С этими словами он воткнул вилку в огуречный пластик и приступил к обеду. Гальвиц ничего говорить не стал и, подавив смешок, продолжил искать оптимальные места для фотографий и фактбоксов. Вновь из звуков остались только отголоски из отдела кадров, что находился за противоположной входу на кухню дверью, и джаз.

За следующий час Клаус перечитал текст, чуть поправил, убрал водянистые места и слишком заумные слова, что вызвали бы у читателя лишь закатывание глаз и позевывание, и с чистой совестью выключил компьютер, предварительно сбросив готовый материал главному редактору, в лице которого выступал непосредственный начальник офиса. С этим можно было сегодня заканчивать. В кармане приятно побрякивали ключи от велосипедного замка.

Притвиц — начальник — будучи убежденным, что нечего протирать штаны понапрасну, позволял уходить раньше положенного, если работа была выполнена, за что его прямо-таки обожали все сотрудники. И Клаус исключением не был. Босс вообще считался им мировым человеком, пусть и несколько пугающая наружность поначалу сбивала с толку всех, кто с ним когда-либо заговаривал: у Притвица было старческое (как, впрочем, и полагалось в его возрасте) хмурое чуть желтоватое лицо с глубоко посаженными поблекшими глазами и широкими, вечно накрененными к переносице кустистыми бровями; однако, стоило ему произнести пару фраз, как это тут же забывалось.

Клаус, кивнув своему отражению в зеркале, нетерпеливо затопал ногой. Давно надо было починить лифт, а то ехал со скоростью улитки, да еще и шумел похуже отбойного молотка. Но все, кажется, предпочитали делать вид, что все в порядке. Ну или ходить по лестнице, если работали не на самом верхнем этаже.

На Александерплатц, как и обычно, было полно народу. Клаус ловко сманеврировал между группами китайских туристов в странноватого вида словно бы гавайских рубашках, и, выдернув со стойки серый велосипед и воткнув наушники, крутанул педали.

Лицо лизали лучи только вышедшего из зенита солнца, и приходилось морщиться, чтобы разглядеть перед собой хоть что-то. Лето совсем недавно вступило в свои права, но пора отпусков, судя по всему, чуть задерживалась, оставляя сидящим по офисам клеркам лишь мечты об отдыхе, пляжах и коже с бронзовым отблеском. Клаус же давно потерял надежду хоть чуть-чуть загореть, так и оставаясь схожим по тону с каким-нибудь карикатурным вампиром. А вот потел из-за жары исправно. Особенно в этом чертовом костюме. Жаль, что добродушия Притвица не хватало на отмену дресс-кода.

Отсюда до Марцана ехать было около часа. Поначалу это казалось невыносимо долгим, но теперь, три с половиной года спустя, Клаус вполне привык, предпочитая тратить время с пользой: прослушивать аудиокниги, лекции, пьесы или интервью. Так дорога делалась короче. Тем более всегда можно было поразглядывать живописные и не очень виды столицы. Хотя вездесущая телебашня и туристы уже начинали раздражать.

Наконец на горизонте замаячила знакомая улица с бесконечным множеством светлых четырехэтажных домов. В небольшом парке с низкими кустиками вместо деревьев гуляли припозднившиеся собачники и мамы с детьми. Клаус проехал чуть дальше, завернул, окинул взглядом распростершийся справа зеленеющий Визенпарк и, всунув велосипед в новую стойку, отпер дверь парадной.

Снятая не так давно двухкомнатная квартира на втором этаже встретила привычной серостью обоев и гулом холодильника. Клаус, разувшись, бросил пиджак на стоящее у противоположной стены кресло какого-то несуразно-красного цвета и, в который раз посетовав на отсутствие нормальной вешалки у входа, толкнул дверь спальни.

Широкая кровать со свернутым черт-те как одеялом вызвала усталый вздох. С утра он так опаздывал, что не озаботился настолько простой вещью. А сейчас уже и смысла не было — все равно скоро ложиться. Так что Клаус, быстро избавившись от рабочей одежды, сунул руку в комод и вынул приготовленный заранее домашний комплект: хлопковые брюки и свободная футболка. В таком виде он и приземлился за стол, пододвинул ноутбук ближе и, вставив шнур питания, нажал на кнопку включения. Нужно было проверить, получил ли Притвиц статью, а то с него станется отложить все на вечер.

Стоило кликнуть на закрепленную слева вкладку почты, как затрезвонил забытый на кухонной тумбе телефон. Клаус, раздраженно цокнув языком, поднялся, потянулся, неспешный шагом дошел до места, хмуро оглядел оставленную с завтрака в раковине посуду и только тогда нажал принятие вызова, не посмотрев на экран, в удивлении слыша на том конце бодрый голос начальника.

— Клюге, — без каких-либо приветствий сразу начал тот, — ты чего так долго? А, ладно, не отвечай, дело третье. Ты закончил статью о национальных парках?

— Да, отправил вам ее с час назад. — Клаус, выудив из настенного ящика моющее средство, положил его рядом с губкой и принялся настраивать воду, ухом прижимая телефон к плечу. — Вы не посмотрели?

— Я приехал в офис минут двадцать назад, так что нет. Но, как к ноутбуку вернешься, напиши мне еще в следующий раз окончательно перевести из электронки в печатную.

— Вы просили об этом и в прошлый раз.

— И не помогло?

— Как видите. — Клаус наспех обтер посуду полотенцем. Шея начинала уставать от такого положения. — А что, в этот раз есть что-то посерьезнее баварских лесов? Где-то опять дубовые шелкопряды объявились?

— Нет. — Притвиц только фыркнул на такой его выпад. — В прошлом году ты, помнится, брал интервью, так?

— Ага, по поводу древнеримских памятников у историков из Трира. Если это вообще можно назвать интервью. Они болтали без умолку, я думал, у меня уши отвалятся от всех этих дат и имен.

— Можно-можно. Ты главное напомни — как там все прошло?

— Да нормально, никто вроде не жаловался. Опять нужно?

Клаус вновь включил воду, набрал полный стакан, сделал пару глотков, отставил его в сторону и прошел к холодильнику, задней мыслью прикидывая, что станет готовить на ужин. Из продуктов были лишь треть капустного кочана, несколько куриных ножек, половинка красного перца, открытая день назад банка оливок да, вроде как, даже не пустая упаковка полуфабрикатов в морозилке. Клюге в задумчивости наискось закусил губу и, поддев ногой дверцу тумбы, с облегчением заметил пачку риса. Значит курица с рисом и, наверное, оливками — как уж пойдет. А затесавшейся в скудный ряд бутылочкой весьма недурного белого вина можно будет и настроение поднять.

— Вроде того, да, — наперекор кулинарским раздумьям все продолжал ходить вокруг да около Притвиц. — Ты знаешь про холдинговую компанию “фольксвут”?

— Да, слышал, их хаяли за название.

— Да-да. А про главу компании ты слышал? — Тишина вышла красноречивее всякого ответа. — Ясно. Тем лучше. Будешь непредвзят. Мне нужно, чтобы ты взял интервью для печатного выпуска на следующей неделе. Еле договорились, кстати.

— Мы-то? — Клаус рассмеялся, точно услышал самую уморительную вещь на свете. — У главы гипер-супер-крутой компании? Серьезно? Мы? Вы подумайте, Бруно, это ведь не тыквенные фестивали или рост штрафов за неправильную парковку. А куда уж этому “фольксвуту” до четырехстраничной статьи про швабские пещеры? Недосягаемая высота же. — Он, прихватив стакан, уселся на диван, закидывая ноги на невысокий круглый журнальный столик, годившийся только в подставки. — А если без шуток: кто это читать будет? Мы ничего стоящего — по-серьезному стоящего, я имею в виду — не выдаем.

— Ну-ну, не зарекайся. Не работал в печатном — не знаешь. А там, между прочим, серьезные вещи пишутся, а не эти ваши бесконечные международные садовые выставки, истории тысяча и одного виноградника и прочая чепуха.

— Между прочим, про садовую выставку писал я.

— И написал отлично! Поверь, не каждый может из такой темы выжать хоть что-то пригодное к публикации, так что я с радостью переведу тебя в другой отдел. На этаж повыше, с офисом получше, столом пошире и компьютером поновее. Как ты на это смотришь?

— Но для этого мне нужно взять интервью? И, полагаю, не провалиться? Ну или по крайней мере чуть тише трещать при этом?