— Для тебя — фрау Гутьер, кстати, — саркастично скривилась поднявшаяся со стула эффектная брюнетка в брючном костюме и тут же, разительно изменившись в лице, повернулась к Клаусу. — А вот от тебя бы предпочла слышать имя. Ну, только если ты не собираешься вести себя, как он.
— Буду тише вон того куста, — вежливо кивнул Клаус, мельком указав подбородком на стоящий подле ноутбука обклеенный стразами горшочек. — Приятно познакомиться.
Не успел он сказать что-то еще, как Кош, последний раз обменявшись шутливыми колкостями с Кристиной, повел его в сторону диванов, где, как очевидно подметил он позже, находилась пустующая в этот момент зона отдыха. Остальные, как выяснилось по дороге обратно, на планерке, и в офисе сейчас всего трое, последний из которых как раз заваривал чай, когда Клюге переступал порог кухни.
Им оказалась вполне миловидная блондинка лет, пожалуй, тридцати с лишним. Не сразу заметив вошедших, она еще с несколько секунд размешивала сахар, пока Роберт наконец не прочистил горло, привлекая внимание. Клаус, к тому моменту избавившись от коробки, приветственно поднял руку.
— Это Штефани Винклер, — вышел вперед Кош, точно арбитр вставая между ними, — наш редактор. И по совместительству лучшая помощница начальника. Ну, герр Притвиц так говорит, и у нас нет причин ему не верить.
— Бруно слишком резво раздает всем подобные звания, — мягко улыбнулась женщина, протягивая Клюге изящную ладонь. — Знаете, он успел сбросить мне утром ваш материал, я не все еще прочла, пока так, пробежалась глазами, но даже так впечатление сложилось весьма положительное. Это же ваше первое серьезное интервью, так? Да еще и с таким человеком… Скажите, тот магнат и впрямь настолько суров, насколько его рисуют в остальной прессе?
Клаус несколько растерялся, переводя взгляд то на Штефани, то на заинтересовавшегося Роберта. Нет, он, конечно, читал много статей о Рейхенау и вполне понимал, о чем говорят, но… это — тот факт, что везде писалось о чопорности, надменности и, как выразилась Винклер, суровости — вылетело из головы быстрее, чем Дольф успел заговорить. Врать Клюге не стал, отчего на него уставились еще более удивленно. Он же только слабо ощерился в ответ. Слишком много ждущих от него какой-то многословности людей за последние полчаса.
Выдохнуть свободно он смог только за своим столом, откинувшись на спинку стула. Сброшенный до базовых настроек явно новенький ноутбук горел перед глазами стандартной картинкой. Стич лупился пустым взглядом куда-то за спину. Ручка откатилась к самому краю, не падая только из-за стеллажа. Клаус потер переносицу. Повышение повышением, а делать-то что?
Кофе ему любезно принесла Кристина, пошутив что-то о том, что Притвиц явно считает его лишенным раковины раком-отшельником, раз выдал такое место, и с небольшой паузой добавила, что, впрочем, сама бы от него не отказалась.
Пустая трата времени на штудирование разномастных новостных заголовков и лент всевозможных соцсетей только раздражала, хоть Клюге понимал, что этим теперь и придется заниматься большую часть рабочего процесса; все-таки не уровень фестивалей и сто одного факта о Бремене, по которым он скучал уже сейчас. Как было в той поговорке?..
Клаус, зачитавшись очередным тредом в твиттере, едва не стукнулся коленкой о стол, когда по стенке кто-то очень громко и неожиданно шлепнул. Притвиц, усмехнувшись его реакции, махнул рукой в сторону дальней двери. Намек был понятен.
В кабинете у начальника Клюге был лишь единожды — когда устраивался на работу. С тех пор мало что поменялось. Разве что кресла новые поставили и, может, картины повесили. Присаживаться ни он, ни Притвиц не стали.
— Когда уходил, надеюсь, не последними словами проклинали? — со смешком спросил Бруно, обходя небольшой рабочий стол и что-то попутно тыкая на сенсорном экране компьютера. Клаус, отрицательно покачав головой, лишь отмахнулся. Даже если так — имели на это полное право, работали-то они там, на нижних этажах, гораздо больше, чем он. — Я что хотел сказать… — Притвиц выпрямился и на несколько секунд уставился на стоящий с краю маятник Фуко. — А. Статья с интервью на тебе, сам понимаешь. Но я не об этом. С ней-то дело быстрое, тем более запись ты уже расшифровал, я скину тебе на почту, что убрать, чтобы не затягивать, и можешь приступать.
— Так я думал, что Винклер тут редактор, — перебил уже вновь открывшего рот начальника Клюге и тут же прикусил язык.
— Да-да-да, — Притвиц закивал, — но твою работу я проверю сам. В качестве исключения. Закончишь — скинь мне на перепроверку, а то мало ли чего ты там в подводку вставить удумаешь, а я потом отдам Роберту. И все-таки я для другого тебя позвал. Тут выставка в галерее — той, которая в Тиргартене, ну, в Культурфоруме, знаешь, наверное, — на носу.
— Это там, где та ужасная филармония стоит? — На всякий случай лучше уточнить, зная любовь Притвица все перепутать и исправиться в последний момент.
— Нормальная филармония.
— Она желтая и издалека похожа на корону из Бургер Кинг. — Клаус вздохнул. — Ладно, не суть. Так там?
— Да, там. — Бруно выставил вперед указательный палец и, развернув монитор, демонстративно провел возле него рукой. — Вот, все работы за авторством какой-то там итальянской художницы. Ты итальянский знаешь? Черт. А английский? Ну вот и отлично. Съездишь туда с фотографом, возьмешь у нее краткое интервью: так, про вдохновение и сами картины. Сделаем тебе пропуск, сможешь походить по выставочным залам после, если хочешь.
— А Вы уверены, что точно картины? — Клюге, почти брезгливо сморщившись, нагнулся к монитору, слепящему разноцветием однотипных полотен. — Я такие бумажки с рекламой донера у метро видел лет пять, кажется, назад.
— Да, нео-гео какое-то там. Каких только слов не придумают. Выглядит как прямоугольники в прямоугольниках, но уж мода такая, что поделать, люди интересуются, — развел руками Притвиц.
— Люди? — Презрительного фырканья сдержать не удалось. — Вы про очень умных и, разумеется, бесконечно эрудированных снобов, которые приходят на подобные мероприятия физиономией посветить и поделать вид, что восхищены тем, как автор случайно споткнулся и разлил кофе по холсту? Просто я их, знаете, людьми обычно не называю. Ни снобов, ни этих авторов. Последние, кстати, часто входят в число первых, просто употребляют чуть больше.
— Я полностью разделяю твое мнение, как и огромная часть простых смертных без видимых отклонений, но давай в будущей статье ты все-таки чуть-чуть сбавишь градус цинизма, а то таких проблем наберемся…
Выставив ладони в сдающемся жесте, Карл пространно кивнул. Как угодно. Без собственной критической оценки он писать вполне привык, так что ничего нового. Единственное, о чем хотелось поспорить с Притвицем, это необходимость снова брать интервью. Он что, решил, что после одного раза стоит строить на этом всю карьеру? Однако Клюге чувствовал, что права отказаться у него нет — после всего это было бы как минимум неуважительно.
— Только не говорите, — наконец произнес он, — что это все, — обвел пальцем монитор, — завтра часов эдак в десять утра, а ТЗ мне скинут в три ночи.
— ТЗ я скину тебе через пять минут, а вот это вот все, — Притвиц повторил его жест, — не в десять утра, в шесть вечера.
— Но завтра?
— Завтра.
— Я уволюсь нахрен, Бруно. — Вопреки всему, голос оставался абсолютно спокойным, как и лицо.
— Не уволишься. — Притвиц по-доброму усмехнулся и протянул Клаусу руку. — Рад, что ты теперь здесь. Пара лет упорной работы в этом отделе, и кто знает, может, лифт с тобой будет подниматься еще выше.
— Только если к апостолу Петру, — вздохнул Клюге и пожал ему руку.
Дверь кабинета плавно захлопнулась. Он обобрался, пригладил волосы и, возвратившись к своему месту, принялся тереть глаза. Придется подыскивать костюм. Опять. Да и старую запись с диктофона удалить, а то мало ли, вдруг места не хватит для новой. Боже, Притвиц просто создан для того, чтобы подбрасывать требующие срочного решения проблемы, которые с легкостью можно было бы и избежать, имей он хоть каплю пунктуальности и серьезности. Иногда Клаус удивлялся, как ему вообще удалось занять нынешнее место при таком-то отношении к должностным обязанностям. Начальник у него, что ли, еще хуже был. Если так — жалеть он его не станет.
