========== 1 ==========
Кнопка неприятно оцарапала подушечку пальца. Зашумел механизм. Музыка в лифте была премерзкая: с какими-то латиноамериканскими мотивами, не в тему веселая, а оттого еще более глупая. Пришлось ненадолго воткнуть в уши беспроводные наушники и сделать звук громче.
Шкаф-купе у входа был забит, еле удалось найти вешалку, чтобы всунуть осточертевший клетчатый пиджак и забыть о нем до конца рабочего дня. Кто-то опять оставил портфель у длинного пуфа. Высокое, доходящее до потолка окно напротив рисовало безрадостную картину серого города с забитыми под завязку дорогами. Слева, у входа на кухню, курили двое, будто бы нехотя бросившие дежурные приветствия.
Клаус тяжело вздохнул, сунул руку во внутренний нагрудный карман жилета и повернулся к шкафному зеркалу, небольшим, почти женским гребнем расчесывая светло-русые волосы, вечно лезущие в глаза при неправильном наклоне головы. В какой-то мере это отучило его от подростковой привычки горбиться и зажиматься.
Найти свое место среди десятка таких же не составило труда: на столе Клауса стояла выделяющаяся на темном фоне офиса некогда жутко популярная и в такой же мере дорогая фигурка с персонажем детского мультика, который он смотрел каждое утро лишь из-за новостных эфиров по остальным каналам; потока бесконечных разглагольствований про финансовые биржи и политику ему хватало и на работе.
Экран компьютера встретил набившей оскомину фотографией поля. Клаус на автопилоте ткнул на нужную иконку и, откинувшись на сетчатую спинку крутящегося стула, подпер щеку ладонью. Он вчера так и не дописал статью, бросив это гиблое дело на половине второй страницы. Срок сдачи маячил на горизонте все отчетливее. Так можно и на серьезный разговор с начальником нарваться. Хотя тот, судя по прошлому опыту всего коллектива, становился на удивление мягкотелым, когда дело касалось увольнений или выговоров. Не так давно покинувшему офис коллеге пришлось здорово постараться, чтобы в нужной графе не было написано «по собственному желанию».
От пустого разглядывания слившихся воедино слов отвлекла вставшая со своего места Ботмер. Клаус краем глаза проследил за тем, как она расправила юбку, подхватила со стола пустую чашку с аляповатым рисунком, качнула копной кудрявых рыжих волос и зацокала каблуками на кухню. С другого конца офиса раздалась громкая просьба принести кофе. С коридора — едкий комментарий о том, что секретарш здесь нет. Клаус криво ухмыльнулся. Все равно ведь принесет.
Мысль о кофе показалась ему заманчивой, и он, последний раз раздраженно постучав пальцами по подлокотнику, поднялся. Так, с высоты своего роста, можно было рассмотреть немногочисленные макушки. Кто-то уткнулся в телефон, кто-то сверлил взглядом перегородку или экран, кто-то раскладывал пасьянс, кто-то в сотый раз открывал вкладку твиттера и тут же ее закрывал, кто-то переговаривался с соседом по столу, а кто-то — вот же ж новость — добросовестно работал.
На кухне на притащенном Гальвицем в позапрошлом году стареньком магнитофоне тихо включили веселый джаз. Клаус фыркнул, приветственно кивнул поторапливающей взглядом все не вскипающий чайник Карин и принялся искать свою кружку, в который раз смещенную в самый угол полки. Бросив кубик тростникового сахара, глухо стукнувшегося о дно, он уселся на выдвинутый из-за высокого стола барный стул и стал ждать.
— Как работается? — желая заполнить неловкую тишину, спросила Ботмер, оборачиваясь на него через плечо. Клаус неопределенно хмыкнул и повертел ладонью в воздухе со скорбным выражением лица. — Понимаю. — Карин грустно улыбнулась. — Сказали написать о выборах, а мне эти Штаты… Что желтые человечки, что их оппоненты-клоуны — один же черт. Кому это вообще здесь интересно? Своих проблем будто недостаточно. Так нет же, давайте писать об этих…
Она разочарованно махнула рукой. Клаус, шумно втянув носом воздух, согласно покачал головой. Ему пару раз тоже доставались похожие темы, и тогда приходилось вспоминать каждую букву по отдельности и чуть ли не силой выдавливать из себя нужное количество слов.
— А у тебя там что?
— Национальные парки. Недавно же еще один сделали. Я набил еле как слов четыреста, а что дальше — черт его знает. Хоть вводные везде втыкай, чтобы больше вышло.
— Еще повезло. Феликсу про Кельнский собор досталось, и он там уже третий день между статьей на Википедии и учебником истории мечется. Говорит, в гробу эту рейнскую громадину видал.
Будто все это время стоявший и подслушивавший у входа Эйнем вошел на кухню, тут же смеряемый недовольным взглядом. Закатив глаза, он потянулся к уже стоящей на тумбе кружке. Карин несильно шлепнула его по руке, шикая:
— Я бы принесла сама. Чего пришел?
— Проследить, чтоб яда в кофе не было.
Ботмер ударила его еще раз. Феликс только расплылся в широкой улыбке и совсем тихо что-то проговорил, отчего по-аристократичному бледное лицо Карин порозовело. Клаус со своего места недовольно цокнул. Он, по правде сказать, все еще немного злился на то, как быстро Эйнем охомутал самую симпатичную — и, вообще-то, единственную — даму в их офисе. Хотя, и он не мог этого не признавать, они подходили друг другу как никто другой: оба рыжие, невысокие, лощеные, как голливудские звезды, с единственным отличием лишь в том, что Феликс годился в кумиры нынешней публики, в то время как Ботмер — во главу плеяды идентичных по виду актрис пятидесятых-семидесятых.
Себя он, впрочем, тоже считал вполне заманчивым кандидатом: самые типичные немецкие черты лица, ровный, даже ни разу не сломанный в драках нос, высокий рост, хорошее телосложение — набор, при котором от девушек или, прости господи, парней не должно быть отбоя, но то ли вечно усталый взгляд, то ли хмурые брови вкупе с выражением крайней неприязни ко всему движущемуся и не особо абсолютно нивелировали достоинства, и Клаус терялся в безликой толпе, так и оставаясь холостяком, с каждым годом все ближе подбирающимся третьим десятком.
Кофе оказался невыносимо горьким, а сахар в нем, пожалуй, просто исчез бесследно. Клаус брезгливо отставил кружку и вновь вперил взгляд в монитор. Прибавилось ровно пять слов. Он в который раз тяжело вздохнул и, потерев начавшие побаливать глаза, на пару долгих минут спрятал лицо в ладонях. Нужно выдать хоть что-то, а то так и до самой ночи просидеть можно.
Пальцы лениво, с долгими паузами затарабанили по клавиатуре с местами замаслившимися и подстершимися от частых нажатий буквами. Так, за работой, кофе пошел на ура. Пришлось подниматься и идти за второй порцией. На третий и четвертый разы в кружке был уже чай.
Полтора часа и сотни испарившихся нервных клеток спустя, Клаус стукнул кулаком о кулак и с победным видом развалился в кресле, глядя на испещренные двенадцатым кеглем вордовские листы. Вычитать и средактировать чуть-чуть — и можно смело отрапортовать о проделанной работе. Как-то даже слишком легко.
Повинуясь призывному урчанию живота, Клаус, для безопасности дважды прожав привычное сочетание клавиш и глянув на появившуюся полосу сохранения, вновь двинулся на кухню, где к тому моменту уже сидел уткнувшийся в ноутбук Гальвиц. Тихо хлопнула дверца холодильника.
— Глаза не устали? — почти весело спросил Клаус, откупоривая крышку контейнера с салатом. Оскар, бликанув очками, только отмахнулся и продолжил сверлить взглядом макет новой статьи о туристических советах по Берлину. — Знаешь, у тебя есть свой личный стол, а тут люди обычно едят.
— Пища для ума — тоже пища, — с умным видом изрек Гальвиц, поднимая вверх указательный палец. — Вот ты знал, что в Панкове Меркель живет? И это, кстати, Ботмер отметила как плюс.
— А в минусах что? Выигравший выборы бургомистр от левых? — Оскар аж глаза выпучил. Клаус лишь пожал плечами, поудобней устраиваясь на стуле. — Что? Последние две недели, после того дождя, ловит только два канала: с политическими новостями и мелодрамами для домохозяек. И вот что я тебе скажу: ХДС уже нихрена не понимают, а Бри Ван де Камп — сучка.
