизбытка противоречивых чувств, Люся принялась беззвучно рыдать. Денис заскучал. Катя ещё долго бросала ему в лицо что-то гадкое, а потом пошла к ревевшей Люсе.

– Тебе надо подкачать ягодицы, – профессионально заметил Денис.

– А тебе – мозги! – отозвалась Катя и тихо обратилась к подруге: – Лысюк, твой выход. Хватит выть, нам до утра часов восемь осталось. Иди и выставь этого придурка за дверь – тебе же легче будет.

Но Люся не успокаивалась.

– Я не могу, – сквозь слёзы шептала она.

– И зря!

– Люсёнок, не плачь, – растерялся Денис, – я не хотел тебя обидеть.

– Если не хотел её обидеть, что ж ты ходишь к ней, как приспичит? – Взяв дело в свои неженственные руки, Катя принялась довольно бодро гнать его к двери. – Как можно быть таким жестоким и мерзким? Эгоист! Кобелина! Скотьё!

– Не лезь в нашу с Люсей жизнь, овца!

– Пошло вон отсюда, чмо. Вашей жизни с Люсей больше не существует, и забудь сюда дорогу!

Захлопнув за ним дверь, Катя вернулась к неожиданно пришедшей в себя подруге.

– Что ты наделала?! – истерично завопила Люся. – Он же теперь не вернётся!

– Лысюк, если ты сейчас не заткнёшься, я тебя очень больно ударю. На госы попрёшься с фингалом. Поверь, он будет чудно оттенять твои бесстыжие глаза! – И схватив список вопросов, Катя уселась на пол. – Всё? Угомонилась? Продолжаем учить. Билет номер сорок шесть. «Стилистическое расслоение русской лексики»…

– Ка-ать, а вдруг он и правда больше никогда не придёт?

– Люська, не зли меня – я в гневе страшна!

– Слово «гнев» пошло от слова «гнить», – машинально провела этимологию Люся.

– Я очень рада, что у тебя, хоть и запоздало, но проснулся мозг!

Наутро был судный день. Люся проснулась бледной, унылой, с маячившей на пороге души депрессией. Катя накачала её крепким кофе и потащила в институт.

– Катька, мне хреново.

– Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»! Только попробуй не сдать госы блестяще!

Но Люся была не в том состоянии, чтобы сдавать экзамены блестяще – отвечала она так минорно, словно читала некролог, к тому же, не всегда правильно, не всегда впопад, запинаясь и часто задумываясь. Её отругали, но, учитывая прежние заслуги, всё равно влепили «отл.», и Люся, чувствуя себя как побитая собака, грустно поплелась домой – оставаться на чаепитие ей было стыдно.

Пока она шла, позвонила Катя.

– Ну как?

– Пять, – равнодушно ответила Люся. – Хоть я этого и не заслуживаю…

– Лысюк, ты чё? А кто, если не ты? Тебе чё попалось?

– Палатализация.

– А мне Тредиаковский[13].

– И как?

– Пятёрка. Может, отметим это дело в «Мандаринке»? Машку позовём.

– Нет, Кать, извини, я жутко хочу спать, – сказала Люся, всей душой желая умереть.

Но всё же Люся дотянула до диплома.

Май был жутко нервным – её научный руководитель Надежда Изотоповна непрестанно изыскивала в «Парадоксе родственных связей» новые парадоксальные ляпсусы и изводила Люсю придирками. В перерывах между консультациями она вяло отметила в «Потешной мандаринке» свой двадцать второй день рождения.

Утро стрелецкой казни наступило одиннадцатого июня. Люсю трясло, как перед эндоскопией желудка. Она отвечала первой – взошла на кафедру-эшафот и встала за трибуну. Несмотря на дрожь во всех конечностях, отвечала Люся бодро и увлекательно, с солнечным энтузиазмом свято верующей в этимологию ботанки.

Через несколько часов преподаватели собрали группу в аудитории, чтобы объявить результаты защиты. Балом (а точнее – казнью) правила Мессалина Люциферовна при активной поддержке Гильотины Витольдовны:

– Лысюк Людмила, к сожалению… – у Люси остановилось сердце, группа в ужасе ахнула, – …не знаю отчества. Отлично.

Люся испустила тяжкий вздох. Сердце снова пошло.

Причёску для выпускного вечера Люся делала сама – и это было видно сразу и невольно. Волосы выглядели так, словно их неделю не касались расчёской, а потом зачем-то покрыли лаком, хоть Люся и утверждала обратное:

– Я убила на них два часа.

– Ключевое слово – «убила», – заметила Катя.

К несчастью, этот шедевр парикмахерского «паскудства» оказался на редкость прочным и сохранял форму весь день. Катя поэтично окрестила его «гнездом безрассудного аиста», усугубив и без того глубокую Люсину грусть.

Будто вторя её мыслям, студенты на сцене печально затянули «Гаудеамус» – преподавательница латыни чуть не забилась в экстазе.

Едва отгремел выпускной с вручением законно-красного диплома и отошла хмельная голова, Люся устроилась оператором в контактный центр одной из сотовых компаний. После сложного многоэтапного собеседования, больше похожего на вербовку в спецслужбы, ей предстоял ещё месяц обучения.

Вскоре её взяли на работу с испытательным сроком. Когда Люсю оформляли в отделе кадров, она долго не могла найти в сумке новенькую, только что купленную трудовую книжку. Минут через пятнадцать трудовая отыскалась, но почему-то в косметичке, между тональным кремом и блёстками для век.

Наконец Люсю выпустили на линию… Но дебют был неудачным – её тут же обматерили.

Сначала Люся принимала близко к сердцу, когда абоненты орали на неё, искусно плетя кружева цветистой нецензурщины. Спокойно вытерпеть такое было сложно. Кто-то из операторов выключал звук и матерился в ответ. Кто-то заводился настолько, что стучал кулаком по столу и злобно шипел: «Какой же ты тупой!»

Реакцией Люси были слёзы. Она плакала первые две недели и ходила в подавленном состоянии, чувствуя себя помойкой для чужого негатива.

Через месяц сердце Люси обросло защитной бронёй. Она абстрагировалась и мирно попивала чай с лимоном, пока абоненты разражались в её адрес незамутнённым русским матом. Работа сделала Люсю философом со здоровой долей цинизма, и вскоре она совсем привыкла к выпадам типа:

– Вы ни за что украли с моего счёта тридцать пять копеек! Ублюдки, я подам на вас в суд!

– Ты дура? Не звонила я ни в какую Австралию! Мне плевать, что говорит твой компьютер!

– Сука, верни мне деньги, или я прокляну тебя и всю твою семью!

– Кто подсел на мой баланс?

За день Люся слышала самые разнообразные вопросы:

– А у смс тарификация поминутная или посекундная?

– Извините, а можно как-то физически нарастить сим-карту, если я случайно спалила её с телефоном в духовке?

– Я купила телефон в Китае, пользуюсь им в России. Скажите, у меня что, теперь роуминг?

– А подключите мне bluetooth на сим-карту.

Тут даже Люся растерялась:

– Кого вам на сим-карту подключить?

– Ну этот… синий зуб.

Катя была злостной оптимисткой и подалась в аспирантуру. С темой диссертации она определилась ещё на первом курсе – «Специфика любовной лирики Маяковского». Катя любила читать стихи, в которых поэт обращался к Лиле Брик или Татьяне Яковлевой, и представлять, что они посвящены ей.

вдохновенно читала она. – Ну разве можно уйти от такого мужчины?

Через пару месяцев Катя передумала.